«Экспедиция генерала Хэнкока, как это ни печально, не имела положительных последствий, наоборот, она стала причиной многих несчастий», — писал суперинтендант комиссии по делам индейцев Томас Мэрфи члену комиссии Тейлору в Вашингтон.
«Действия генерала Хэнкока, — сообщал Черные Бакенбарды Санборн министерству внутренних дел, — имели столь губительные последствия для интересов общества и в то же время, как мне кажется, были столь бесчеловечны, что я счел своим долгом сообщить вам свою точку зрения по этому вопросу… Такой могущественной нации, как мы, вести войну с горсткой борющихся кочевников в данных обстоятельствах — значит принимать участие в крайне унизительном спектакле, совершать беспримерную несправедливость, совершать отвратительное национальное преступление, которое рано или поздно навлечет на нас или на наше потомство гнев небес».
Великий Воин Шерман выразил иную точку зрения в своем отчете военному министру Стентону: «По моему мнению, если мы разрешим хотя бы пятидесяти индейцам остаться между реками Арканзас и Платт, нам придется охранять каждую почтовую станцию, каждый обоз и каждую партию железнодорожных рабочих. Другими словами, пятьдесят враждебных индейцев парализуют три тысячи солдат. Лучше выдворить их как можно скорее, и нет большой разницы, уговорят ли их члены комиссий или убьют солдаты».
Высшие правительственные чиновники убедили Шермана попытаться уговорить индейцев с помощью мирной комиссии, и вот летом 1867 г. он создал комиссию, в состав которой вошли Тейлор, Хендерсон, Таппен, Санборн, Харни и Терри — те же самые люди, которые пытались заключить мир с Красным Облаком осенью того же года (см. предыдущую главу). Хэнкок был отозван из степей, а его солдаты были разбросаны по фортам вдоль дорог.
Новый план заключения мира имел в виду не только шайенов и арапахов, но также индейцев кайова, команчей и степных апачей. Все пять племен предполагалось разместить в одной огромной резервации южнее реки Арканзас, где правительство будет обеспечивать их скотом и обучать земледелию.
Медисин-Лодж-Крик в шестидесяти милях к югу от форта Ларнед был избран местом проведения мирного совета, а встреча была назначена на начало октября. Для того чтобы все влиятельные вожди наверняка явились на совет, Бюро по делам индейцев отправило подарки в форт Ларнед и разослало несколько тщательно отобранных вестников. Джордж Бент, который был нанят в качестве переводчика Высоким Вождем Уинкупом, стал одним из посланцев. Он легко убедил Черного Котла прийти на совет. Маленький Ворон, из арапахов, и Десять Медведей, из команчей, тоже пожелали отправиться на Медисин-Лодж-Крик. Но когда Бент прибыл на стоянки Собак, он обнаружил, что их предводители слушают его неохотно. Громовой Старец научил их опасаться встреч с солдатскими вождями. Римский Нос прямо заявил, что не пойдет на Медисин-Лодж-Крик, если там будет присутствовать Великий Воин Шерман.
Бент знал, что члены комиссии считают мирный договор с Римским Носом ключевым вопросом любого мирного соглашения с шайенами. Этому военному предводителю подчинялось несколько сот воинов из всех военных обществ Собак племени шайенов. Если Римский Нос не подпишет договора, последний потеряет смысл, ибо не обеспечит мира в Канзасе. Возможно, по совету Бента Эдмону Журье было поручено посетить Римского Носа и убедить его в том, что ему следует прийти на Медисин-Лодж-Крик по крайней мере для предварительной беседы. Журье, переживший Санд-Крик, был женат на сестре Бента; Римский Нос был женат на двоюродной сестре Журье. Эти семейные узы должны были облегчить его дипломатическую задачу.
27 сентября Журье прибыл на Медисин-Лодж-Крик с Римским Носом и Седой Бородой. Римский Нос настоял на том, чтобы Седая Борода сопровождал его в качестве оратора. Седая Борода понимал несколько слов по-английски, и переводчикам было бы нелегко его обмануть. Суперинтендант Томас Мэрфи, готовившийся к прибытию комиссии, тепло приветствовал предводителей шайенов. Он сказал им, что предстоящий совет будет крайне важным для них, и обещал, что члены комиссии гарантируют им съестные припасы и протянут им «руку, проложив надежную тропу к миру».
«Только собака бросается на съестные припасы, — сказал в ответ Седая Борода. — Нас тошнит от принесенных вами съестных припасов. Мы проживем охотой на бизонов, но главных припасов, необходимых нам, мы не видим: пороху, свинца, капсюлей. Когда вы их нам принесете, мы поверим в вашу искренность».
Мэрфи ответил, что Соединенные Штаты дарят охотничье снаряжение лишь дружественным индейцам, и захотел узнать, почему некоторые шайены настолько недружелюбны, что продолжают совершать набеги. «Потому что Хэнкок сжег наши селения, — разом ответили Римский Нос и Седая Борода, — только за это мы и мстим».
Мэрфи заверил их, что Великий Отец не разрешал сжигать селения; Великий Отец уже удалил Хэнкока из степей за этот дурной поступок. Что касается генерала Шермана, присутствие которого вызывало возражения Римского Носа, то Великий Отец тоже отозвал его в Вашингтон. Наконец Римский Нос согласился на компромисс. Он и его сторонники разобьют лагерь в шестидесяти милях, на реке Симаррон; они будут издали наблюдать за советом, и, если он им понравится, они придут принять в нем участие.
Стоял Месяц Смены Времен Года, когда 16 октября в живописной роще, в тени высоких деревьев возле ручья Медисин-Лодж-Крик начался совет. Арапахи, команчи, кайова и степные арапахи разбили стоянки вдоль лесистых берегов неподалеку от места, где проходил совет. Черный Котел выбрал противоположную сторону ручья. В случае неприятностей между ним и двумястами кавалеристами, охранявшими комиссию, будет хотя бы ручей. Римский Нос и вожди Собак держали своих гонцов в лагере Черного Котла, чтобы те информировали их о мирных переговорах. Эти гонцы так же внимательно наблюдали за Черным Котлом, как и за членами комиссии; Собаки не намерены были позволить Черному Котлу подписать плохой договор от имени всего народа шайенов.
Хотя на Медисин-Лодж-Крик собралось более четырех тысяч индейцев, шайенов среди них было так мало, что совет становился почти исключительно делом кайова, команчей и арапахов. Это беспокоило членов комиссии, основной целью которых было обеспечение мира с враждебными Собаками, которых нужно было убедить в том, что это они более всего заинтересованы в предлагаемой им резервации за рекой Арканзас. Черный Котел, Короткая Рубаха и Джордж Бент уговорили нескольких противившихся вождей, но остальные были настроены так враждебно, что грозили убить всех лошадей Черного Котла, если тот не уйдет с совета.
21 октября индейцы кайова и команчи подписали договор, обещая разделить земли резервации с шайенами и арапахами и среди прочего ограничить свою охоту на бизонов областью ниже реки Арканзас, а также отказаться от всякого сопротивления строительству железной дороги, прокладываемой вдоль реки Смоки-Хилл. Черный Котел, однако, не соглашался ставить свою подпись до тех пор, пока кто-либо еще из вождей шайенов не придет на Медисин-Лодж-Крик; Маленький Ворон и арапахи не хотели подписывать договор, пока его не подпишут шайены. Отчаявшиеся члены комиссии согласились подождать еще неделю, пока Черный Котел и Короткая Рубаха сходят в лагерь Собак, чтобы продолжить свои дипломатические усилия. Прошло пять дней, но ни один шайен не явился. Затем, поздним вечером 26 октября, Короткая Рубаха вернулся из лагеря Собак.
Короткая Рубаха объявил, что вожди шайенов с пятьюстами воинами идут к Медисин-Лодж. Они будут вооружены и, возможно, будут стрелять из ружей в знак того, что им необходимо снаряжение для осенней охоты на бизонов. Они никому не причинят вреда, и, если им дадут в подарок охотничье снаряжение, они подпишут договор.
В теплый солнечный полдень следующего дня шайены галопом прискакали к месту совета на Медисин-Лодж. Достигнув вершины холма к югу от места совета, они выстроились в колонну по четыре, подобно кавалеристам Крепкого Зада. Несколько индейцев были одеты в захваченные армейские мундиры; на остальных были красные одеяла. Их копья и серебряные украшения сверкали на солнце. Когда колонна была напротив места совета, воины развернулись во фронт, повернувшись лицом к членам комиссии, находившимся на другом берегу ручья. Один из шайенов сыграл на горне сигнал, кони рванулись вперед, и пятьсот глоток закричало: «Йа-йа! Йаа-айа!» Угрожающе размахивая копьями, поднимая луки и стреляя в воздух из винтовок и пистолетов, они пронеслись через ручей, разбрызгивая воду. Передние шеренги, нахлестывая своих лошадей, вылетели на берег почти вплотную к Белым Бакенбардам Харни, вышедшему им навстречу и стоявшему неподвижно. Остальные члены комиссии разбежались в поисках укрытия. Натянув поводья и резко остановив коней, вожди и воины соскользнули с лошадей, окружили напуганных членов комиссии и стали смеяться и пожимать им руки. Они были удовлетворены демонстрацией напористости и отваги боевых шайенов.
