Кроме того, в 10 случаях отмечается физическое пресечение купеческих родов, не щадившее ни крепких в экономическом отношении (например, фамилия крупнейшего московского суконного фабриканта В. Суровщикова), ни более слабых (таких, правда, большинство).
Пятеро в начале XIX в. выбыли из московского купечества, а судьбы еще двух фамилий неизвестны, что, вероятнее всего, следует связывать с их угасанием.
Некоторый предварительный общий вывод из всего сказанного довольно однозначен. Большинство московских первогильдейцев конца XVIII в. не отличалось ни древностью, ни знатностью своего купеческого происхождения, ни сколько-нибудь значительными судьбами, а само их пребывание наверху купеческой иерархии было весьма временным, если не сказать кратковременным, что не свидетельствовало о какой-либо продолжительности и устойчивости этих фамилий.
Попытаемся взглянуть на это явление с его внутренней, структурной стороны.
Продолжительность рода в генеалогии естественно подсчитывать в поколениях. Но при этом для нашего исследования нужно сделать несколько оговорок. Мы восстанавливаем генеалогию первогильдейских родов, отталкиваясь от их наличного состава, зафиксированного материалами 4-й и 5-й ревизий (80- 90-е годы XVIII в.), реконструируя генетические связи по восходящей и нисходящей линиям, насколько позволяют аналогичные источники раннего и позднего происхождения. При этом установление первых (начальных) и последних (конечных) поколений возможно лишь в той мере, какую предоставляют переписные книги и ревизские сказки, да и то лишь применительно к сравнительно небольшой группе «природных московских тяглецов». Для большинства же «прибылых» московских первогильдейцев из крестьян, иногородних купцов и мещан задача выявления их «предпоколений» нереальна из-за недостаточности источников и чрезвычайной сложности их поисков. Но поскольку все они в этом отношении находятся в равном положении относительно друг друга, вполне допустимо считать первую фиксацию предков рассматриваемых первогильдейцев в качестве московских купцов и первым их поколением. Что касается судеб, то главная трудность кроется в достаточно широком временном диапазоне последующего функционирования изучаемых родов. Многие, как было показано выше, продолжали еще на протяжении 2-3-х поколений «тлеть» в качестве представителей низших сословных групп (2-3-я гильдия и мещане). В этом случае главным нам представлялся вопрос о длительности их функционирования именно на первогильдейском уровне, а потому и переход их в низшие разряды можно рассматривать как конечное поколение, если только за этим не следовало новое возвышение.
Подсчет с такими оговорками раскрывает следующую картину продолжительности изучаемых купеческих родов:
43 фамилии функционировали на протяжении всего одного поколения, т. е. за счет личной инициативы вновь прибывших в московское купечество, и сразу же хирели после их смерти;
56 фамилий функционировали на протяжении двух поколений, т. е. наследники вновь записавшихся в московское купечество были уже на грани несостоятельности;
46 фамилий действовали в течение трех поколений, 6 – четырех, и только в двух случаях деятельность растянулась на 5 поколений 1* .
Цифры эти со всей очевидностью демонстрируют общую генеалогическую краткость и неустойчивость купеческих родов.
Вероятно, следует предположить, что причиной этого явления были скорее всего социально-экономические условия, в которых развивались купеческие роды, а не их физиологическая неспособность к самопроизводству, потенциал которого, если судить по внушительному количественному составу купеческих семей (семья из 4-6 человек, не считая родителей, обычное явление), был достаточно высок 2* .
Подтверждением этому могут служить данные о характере продвижения представителей отдельных родов по купеческой иерархической лестнице, и прежде всего длительность пребывания на первогильдейском уровне. Правда, сведения об этом несколько условны, так как между ревизиями, фиксировавшими социальное положение купцов, лежат значительные временные промежутки, относительно которых нет известий, к какой гильдии те или иные купцы принадлежали. Мы не можем поэтому с абсолютной точностью установить, на протяжении скольких лет представители купеческих фамилий состояли в той или иной гильдии. Тем не менее если нам известно, что, например, выходцы из тульских купцов Ваныкины, прибывшие в Москву в 1788 г., по 5-й ревизии 1795 г. числились купцами 3-й гильдии, в 1801 и 1811 гг.- купцами 1-й гильдии, а в 1815 г.- снова 3-й, то можно сказать, что их положение как первогильдейцев было прочным не меньше 10 и не больше 18 лет, если предположить, что первый раз капитал по 1-й гильдии они могли объявить в 1796 г. и последний – в 1814 г. Последнее допущение на самом деле весьма вольно. Сохранившиеся за конец 80-х и 90-е годы капитальные книги, ежегодно фиксировавшие объявленные суммы капиталов по гильдиям, т. е. социальный статус купцов, свидетельствуют, что расхождения с данными ревизских сказок ограничены двумя-тремя годами 3* , и, следовательно, срок пребывания тех же Ваныкиных в 1-й гильдии в 10 с небольшим лет можно считать наиболее вероятным.
Несколько сложнее обстоит дело с установлением этого срока у фамилий, представители которых то взлетали наверх, то опускались, то поднимались вновь. К примеру, выходцы из калужских купцов Булатниковы, прибывшие в Москву в 1763 г., в 1766 г. «положены» по 1-й гильдии, в 1782 г. они проходят по 2-й, в 1795 г.- снова по 1-й, а в 1806 г.- выходят в мещане. Полагая срок пребывания в 1-й гильдии относительно твердо обозначенных двух годов, в которых это зафиксировано (1766 и 1795 гг.), по 2-3 года, можно считать, что суммарное пребывание купцов этой фамилии в 1-й гильдии составит чуть больше пяти лет 4* .
Данные о длительности пребывания на высшей купеческой ступеньке весьма разноречивы, но в основном распадаются на две тенденции. Почти половина изучаемых фамилий (72) держались на первогильдейском уровне в течение примерно пяти лет, из них большая половина – менее трех лет. Это в основном те, кто и в генеалогическом плане представлял собой скорее не род, а семью в одно-два поколения. От 10 до 20 лет состояли в 1-й гильдии 33 фамилии, от 20 до 30 лет – 26 фамилии, по 30-50 лет — 34 фамилии. Т. е. менее половины купеческих родов пользовались первогильдейскими привилегиями в течение двух-трех, иногда четырех поколений, и вполне понятно, что это были роды, происходившие из «природных московских тяглецов» или из приписавшихся в Москву до середины XVIII в. Надо добавить, что это были роды, наиболее могущественные в экономическом отношении. К ним относятся прежде всего именитые граждане (см. четвертую главу) и крупнейшие промышленные фамилии первогильдейцев, такие, как Баташевы, Журавлевы, Девятовы, Докучаевы, Емельяновы, Забелины, Лукутины, Ситниковы и др. (см. третью главу).
Наблюдения над структурой развития купеческих родов показывают, таким образом, ограниченную по сравнению, скажем, с дворянствбм генеалогическую преемственность, выражавшуюся как в небольшом количестве прямых генетических связей по поколениям, так и в достаточно слабой устойчивости их социального статуса. Но среди всего корпуса изучаемых купеческих фамилий, как мы видели, выделяется определенная группа, отличавшаяся известной продолжительностью и стабильностью, обусловленными социально-экономическими факторами.
Каковы же эти факторы? В третьей главе мы уже касались их при характеристике становления промышленной группы как основной тенденции в развитии высшего московского купечества, указав попутно на ряд взаимосвязей с феодальным сектором и абсолютизмом, обеспечивавшими ее устойчивость. Есть необходимость рассмотреть эти факторы более подробно и вместе более целостно применительно к поставленному вопросу о степени продолжительности и устойчивости первогильдейских московских родов конца XVIII в.
Стабильность дворянского рода, как уже говорилось, определялась владением землей и крестьянами, ее обрабатывавшими, а также многочисленными привилегиями, предоставлявшими дворянам преимущественное положение перед другими сословиями.
Стабильность купеческих родов могла быть обеспечена капиталами, но при преобладании торговых капиталов в феодальном обществе это не могло являться сколько-нибудь серьезной гарантией в силу существования известного принципа: «покупаю и продаю не на свои деньги», исключавшего накопление личных капиталов. Предприимчивый торговец мог иметь за счет займов громадные оборотные средства, но после его смерти оставались одни долги 5* , что никак не могло способствовать генеалогическому процветанию.
Вкладывание капиталов в промышленность в известной мере компенсировало этот недостаток, но и здесь устойчивость самого «дела» целиком зависела от промышленной политики феодального государства, т. е. от того, в какой мере оно создавало условия для его функционирования. Это, прежде всего, обеспечение в условиях крепостничества необходимой рабочей силой, поддержка ссудами «на обзаведение», освобождение от тягот, которые несло посадское население, и пр. Кроме того, весьма существенное значение имела возможность использования в условиях феодально-крепостнического строя дополнительных источников накопления, каковыми являлись, например, питейные откупа, разнообразные подряды, должности по городской торгово-промышленной службе, ростовщичество, эксплуатация торговых «вотчин» и т. д.
