и сообщение Фукидида; во всяком случае, из него следует, что восстание в Египте началось до 461 г. до н. э. (Thuc., I, 104).
Наиболее спорным является вопрос о времени заключения договора между восставшими и афинянами и отправки афинской экспедиции в Египет [176]. По Диодору, Инар отправил посольство в Афины сразу же, как возглавил восстание (Diod., XI, 71, 4). Это сообщает и Фукидид (Thuc., I, 104, 1). Кроме того, в его рассказе есть известие о том, что афиняне заключили соглашение с восставшими уже после того, как отправили экспедицию из 200 кораблей для завоевания Кипра. Эти-то корабли и были в соответствии с договором затем посланы в Египет. С данным сообщением Фукидида отчасти согласуется и краткое замечание Плутарха о том, что Кимон вскоре после своего оправдания (т. е. после 465 г. до н. э.) отправился во главе флота в поход (Plut. Cim., 15; ср.: Plut. Cim., 18). По-видимому, Плутарх имел в виду ту же кипрскую экспедицию, о которой говорил Фукидид [177].
Таким образом, как обращение Инара за помощью в Афины, так и заключение афинянами договора с восставшими имели место еще до остракизма Кимона. Обещание египетских послов произвело благоприятное впечатление на афинских граждан (Diod., XI, 71, 4 sq.), и они приняли решение оказать помощь восставшим. Бесспорно, при заключении договора для афинян немаловажную роль играл экономический фактор (ср.: Plut. Per., 37) [178]. Так что надежда иметь Египет в качестве союзника и без особых трудностей получать столь необходимый хлеб, очевидно, захватила всех афинских граждан. Организатором же экспедиции, насколько можно судить из наших источников (Plut. Cim., 15; 18; ср.: Thuc., I, 104, 2; 112, 2), был Кимон, хотя он и не отправился вместе с флотом в Египет, ибо в 462 г. до н. э. находился в Афинах и убеждал афинских граждан оказать помощь спартанцам в их борьбе против восставших илотов, укрепившихся на Ифоме.
Итак, вероятно, афиняне не планировали вести войну два фронта, потому что экспедиция была организована до начала первой Пелопоннесской войны. К тому же они полагали, что с Египтом у них не будет больших хлопот, особенно если учесть, что первоначально их совместные с восставшими военные действия были действительно успешными (Thuc., I, 104, 2; 109, 2; Diod., XI, 74, 3 sq.; Ctes., fr. 63) [179].
Успехи в Египте, образование антиспартанской коалиции (Аргос, Фессалия, Афины) и присоединение Мегар к Афинскому морскому союзу побуждали афинян к более активным действиям против пелопоннесцев. Этому способствовали и благоприятное стечение обстоятельств, так как Спарта была тогда занята подавлением восстания илотов; кроме того, она потерпела неудачу, по-видимому, около 460 г. до н. э. в битве при Эное (расположена между Аргосом и Мантинеей) против аргивян, которым оказали помощь афиняне (Paus., I, 15, 1; X, 10, 4). В Афинах же окрепли позиции радикально-демократических лидеров, унаследовавших от Фемистокла характер и направление афинской внешней политики.
В 459 г. до н. э. афиняне, опираясь на союз с аргивянами, предприняли морскую экспедицию против Пелопоннеса и высадились в Галиях (город в южной части Арголиды). Выбор места высадки был не случаен. Это была крупная гавань, которую афиняне могли использовать как базу для организации рейдов против прибрежных городов — Гермионы, Трезена и Эпидавра, контролируемых Спартой (ср.: Thuc., II, 56, 1—5). Из данных городов наиболее важным для Афин был Эпидавр, подчинение которого способствовало бы ослаблению Коринфа (ср.: Thuc., V, 56) и получению плацдарма для борьбы с Эгиной. Это заставило коринфян, эпидаврян и, возможно, эгинян выступить объединенными силами. Им помогали и другие пелопоннесские союзники (Thuc., I, 105, 3). Так что пелопоннесцы были полны решимости оказывать афинянам всяческое противодействие. В этой битве афиняне, вероятно, потерпели поражение (Thuc., I, 105, 1; но ср.: Diod., I, 78, 1 sq.). Напротив, состоявшееся после этого сражение на море у острова Кекрифалеи (расположен в Сароническом заливе между Эгиной и Эпидавром) доставило афинянам победу (Thuc., I, 105, 1; XI, 78, 2).
Данная победа открыла Афинам благоприятные возможности войны с Эгиной (Thuc., I, 105, 2; Diod., XI, 70, 1—3; 78, 3 sq.). Фукидид не указывает на ее причины. Более подробные сведения о ней сообщает Диодор, по мнению которого причиной войны был выход Эгины из состава Делосской симмахии в 464 г. до н. э. (Diod., XI, 70, 2 sq.). В 459 г. до н. э. после успеха у острова Кекрифалеи афиняне предприняли войну с Эгиной за возвращение в Афинский морской союз (Diod., XI, 78, 3—5) [180]. Поэтому Фукидид подчеркивает, что в сражении между афинянами и эгинянами принимали участие и их союзники. Победу одержали афиняне. Они захватили 70 эгинских кораблей и, высадившись на остров под начальством Леократа, начали осаду города.
Положение, сложившееся для пелопоннесцев, было катастрофическим. Удерживая контроль над Мегаридой и имея выход в Коринфский залив, афиняне могли совершать рейды против коринфских колоний в этом районе, а также против прибрежных городов Пелопоннеса. Наконец, одержав победу в морских сражениях и подвергнув осаде город эгинян, афиняне установили свое господство в Сароническом заливе. Все это побудило пелопоннесцев предпринять поход в Мегариду. Казалось, что время для этого похода было наиболее удачным, так как значительная часть афинского войска находилась в Египте, другая часть осаждала Эгину. Так что Спарта и ее союзники надеялись в лучшем случае изгнать афинян из Мегариды, в худшем — отвлечь войска от Эгины и снять осаду города. Афиняне осознавали опасность своей позиции и тем не менее не желали снимать осаду Эгины. Как отмечает Фукидид (Thuc., I, 105, 4), они провели тотальную мобилизацию. Это войско было отправлено в Мегариду под начальством стратега Миронида. С помощью двух сражений афиняне добились решительной победы над коринфянами и их пелопоннесскими союзниками (Thuc., I, 105, 3-106; Diod., XI, 79, 3 sq.).
Источники свидетельствуют о том, что до 457/6 г. до н. э. Спарта хотя и принимала участие в военных действиях, но далеко не активное. Инициатива в войне принадлежала ее главному союзнику — Коринфу, положение которого оказалось особенно опасным. Часто считают, что главной причиной спартанской пассивности был ее традиционный консерватизм [181]. Не отрицая присущих Спарте консерватизма и медлительности в деле осуществления внешнеполитических мероприятий (ср.: Thuc., I, 68, 72), мы вместе с тем считаем — и данные источников (Thuc., I, 102, 4; 103; Diod., XI, 84, 7 sq.; Paus., I, 15, 1; 10, 4) подтверждают это, — что спартанская пассивность в рассматриваемый период скорее объяснялась занятостью лакедемонян борьбой с
