катойки были свободными, хотя и не входили в состав брикунтского гражданства. Следует полагать, что вокруг небольшого Брикунта обитало немного катойков и служивший в деме врач был в состоянии заботиться и об этом разряде населения.
На Самосе также считали похвальным, если врач курировал не только граждан, но и прочих жителей. Так, отличавшийся высоким пониманием врачебного долга Диодор, сын Диоскурида [546], излечил «многих из граждан и прочих в полисе». По-видимому, эти «прочие в полисе» относились к числу постоянно проживавших на Самосе неграждан.
Специальные упоминания об обслуживании свободных жителей-неграждан заставляют думать, что труд служащих лекарей рассматривался тогда как одно из благ, пользование которыми составляло преимущественную привилегию граждан. Но обслуживание государственным врачом постоянного слоя неграждан часто поощрялось, так как это улучшало санитарное состояние полиса.
Есть основания полагать, что инополисные граждане, прибывавшие ненадолго, или не имели права обращаться к государственному медику, или несли большие расходы. Указание на это содержится в двух документах.
В декрете в честь Диодора отмечено, что он по специальному распоряжению народного собрания излечил инополисных судей, прибывших на Самос и там заболевших. Возможно, конечно, что забота о здоровье особо приглашенных полисом законоведов рассматривалась самосскими властями как дело государственной важности.
Союз акарнанов в середине II в. чествовал уроженца Пергама Диогена, сына Диогена [547], за то, что, живя в Македонии после службы в полисах Акарнании, он лечил прибывших в Македонию акарнанских послов бесплатно — άνευ [дзОо'З. Вероятно, инополисные пациенты даже в Македонии должны были платить очень высокие гонорары за лечение.
Иное отношение было к иногражданам — военным союзникам. Так, гортиняне хвалили своего врача Гермия за то, что он усердно заботился о гражданах и катойках, и за лечение раненых воинов-союзников. За это же тогда же хвалил Гермия и Кносс [548]. Конечно, воин-союзник несколько приближался к категории граждан полиса.
Есть основания полагать, что в отдельных полисах, куда постоянно стекалось множество свободных неграждан, принимались специальные меры для оказания медицинской помощи ипополитам. Так, дельфийская амфиктиония почтила декретом косского врача Филиста за то, что он лечил всех, прибывших в Дельфы [549]. Видимо, забота о благополучии паломников (следовательно, и о поступлениях в казну храма) побудила названное объединение полисов иметь в Дельфах медика, задачей которого было попечение только о приезжих — ведь о гражданах священного полиса в декрете не говорится совсем.
Приведенные выше свидетельства позволяют считать бесспорным, что обычные полисы нанимали врачей именно для граждан. Но если полис для блага граждан платил врачу жалованье, то необходимо решить вопрос: какие виды врачебной деятельности при этом оплачивались, должен ли был гражданин особо платить за свое лечение в каждом отдельном случае. Л. Коун-Хэфт считает, что полисы нанимали врачей не для оказания бесплатной помощи [550]. По его мнению, институт государственных врачей имел своей целью: 1) гарантию пребывания врача в данном полисе; 2) официальное государственное признание квалификации данного врача достаточной для ведения врачебной практики в данном полисе; 3) гарантию пребывания в данном полисе врача, профессиональное искусство которого публично подтверждено. Иными словами, «государственный врач был только доктором, установленное пребывание которого в полисе было гарантировано в течение определенного срока» [551]. Но такое решение вопроса не согласуется с общими тенденциями полисной государственной жизни. Греческий полис всегда очень придирчиво следил за состоянием государственной казны, все поступления и расходы тщательно учитывались. В демократических полисах финансовые магистраты детально отчитывались перед народом о своей деятельности. История финансовой жизни Афин в IV—II вв. ясно показывает, как строго ценился там каждый обол, не только драхма. В небольших захолустных полисах граждане еще более внимательно следили за государственными расходами — все пополнения казны шли только за счет уплачиваемых ими налогов и повинностей. Предположение, что коллектив налогоплательщиков согласился бы выплачивать жалование лишь за гарантированное пребывание врача в полисе, малоправдоподобно. Кроме того, зачисление на оклад врача согражданина, живущего постоянно в том же полисе, для того, чтобы он оставался на договорный срок у себя дома, также выглядит необычно и непрактично. А уж в нехватке практицизма древних греков упрекнуть нельзя.
Некоторый свет на изучаемый вопрос проливает упоминавшийся выше текст симполитии Миании и Гипний [552]. Установленное в стк. 30—33 правило, что врач и все остальные служащие полиса Гипний должны получать то же самое жалование, какое установили им раньше гипниаты, показывает, что упомянутые наемные работники могли добиваться изменения своих окладов, по-видимому, в сторону повышения — ведь число лиц гражданского статуса увеличилось за счет союза граждан обоих полисов. Следовательно, гипнийский врач мог ожидать увеличения спроса на его труд и соответственно мог ставить вопрос о пересмотре размеров оклада. Этот казус, имевший место около 190 г., позволяет предположить, что на эрголабиях речь шла не о гарантированном пребывании врача в полисе, а о том, что врач обязуется обслуживать. δη·χο3ίω μισθω определенный контингент граждан, за что государство выплачивало ему жалование, μισθός, предусматривавшееся обычно на годичный или полугодичный срок. Следует думать, что существовала какая-το приблизительная норма врачебной нагрузки — ведь очень, крупные полисы нанимали двух и более врачей.
Забота гипниатов о том, чтобы оклад врача оставался прежним, показывает, что эта выплата составляла серьезный расход для их полиса. Аналогичное положение встречаем и на Делосе в 179 г. — в записях гиеропеев говорится о наличии в одном казначейском сосуде 250 драхм, так как «врач взял меньше». Судя по тому, что в той же кассе остались также и «квартирные» деньги медика — 25 драхм [553], можно полагать, что врач уехал с Делоса раньше предполагавшегося контрактом срока. Если выяснить, на сколько времени хватили бы медику 25 квартирных драхм, то мы бы узнали размер его годичного жалования. В тех же записях гиеропеев, в стк. 140—141, упоминается арендная плата за сданные на год дома на Делосе. Здесь указаны различные суммы, от 50 до 163 драхм. Наиболее вероятно, что врач нанимал не очень дорогой, но удобный дом, который мог стоить 100—120 драхм. Если наше предположение верно, то остаток в 25 драхм указывает на 1/4 или 1/5 часть годичной аренды дома. Соответственно остаток в 250 драхм означает, что полная сумма годичного оклада делосского медика равняется 1000—1250 драхмам. Стоит вспомнить, что в богатой Селевкии во II в. врачу платили 1000 драхм в год [554]. Более высокая плата на Делосе в 179 г. вполне закономерна. Толпы паломников на священный остров Аполлона приносили с собой различные болезни, что весьма усложняло задачу медиков. Поэтому власти Делоса не останавливались перед затратой столь крупных сумм
