На следующий день адъютант после обеда обошел наши бараки, напоминая, что пора готовиться к уроку. Через четверть часа он снова идет по баракам и, видя, что никто не переодевается, объявляет, что все вновь прибывшие должны явиться в танцевальный зал за пять минут до начала урока. Перед самым уроком он снова обошел бараки и забрал всех тех, кто там оставался.
Г-жа Кей и еще две военные дамы явились точно в указанное время и до половины двенадцатого ночи показывали нам различные танцы. На четвертый и пятый уроки с дамами пришел и хозяин собрания майор Уелз и все время урока присматривался, кто и как танцует.
На следующий день в субботу снова почти все русские уселись на своих стульях. Как только начались танцы, майор Уелз, занимавший вместе с начальником школы на сцене место местного лорда и других именитых гостей, спускается в зал, подходит к ближайшему русскому офицеру, обменивается с ним несколькими словами, берет под руку и подводит к даме, оставшейся без кавалера. Это повторяется и с другими сидящими русскими. В результате все предпочли идти танцевать, не ожидая прихода майора.
Вскоре после нашего прибытия в школу была отправлена на Дальний Восток в армию адмирала Колчака партия офицеров числом около ста человек.
В ноябре мне пришлось сопровождать одного больного капитана, не говорившего по-английски, в большой военный госпиталь в Кольчестере. Когда мы подъехали к госпиталю, мы увидели у ворот группу солдат и нескольких офицеров с прикрепленными к френчу на груди довольно большими квадратами, на которых была напечатана одна крупная буква. Сдав больного, я спросил у врача, что обозначают эти квадраты. Оказалось, что во избежание распространения венерической болезни каждый больной обязан носить такой квадрат с первой буквой его болезни. Квадрат прикрепляется в момент обнаруживания болезни и до полного выздоровления, даже идя в отпуск, он не имеет права его снять.
Рождество мы праздновали два раза. На английское – англичане-хозяева приветствовали нас традиционным английским рождественским обедом с огромным ростбифом, плюмпудингом и первым тостом за здоровье короля, который пьется только портвейном. На наше Рождество мы в свою очередь угощали англичан русским меню. Но гвоздем нашего праздника был рождественский бал. Танцевальный зал и вестибюль были совершенно преобразованы. До этого дня они были украшены всякой мишурой вроде цепей из цветной бумаги. Все эти украшения были сняты. Из Шотландии был выписан вагон еловых ветвей, из которых были сделаны гирлянды. Наши художники, а их было несколько человек, получили заказ нарисовать для украшения бальных помещений картины из русской жизни и природы. Было нарисовано около двух десятков картин довольно большого размера, которые и были помещены на стенах Зала и вестибюля и окружены как бы рамой еловыми гирляндами. Промежутки между картинами тоже были украшены гирляндами. Эти украшения придали залу иной, более строгий вид. Слухи о русских приготовлениях не только проникли в город, но и достигли Лондона. В результате гостей было в два раза больше, чем обыкновенно, а из Лондона приехало довольно много английских офицеров. Они уверяли нас, что наш бал перещеголял лондонские балы.
В декабре, в связи с неудачами армий адмирала Колчака и генерала Деникина, парламентская оппозиция стала сильно нападать на правительство за поддержку белых армий. Левые же газеты особенно подчеркивали наличие русских офицеров в школе Нью-Маркета. Начальство рекомендовало нам быть осторожными в разговорах с незнакомыми людьми и особенно остерегаться расспросов репортеров.
В январе наши занятия закончились, и мы стали ожидать отправки на юг России. Так как день отправки бил неизвестен, в последние дни января я взял недельный отпуск для осмотра Лондона. Но обстоятельства сложились иначе. Вечером на третий день отпуска, возвратившись в гостиницу, я нашел телеграмму с приказанием немедленно возпратиться в школу, так как наша отправка назначена через четыре дня.
Пришлось спешно возвращаться в Нью-Маркет, чтобы спокойно собраться в дорогу. В день отъезда выяснилось что около пятнадцати офицеров исчезли из школы. Обстановка на юге России складывалась настолько плохо что англичане считали дело белых окончательно проигранным. Школьные курсовые офицеры находили пашу отправку бессмысленной и открыто предлагали свою помощь желающим остаться в Англии.
В день отъезда на вокзал Нью-Маркета собралось много горожан. Проводы и прощание были очень трогательные, и у многих англичанок показались слезы на глазах, когда перед самым отходом поезда в открытые окна вагонов полились звуки песни «Плачьте, красавицы в горных аулах, правьте поминки о нас», смысл которой они знали от своих бальных кавалеров.
Поезд доставил нас в Тильбери морской порт, расположенный, насколько помнится, в 20 милях от устья Темзы, где мы погрузились на военный транспорт «Фельдмаршал», приспособленный для перевозки войск на далекие расстояния. Этот транспорт шел в Константинополь с военным грузом и небольшим числом офицеров и их семейств, возвращавшихся из отпусков в английский оккупационный корпус в Турции.
Нам было отведено большое помещение на корме иллюминаторы которого находились невысоко над поверхностью моря. Спать пришлось на морских койках, подвешиваемых каждый вечер на крюки, вделанные в потолок. Ресторан в котором мы питались, был этажом выше.
Под вечер корабль покинул порт и пошел вниз по Темзе. Спускаясь по реке в Северное море мы довольно долго любовались массой огней рассеянных по обоим берегам. Как и можно было ожидать в этот сезон транспорт выйдя из Ла-Манша в Атлантический океан, попал в сильную бурю. В течение более чем трех суток корабль немилосердно трепало. Англичане не выходили из своих кают. В кают компании и на палубе появлялось всего два три человека. Мы меньше страдали от морской болезни, так как у нас заболело всего три человека.
При приближении к Гибралтару буря прекратилась и мы могли полюбоваться далекими, покрытыми снегом вершинами Атласа, сверкающими под лучами солнца. Гибралтар прошли ночью так что видели только огни на обеих сторонах пролива. Пройдя Гибралтар «Фельдмаршал» направился на Мальту где и вошел в порт Ла-Валлетты ее главного города. Этот порт находится в глубине бухты с высокими обрывистыми берегами совершенном подобии фиорда. Несмотря на начало февраля, было настолько тепло, что мальчишки купались в море. В Ла-Валлетте мы простояли два-три часа пока не сошли приехавшие пассажиры и не выгрузили их вещи. Когда выгрузка закончилась «Фельдмаршал» вышел в море и направился прямо на Константинополь. В Эгейском море на нас налетела буря. Волна была такая что заливала всю палубу а брызги летели до середины мачт. Транспорт до полутора суток кружился перед входом в Дарданеллы, так как капитан, опасаясь мин не рисковал при большой волне войти в пролив.
В Константинополе нас перевели на пароход Лиги Наций «Барон Бек», шедший в Севастополь и Новороссийск, и на следующее утро мы пришли в Севастополь.
Вскорости на пароход прибыл офицер комендантского управления, который передал приказ коменданта все прибывшие, кроме уроженцев Кавказа, должны высадиться в Севастополе. Офицеры приехавшие из Англии должны немедленно отправиться в распоряжение командира 3-го армейского корпуса генерала Слащева. [100]
Поэтому всех нас перевезли непосредственно на железнодорожную станцию Севастополь, и мы должны были отправиться с первым же поездом в Джанкой, где стоял штаб 3-го армейского корпуса Добровольческой армии. Так закончилось наше более чем годовое путешествие из Киева в Севастополь через Германию и Англию.
Р. Гуль[101]
КИЕВСКАЯ ЭПОПЕЯ
(ноябрь-декабрь 1918 года) [102]
Был октябрь 1918 года… Наш поезд переехал границу Всевеликого войска донского и тихо потащился полями Украины. Мелькают в окнах вагона белые хаты с облетевшими садами, убранные поля с торчащим рыжим жнивьем, над которым носятся стаи птиц… Едем медленно, останавливаясь подолгу на станциях и полустанках. На каждом вокзале – немецкий караул. Словно замерли на часах подтянутые, чистенькие немцы. А невдалеке от них можно увидеть кучки серых, рваных людей, злобно смотрящих на незваных иноземцев…
На каком-то разъезде поезд стоит целый час – у следующей станции произошло крушение…
– Пассажирский разбился… Рельсы разобрали… – рассказывает железнодорожник.
– Да кто же это? – волнуется дама из второго класса.
– Кто? Разве мало здесь… – тянет железнодорожник. – Целые отряды теперь ходят, с оружием… Хлеб убрали и пошли…
– Так их половить всех! – горячится дама.
– Немцев послали туда… Да разве всех переловишь, – флегматично отвечает железнодорожник.
