На Востоке в VI веке могущество измерялось прежде всего численностью армий и количеством крестьян и ремесленников. Так что перемещение тысяч иностранцев в глубь своей территории не было только карательной мерой. За редким исключением, перемещенные лица не имели статуса покоренных.
К тому же надо было, чтобы эта либеральная политика удалась, чтобы ассимиляция получилась. Вавилоняне рассчитывали, что их религия будет способствовать такой интеграции. Некоторые народы, оказавшись на новом месте, с радостью приняли культ местных богов: так им было легче интегрироваться, а следовательно, и облегчить гнет своих новых хозяев. Некоторые иностранцы, движимые экономической необходимостью, порою добровольно приходили в Вавилон: арамеи, намного более многочисленные и насчитывающие более древнюю историю, заполонили халдейское общество; эламиты, соседи Вавилона, по языку и цивилизации отличающиеся от халдеев; лидийцы и фригийцы, веками стремившиеся к общению с городом висячих садов, обосновавшиеся в Вавилоне, чтобы лучше организовать свои дела; пришедшие издалека египтяне, оставшиеся в стране халдеев, словно они опоздали к каравану, возвращавшемуся на родину; и, наконец, мидяне, привлеченные социальной и экономической организацией такой близкой и такой непохожей страны, быть может, вспоминающие о союзе, когда-то заключенном между этими народами, чтобы победить Ниневию.
Получалось великое смешение народов, некая «взаимоассимиляция»; многочисленными были смешанные браки.
Такая политика интеграции не создавала особых трудностей даже с точки зрения религиозной. Каждый мог почитать Мардука, чьим гостеприимством он пользовался, и при этом по-прежнему молиться своим собственным богам. Со временем, полагали вавилоняне, инородцы забудут свою прежнюю веру и будут молиться в повседневной жизни лишь вездесущему богу.
Такая терпимость была результатом очевидности, явной для всех: каждый из богов имел свое место. Жить в Вавилоне значит преклоняться перед Мардуком и его семьей. Божество не могло преодолевать пределы своего владения. Служить Мардуку в Вавилоне — не то же самое, что служить ему в Борсиппе, где он также царил безраздельно. Оба Мардука были разными, потому что жили в разных местах.
В частности, этим объясняется исключительная чувствительность жителей Месопотамии к перемещению их божеств. Этим же объясняется отклик населения на решение Кира тотчас после входа в Вавилон вернуть на места божества, перемещенные Набонидом.
Поклоняться Мардуку в Вавилоне?
Для иудеев вопрос вставал иначе. Еще до разрушения храма, когда жители царства Иерусалим жили в условиях реальной независимости, пророки призывали иудеев принять вавилонское иго. После высылки большинства из них Иеремия направил сосланным письмо, в котором прямо объяснял необходимость подчинения и покорности. Иеремия даже просил иудеев молиться своему Богу… за Вавилон: «Стройте домы и живите в них, и разводите сады и ешьте плоды их; берите жен и рождайте сыновей и дочерей; и сыновьям своим берите жен и дочерей своих отдавайте в замужество, чтоб они рождали сыновей и дочерей, и размножайтесь там, а не умаляйтесь. И заботьтесь о благосостоянии города, в который Я переселил вас, и молитесь за него Господу; ибо при благосостоянии его и вам будет мир»[85].
Иудеи не оказывали политического или духовного сопротивления и, будучи открытыми по отношению к обществу халдеев, наблюдали их нравы, а затем и стали перенимать их, изучали веру народа, чтобы лучше интегрироваться в общество. Проявлялось своего рода пораженчество. Многие из них полагали, что боги Вавилона победили Бога Израиля, а потому следует покориться и обратиться к открытому почитанию новых божеств. Но часть из них, хоть и меньшинство, думала, что нынешнее несчастье Израиля предшествует скорому появлению посланца Бога, некоего мессии, который восстановит народ Иудеи в его величии и позволит ему вернуться в Иерусалим, чтобы восстановить храм Соломона. Никто не отказывался от веры отцов. Просто времена были такие, что иудеи переняли язык (арамейский), образ жизни, вавилонскую культуру и открыто относились с уважением к местным божествам.
Однако с самого начала, в 597 году, когда храм Иерусалимский еще стоял на месте и евреи молились в нем своему богу, старейшие из иудеев, обосновавшиеся в Вавилоне, заявляли, что они хотят быть как все нации на земле и разделять их верования: «Будем как язычники, как племена иноземные, служить дереву и камню». Пророк Иезекииль, сам сосланный в Тель-Авив, близ Ниппура, осудил такое намерение, напомнив слова Господа: «И выведу вас из народов и из стран, по которым вы рассеяны, и соберу вас рукою крепкою и мышцею простертою и излиянием ярости»[86].
Внешне пророчества Иеремии и Иезекииля противоречат друг другу: разве покориться Вавилону не означает признать его богов? Но ведь признать волю победителей не обязательно означало сменить религию. В отличие от иудеев все перемещенные народы не исключали из своих верований Мардука и ему подобных богов. Для них быть как другие означало перейти в местную религию. Конечно, иудеи отлично понимали, что речь шла о том, чтобы примкнуть к культу идолопоклонства, а это, как они знали из еще более древней истории, было очень опасно. Значит, им надо было отделить богов от их материального изображения. Но ведь никто не путал Мардука с его статуей. Идолы из дерева и камня были просто образом, предложенным народу, чтобы помочь ему преодолеть свою неспособность понять абстрактность. Ничто не мешало иудеям придать идолам чисто относительное значение. Учение Моисея не считало идолопоклонство грехом для язычников, и иудеи, когда находились вне Святой земли, могли сколько угодно поклоняться звездам и светилам. Так что культ идолов представлялся как вопрос чисто социальный, подобно культурным привычкам народов. Ведь Моисей сказал: «И рассеет вас Господь по всем народам и останетесь в малом числе между народами, к которым отведет вас Господь. И будете там служить богам, сделанным руками человеческими из дерева и камня»[87]. Значило ли это, что вне их священной земли евреи могли преклоняться идолам? Некоторые отвечали утвердительно.
Однако вавилонские евреи ждали своего возвращения в Сион. Их отношение к вавилонскому культу могло быть только временным. Но ни политически, ни духовно иудеи не были в состоянии ускорить свое возвращение в Иерусалим. Значит, надо было ждать и… чем-то заполнять время ожидания. Парадоксально, но идолопоклонство Вавилона позволяло иудеям жить, не нарушая закона Моисея. Много веков спустя толкователи Талмуда, вспоминая ссылку в Вавилон, скажут: «Нет никаких причин спорить и проповедовать против идолов».
Иные иудеи, более строгие и более привязанные к своим убеждениям, полагали, что после разрушения храма в Иерусалиме следовало перенести в Вавилон центр культа Бога единого. Но совершать жертвоприношения вне храма невозможно. Надо ли было строить святилище в Вавилоне? Иезекииль, понимая, что евреи рисковали окончательно лишиться Земли обетованной, решительно возражал против этого. Он напомнил, что Всевышний не допустит, чтобы имя его произносилось на чужой земле. Особенно опасаясь, что надежда на возвращение окончательно сотрется в душе народа и он забудет Иерусалим, Иезекииль гневно и вместе с тем лирично разоблачал забвение: «Если я забуду тебя, Иерусалим…» Пророк предпочел пойти на риск и дать иудейскому народу возможность поклоняться идолам чужой земли вместо того, чтобы позволить ему выкопать яму между Израилем и своей землей. Выбор был таков: преклоняться перед Богом Израиля в Вавилоне и забыть Иерусалим, или преклоняться перед Мардуком в Вавилоне и забыть Бога Израиля. Иезекииль, а за ним и весь народ, провозгласил абсолютное первенство Иерусалима: «Так говорит Господь Бог: «И возьму вас из народов, и соберу вас из всех стран, и приведу вас в землю вашу»».
В ту пору, будучи в изгнании, евреи не имели храма. Как смогут они одною лишь силой надежды на возвращение сохранить свою веру? Как смогут они продолжать провозглашать вопрос в виде вызова: «Кто является Богом, кроме тебя, Бог неба и земли?» Многие почитали вавилонских идолов, сохраняя при этом убеждение, что их Господь — единственный бог; таким образом, они принимали политически верное решение: в глазах вавилонян эти иудеи не выглядели «безбожниками».
Помнили ли иудеи, что за две тысячи лет до того их родоначальник Авраам разломал идолов, которые отец его Фарра выделывал в Уре, в стране халдеев? Помнили ли они, что патриарх ушел в пустыню, чтобы заложить основы новому потомству, религиозным законом которого будет отрицание идолов? После долгого перехода сыны Израиля вновь оказались в стране халдеев, откуда они вышли, но при этом они сохраняли двойственное отношение к язычникам, если не к самому идолопоклонничеству. Быть может, их духовное развитие привило им иммунитет к опасности преклоняться перед деревом и камнем, так что они могли вести себя, ничем не рискуя, как если бы такое преклонение перед идолами не имело последствий. Поскольку религия Священного города отнюдь не запрещает искать такую форму культа, практика которого подходила бы к условиям ссылки, иудеи нашли убежище в языке. Они создали новое, революционное заведение: синагогу. В этом месте для собраний родилась молитва как способ подтверждения своей покорности и выражения надежды. Земля халдеев услышала первые молитвы евреев, лишенных храма. Да еще музыка стала играть важную роль в их религиозной жизни. На глазах у удивленных вавилонян среди евреев происходило важнейшее духовное обновление.
