Менее известна, но не менее значима деятельность Н.С. Голицына как председателя Миссионерского общества, учрежденного в 1865 году для содействия духовному ведомству в подготовке и обеспечении миссионеров, задачей которых было распространение христианства среди малых народов России, имевших языческие верования. Князь, как глубоко верующий человек, стремился к совершенствованию духовной жизни в обществе. Круг его интересов был весьма широк: опыт церковных братств, подготовка учителей для народных и церковно – приходских школ, бедственное положение сельского духовенства, реформа духовного суда и управления, сохранение традиций церковного пения, влияние духовенства на общественную жизнь России и пути сближения его с православной паствой разных сословий. В своих работах Николай Сергеевич подвергал взвешенной и конструктивной критике церковное управление, предлагал конкретные меры по исправлению сложившегося положения. Сам он жил активной духовной жизнью, по мере возможности посещал православные монастыри, иногда оставаясь в них на несколько дней. Его наблюдения как специалиста – историка и как просто паломника весьма интересны.
Летом 1879 года Николай Сергеевич посетил несколько подмосковных монастырей. До Угреши он побывал в Саввино – Сторожевском монастыре в Звенигороде, Ново – Иерусалимском монастыре в Истре и в Спасо – Бородинском монастыре, основанном на Бородинском поле Маргаритой Михайловной Тучковой (в монашестве игуменьей Марией), вдовой погибшего в 1812 году генерала А.А. Тучкова. Череда паломничеств Голицына, возможно, связана с трауром по его супруге Александре Михайловне, урожденной Григорьевой, скончавшейся 16 октября 1878 года в возрасте 65 лет. Вдовый князь жил тогда со старшей незамужней дочерью Елизаветой (1845–1893); остальные четверо его детей умерли в малолетстве.
«12 июля сего года в 7 часов утра я поехал из Москвы, от пароходной пристани Московского общества туэрного пароходства по Москве – реке, от Москворецкого моста вниз по этой реке в Николо – Угрешский мужской монастырь…»1 – писал Н.С. Голицын. Речь здесь идет, видимо, о пароходстве Бромлей, основанном в 1872 году. По сухопутной дороге от Спасской заставы ехать надо было 15 верст, а продолжительность водного пути была вдвое больше. Николай Сергеевич поплыл на пароходе, чтобы полюбоваться живописными берегами и стоящими на них монастырями. «…На левом возвышенном берегу взорам представляется Симонов монастырь с его громадной вышины колокольней, видной отовсюду на далеком расстоянии, и прилегающей к монастырю Симоновскою слободой. А после поворота реки на запад и потом на юг на правом берегу видны Данилов монастырь и возле него Даниловская слобода. Версты две ниже река делает поворот на северо – восток, потом на восток и юг и протекает мимо четырех селений и Перервинской слободы, возле Николо – Перевинского монастыря на левом низменном берегу. <…> Версты две ниже, встретив на пути крутые высоты, на вершине которых расположено историческое село Коломенское, река снова делает крутой поворот к югу и затем к востоку. Село Коломенское с его старинными, замечательными в архитектурном отношении церквями и теремами царя Алексея Михайловича с реки представляет прекрасный вид. В направлении к востоку река протекает 8 верст между плоскими берегами и низменными местностями, а затем опять делает крутой поворот к югу и версты 4 далее – на восток. Наконец еще три версты далее она протекает мимо Николо – Угрешского монастыря, расположенного на открытой и покатой местности в расстоянии от берега около 2 верст. Таким образом, Москва – река на протяжении тридцати с лишком верст течения своего от Москвы до Николо – Угрешского монастыря делает всего девять более или менее крутых изгибов, извиваясь подлинно ужом», – замечает Голицын. Неудивительно, что Николай Сергеевич столь подробно описывает течение реки: лет за 20 до своего паломничества на Угрешу он состоял членом Комитета для начертания общего плана водных и сухопутных сообщений в Российской империи.
Пароход на Угрешской пристани. Фото 1920–х гг.
«Пароход, на котором я ехал, пристал в виду монастыря не у левого берега [реки], а в левом водоотводном канале ее, где у пристани устроена деревянная крытая галерея для пассажиров и имеются крытые экипажи для перевозки их в монастырь. В одном из них я и доехал до монастыря и через южные ворота в каменной ограде его вступил в прекрасную аллею высоких и густых растений, по которой дошел прямо к высокой колокольне и из – под ворот внизу нее – к большой каменной гостинице за оградой монастыря, – продолжает свой рассказ Голицын. – Уже с первого шага за южную ограду я был приятно поражен видом цветущих растений и благоуханием цветов, рассаженных внутри монастырского двора. Я уже перед тем давно и много наслышался, что Николо – Угрешский монастырь славится своим цветоводством и садоводством и что цветы его занимают видное место на цветочных выставках в Москве. Здесь я удостоверился в справедливости этого: все внутреннее пространство в черте ограды представляет в западной половине вид прекрасного благоуханного цветника, а в восточной – тенистого сада с большими развесистыми деревьями вокруг большого, чистого и рыбного пруда, с аллеями, мостами, теплицами и прочим. Все это произвело на меня весьма благоприятное первое впечатление, тем более что я видел везде хорошие каменные здания и множество таких же церквей вокруг главного собора посередине».
Угрешские сады и цветники произвели на Голицына неизгладимое впечатление, как и на многих других паломников. Хозяйство здесь велось с учетом последних достижений агрономической науки. Архимандрит Пимен с 1870 года был действительным членом Общества любителей садоводства. На межевых планах монастыря того периода видно, что сады также были за территорией обители к востоку, а в плодородную пойму Москвы – реки занимали огороды. На детальном плане 1877 года отчетливо видны сады, цветники, пруды, Никольский собор посередине и вокруг него колокольня, братские корпуса, больница, богадельня, несколько церквей: Успенская, Скорбященская, Казанская с нижней церковью Василия Парийского.
После молебна в соборе перед чудотворной иконой святителя Николая Голицын имел краткую беседу с архимандритом Пименом, а затем осмотрел монастырь. «В ските, слева от небольшой Скитской [Петропавловской] церкви, я поклонился могиле жившего в нем на покое, близко известного мне и глубоко уважаемого мною о. иеромонаха Антония Бочкова2, бывшего сначала в Сергиевской пустыни близ Петербурга, потом в Старо – Ладожском Николаевском монастыре и, наконец, игуменом Лужского Череменецкого Иоанно – Богословского монастыря», – рассказывает Николай Сергеевич. На следующий день по его просьбе в Скитской церкви отслужили по о. Антонию панихиду с литией на его могиле.
В своей статье о Николо – Угрешском монастыре Н.С. Голицын кратко излагает историю обители, пользуясь книгой «Воспоминания архимандрита Пимена», вышедшей в Москве в 1877 году. Автор обстоятельно перечисляет все 11 освященных к тому времени церквей и престолов, указывает в них основные достопримечательности. Кроме того, он замечает, что «7 этих церквей и приделов устроены богатыми московскими купцами (Александровым 3, Пятницким 1, Рогаткиным 1, Васильевым 1 и Куманиным 1), а 2 на счет монастыря». По мнению автора, расцвет обители стал возможен благодаря усердию и заботливости архимандрита Пимена, «весьма опытного и искусного строителя», умеющего привлекать щедрых жертвователей.
Особое внимание князь уделяет благотворительным учреждениям монастыря: богадельне, странноприимному дому, народному училищу. «Богадельня, устроенная в монастыре первоначально на 14 кроватей, мало – помалу возросла в настоящее время до 45. В нее принимаются люди всякого звания без различия, убогие, престарелые и слабые. Трапеза у них отдельная, но монашеская, а одежда – послушническая». Надо сказать, что старцы из богадельни составляли довольно существенную часть насельников монастыря, которых тогда было 175 человек.
Голицын пишет, что в странноприимном доме, расположенном в черте ограды напротив гостиниц, «неимущие богомольцы простого звания могут жить трое суток бесплатно, на монастырском содержании». В 1860–е годы все монастырские гостиницы были бесплатными, но позднее в связи с возросшим потоком паломников из состоятельных слоев общества, которых монастырю стало весьма накладно содержать за свой счет, в гостиницах была введена плата. Безвозмездно, как писал Голицын, подавалась пища с монастырской трапезы. Только на странноприимный дом монастырь ежегодно тратил 1500–2000 рублей, при этом там находили приют 15–20 тысяч человек в год. Значительны были ежегодные затраты и на содержание больницы и амбулатории (около 1500 рублей), куда обращалось за помощью около 5000 человек в год3. Неимущим бесплатно выдавались лекарства, а на умерших бедняков – гробы.
