Оторванные от партизанских реалий и фактически не знающие, чем себя занять «сочинские партизаны» затеяли очередную реорганизацию партизанского движения непосредственно в Крыму. Вот как об этом впоследствии писал Ф.И. Федоренко: «Вместо Первого сектора создавался Первый отдельный отряд с подчинением его КШПД непосредственно. Командир М.А. Македонский, комиссар М.В. Селимое.
Второй сектор преобразовывался в Первую бригаду, объединяющую в себе Второй, Третий, Четвертый отряды и группу специальной разведки. Командир Н.Д. Луговой, комиссар М.М. Егоров, начальник штаба Н.К Котельников.
Отдельно действующий в Старокрымских лесах Шестой отряд перенумеровывался в Пятый с подчинением КШПД, как и Первый, напрямую. Командиром по приказу оставался И.С. Мокроус. Однако Иван Степанович вскоре заболел, его сменил B.C. Кузнецов.
Пятый стал Четвертым. Третий остался Третьим…
Ну, какой смысл в столь лихой перенумерации, если почти все отряды остались по составу теми же, что и были. Смысла, как говорится, не уловить, а путаница одновременного употребления старых и новых номеров возникла, и не на один месяц! Более того, новые номера отрядов как бы перечеркивали их боевую историю, традиции, которыми так дорожили партизаны. Что же касается преобразования сектора в бригаду, то это было воспринято одобрительно: партизанская бригада — это звучит гордо. Это звучит по-военному и содержит в себе побуждение к боевому порыву, к наступательным действиям» [101, с. 196].
В условиях совершенно нестабильных поставок авиацией главным подспорьем в обеспечении отрядов продовольствием оставались продоперации. Вот как описывал их один из непосредственных участников А.С. Ваднев: «Подошли к деревне Кисек-Аратук. Нас послали в разведку. Пошел Котельников, два бойца и я. Он стал стучать в один дом, аяв другой. Нам из дома сказали — не откроем. Мы спросили — добровольцы есть? Говорят — нет. Мы вернулись и рассказали Кузнецову, он сказал, что нужно идти в деревню искать старосту. Пришли в один дом, он был открыт, слышим разговор. Посмотрели в окно. Сидят гражданские, играют в домино. Мы постучали, нам ответили — войдите, когда мы вошли, они растерялись, увидев нас. Мы их успокоили и спросили, где дом старосты. Нас одна женщина провела к дому старосты и очень просила не говорить, кто привел. Она ушла, а мы с Колей остались около дома. Коля ушел к комиссару, а я остался около дома. Пришла группа и комиссар. Мы втроем зашли к старосте, стали просить его дать нам общественного хлеба, ячменя, кукурузы или пшеницы. Он согласился. Повел нас. Я отстал от группы, остался под забором. Вдруг откуда-то очередь из пулемета. Я упал за забор и смотрю, откуда бьет пулемет. Вижу, из дощатых ворот. Я сделал по пулемету несколько выстрелов, и он замолк. Слышу стон на том месте. В этот момент староста удрал. Я пошел к пулемету. Пулеметчик был ранен, и я прикончил его. Пулемет был русский ДП. Взял пулемет. Вернулся в дом старосты. Кузнецов сказал бойцам — забирайте у старосты все, что есть. Все бросились в дом. Я вывел корову и лошадь. Ко мне подошел Исаков и говорит: «Ты кукурузы набрал?» — Я спросил: «Где?» — «Там, в доме».
Я заскочил в дом, а там не поймешь, что творится. Винтовки, автоматы лязгают друг о друга. Партизаны лезут, набирают мешки, просто жуть. Я решил пока не набирать, пусть другие наберут.
Смотрю, стоят бойцы вокруг бочки и руками что-то достают и кушают. Оказалось, кушают капусту. Я пристал тоже и начал руками брать и есть. Минут через десять в бочке уже ничего не было. Хмелев тащит бутыль литров на шестнадцать: Сашка иди сюда. Вынесли мы ее из дома. Попробовали — это томат. Наливали и тут же кушали. Быстро не стало томата. Бутыль разбили. Хмелев говорит: пойдем еще что-нибудь искать.
Зашли во второе отделение кладовой. Там мешок муки. Хмелев — здоровый парень. Я говорю: давай разделим на две части. Я побежал к Старцеву. Говорю, что там мешок муки, помоги вынести. Вынесли, погрузили на лошадь. Я побежал набрать кукурузы. Там уже было мало бойцов, но и мало кукурузы. Я быстро нагреб в вещевой мешок, в который входит пуда два. Показалось сначала, что донесу.
Кузнецов приказал собрать всех бойцов. Мы зашли в сарай, сделали небольшое совещание. Кузнецов говорит — нужно уходить.
Мы отошли от деревни километра на два. В Константинова поднялась стрельба. Мы подумали, что староста убежал туда. Мы были недалеко от леса и не боялись, что нас догонят. Прошли километров пять, и я почувствовал, что кукурузу не могу донести. Я стал говорить Исакову: Миша, давай отсыпем кукурузу, я не донесу. Он мне говорит — неси сколько можешь. Я донес до Тапки, решил оставить здесь часть кукурузы. Котельников настаивал, чтобы остановиться и сварить, а Кузнецов не соглашался. Они поругались. Кузнецов сказал, что дойдем до Аракчи, там и будем варить. Все боялись, что могут нас преследовать. Около родника у меня кукурузу взяли ребята, и осталось килограмм 16. Спокойно дошли до Аракчи. Остановились, стали варить.
Пришли в отряд. У нас стали просить кукурузы. Мы кое-кому давали. Предстояло идти в штаб сектора. Нам сказали, что кукурузу всю надо ссыпать в одно место и разделить. Я с этим не был согласен, потому что привели лошадь и корову. Мы знали, что отдадим это для всех, а кукурузу хотели оставить для себя. Я сказал группе — попрятать часть кукурузы. Посоветовался с Кузнецовым, он не возражал. В вещмешках мы оставили кукурузы килограммов по три. Пришли в штаб. Нас встретили, не дали даже зайти в землянку и сказали из вещевых мешков все высыпать. Был приготовлен брезент. Они видели, что у меня вещевой мешок полон. Я снимаю, вытаскиваю оттуда грязное белье, портянки, высыпаю кукурузу, и все ахнули. Как там говорили, был мешок полон, а в нем кукурузы мало.
Кукурузу разделили на всех. Лошадь, корову зарезали и раздали. Мешок муки мы спрятали. Наша группа кушала вместе, варили все вместе: командир, политрук и бойцы. Дали муки командиру отряда, начальнику штаба, оперуполномоченному. Пришел Вихман, ему дали и Коле Белялову, комиссару 2-го отряда. Тут мы стали себя чувствовать сильнее» [22, с. 49–50].
«В Ангаре было человек 500 румын, но выбора у нас не было. Зашли с южной стороны, постучали местному жителю Белому Ивану. Он открыл, обрадовался и сказал: «Хлопцы, не бойтесь, не трогайте только румын». Рассказал, где они располагаются. Дал три буханки хлеба, покормил молоком. Рассказал, к кому стоит идти и как подходить. В эту ночь мы достали по полному вещмешку продовольствия. Отошли в лес, все попрятали и решили еще раз сходить в Ангару, но уже с северной стороны. Так и сделали, вышли к одной женщине, ее звали Катя, она нас тепло встретила, сварила кукурузу и дала меду. Стали расспрашивать, у кого больше хлеба. Она говорит, что через три дома живет старик, у него хлеба много, но он вредный. Мы решили пойти к нему. Стали стучать, он отвечает. Мы стали просить хлеба, говорит — хлеба нет. Даниленко стал очень просить, чтобы он дал хотя бы один вещевой мешок муки. Знаем, что мука у старика есть. Он не давал. Я обошел вокруг сарая, на нем висел большой замок. Я подошел к Сергею и спрашиваю — ну как, старик дает хлеба?
Нет, говорит, даже покушать не дает. Я взял карабин и подошел к маленькой пристройке, смотрю, опять замок. Взломал его, там корова. Привязали ее за рога стропами парашюта. Свиридов и Смеженко ее повели. Мы остались для прикрытия с пятью автоматчиками: Старцев, Бакаев, Куценко, Даниленко и я. Старик, видно, догадался, что корову забирают, стал рваться во двор, но Даниленко предупредил: не выходи — застрелю. Мы сказали — вынеси хлеба. Он вынес полкилограмма. Я сказал — раз ты такой честный, то мы у тебя корову взяли. Подперли железную дверь и ушли. Старик выбил окошко, выскочил на улицу и закричал «караул». Мы отбежали в сады. В Ангаре поднялась сильная стрельба. Мы шли тихо. Дошли до Камня. Тут был обрыв, мы залегли за камни. Я сказал, что мы здесь будем часа два, пока корову отведут подальше. Просидели час — полтора и пошли собирать оставленные продукты. На опушке леса мы догнали корову. Долго шли по горам. Идти с ней одно мученье. У Поповой казармы решили ее зарезать. Я вынул пистолет и застрелил корову. Мясо мы разделили и положили в вещевые мешки. Часть забазировали. На наше счастье, пошел сильный снег и замел все наши следы. Мы прожили в этом шалаше восемь суток. Продовольствие стало кончаться. Тогда я сказал — корову съели, пошли за второй. Мы вышли из шалаша и пошли по направлению к Соловьевке. Услышали стук топора. Я знал, что в этих местах находится с каким-то заданием наш командир отряда Соловей и небольшая группа бойцов. Соловей спросил: знает ли командование, что я здесь? Я сказал, что не знает. Соловей покачал головой — может тебе попасть.
