плечи внучки. Истончившаяся от голода девочка обрела сказочный вид: не то «Душа кашля» из «Синей птицы», не то карлица-фея, но сама она была в восторге от своей элегантности.
– Совсем другое дело, – сказала она по-взрослому. – Теперь не стыдно идти на премьеру.
Подруги тоже успели собраться. Когда девочки выходили, маленькая приметила в прихожей выцветший и порванный летний зонтик.
– Бабушка, можно его взять?
– Да зачем он тебе? – удивилась старушка.
– От осколков, – сказала маленькая и, показав бабушке язык, схватила зонтик и выскочила на лестницу.
Они вышли из подворотни – три пугала, три красавицы, три маленькие героини, достойные своего великого города. Напротив их дома ещё дотлевали останки школы, разбитой прямым попаданием немецкой бомбы.
Они прошли мимо объявления, привлекшего их внимание: «Меняю на продукты: 1. золотые запонки, 2. отрез на юбку (тёмная шерсть), 3. мужские ботинки жёлтые № 40, 4. фотоаппарат ФЭД с увеличителем, 5. чайник эмалированный, 6. дрель».
Под яростным ветром девочки перешли Кировский мост – внизу взрослые и дети с бадейками на салазках набирали воду из дымящихся прорубей, – миновали памятник Суворову и краем Марсова поля, где стояла зенитная батарея, вышли на Садовую улицу, затем на Невский и оказались у подъезда Александринки – там помещался Театр музыкальной комедии. Словно в довоенные дни, у театрального подъезда кипела взволнованная толпа, походившая, правда, на довоенную лишь своим волнением и жаждой «лишнего билетика», но никак не обликом: бледные лица, ватники, платки, валенки. И всё-таки почти в каждом чувствовалось желание хоть чуть-чуть скрасить свой вид. Продавались программы на серо-жёлтой тонкой бумаге, а на афише значилось: Премьера. Имре Кальман. Сильва.
Девочки вошли. Раздеваться в почти неотапливаемом театре было вовсе не обязательно, о чём предупреждало объявление, но, подобно большинству зрителей, они сдали в гардероб верхнюю одежду, только маленькая сохранила на шее свою ослепительную горжетку.
Девочки прошли в зал, где было немало военных – преобладали моряки. Заняли места. Их бледные лица порозовели: ведь сейчас начнётся счастье, дивная сказка о красивой любви, и не будет ни холода, ни голода, ни разрывов бомб и свиста снарядов – немецкий огонь не прекращался во время спектакля, но никто не обращал на это внимания, – будет то, чем сладка и маняща жизнь.
И вот появился тощий человек во фраке, взмахнул большими худыми руками, и начался удивительный спектакль, где едва державшиеся на ногах актёры изображали перед голодными зрителями любовь, страсть, измену, воссоединение, пели, танцевали, шутили, работая за пределом человеческих сил. Исполнив очередной номер, они почти вваливались за кулисы, там дежурили врач и сестра, им давали глоток хвойного экстракта, иным делали инъекцию.
Но зрители этого не знали. Они были покорены и очарованы. Не стало войны, не стало голода и смерти. Всё отхлынуло – была любящая девушка из народа с нежным именем Сильва, и лишь её горести, её чувства были важны сидящим в зале…
И вот отгремел последний аккорд, стихли аплодисменты, широкие двери выпустили толпу.
Три девочки шли, пританцовывая и напевая: «Сильва, это сон голубой, голубой», – сами во власти голубого сна. Внезапно старшая девочка будто споткнулась, поднесла руку к сердцу и со странной, медленно истаивающей на худеньком лице улыбкой как-то осторожно опустилась на тротуар, приникла к нему, вытянулась и замерла.
– Людка, ты с ума сошла! – закричала её подруга. – Вставай немедленно! Простудишься!
– Люда, вставай, ну вставай же! – со слезами просила маленькая.
Она опустилась на корточки, стала тормошить неподвижную Люду.
– Чего шумишь-то, – проговорила старушка с санками, – не понимаешь, что ли?..
И тогда обе девочки заплакали, закричали.
– Плачь не плачь, назад не вернёшь, – сказала старушка. – Ступайте домой, я её свезу куда надо, мне не привыкать.
Она подняла почти невесомое тело, положила на санки и повезла…
Кто написал оперетту «Холопка», известную многим по музыкальному фильму «Крепостная актриса»? Вопрос для простого кроссворда, и ответ найти нетрудно: русский композитор Николай Михайлович Стрельников. Нетрудно найти и дату – 1929-й год, именно тогда состоялась, не побоимся этих слов, мировая премьера «Холопки» в Ленинграде.
Но не всё так просто в этом музыкальном детективе.
Оперетта – жанр не консервативный. Постоянные изменения в либретто, чехарда с именами героев, заимствования сюжетных линий, написание новых реприз – всё это никого не удивляет. В конце концов, не всякая шутка, рассмешившая Вену, рассмешит Будапешт, а то, что вызывает хохот в Москве, в Париже может не выжать и сдержанной улыбки.
Композитор Стрельников (1888–1939) родился в знатной петербургской семье и фамилию носил громкую – фон Мезенкампф. Его отец Н. Б. Мезенкампф был статским советником и приходился троюродным братом композитору Рахманинову. Рахманинов и учил музыке будущего мэтра советской оперетты. Успел Николай Михайлович поучиться и у старейшины композиторского цеха России, у Цезаря Кюи. Мать композитора – Анна Петровна Мезенкампф, урождённая Стрельникова, рано умерла, оставшись для сына святым воспоминанием. Она была талантливой пианисткой, ученицей Антона Рубинштейна. Будущий Стрельников поддерживал семейные традиции: играл на фортепьяно, с юных лет сочинял музыку. Следуя отцовским наставлениям, получил высшее юридическое образование, стал адвокатом.
Престижное Императорское училище правоведения окончил с золотой медалью. По всем дисциплинам у Мезенкампфа-Стрельникова была одна, высшая, оценка – двенадцать. Учёный совет присудил ему «шпагу Юстиниана» – традиционный переходящий приз для лучшего знатока римского права. Он сочувствовал революции, рабочему движению, оказывал правовую помощь рабочим и служащим, получавшим производственные травмы. Его другом стал корифей правоведения, также не чуждый искусств – А. Ф. Кони. Не оставляя адвокатской практики, он учится композиции в Петербургской консерватории у А. К. Лядова. Столичная публика ценила в Стрельникове талант музыкального критика, его статей меломаны ждали. Юристы и социалисты знали адвоката Мезенкампфа, меломаны – композитора Стрельникова, а посетители литературных салонов – ещё и Якова Пущина, эссеиста и поэта. Сколько талантов, столько и фамилий было у нашего героя! Молодой, преуспевающий адвокат и юрист дружит с большевиками, в первую голову – с Николаем Крестинским, который тоже был юристом. Это обстоятельство поможет ему в послереволюционные годы. И после 1917-го Луначарский назначит Стрельникова заведующим информационно-правовым отделом Наркомпроса. Ещё активнее становится музыковедческая деятельность Стрельникова, он делается постоянным автором и редактором газеты «Жизнь искусства». Пишет и издаёт биографии музыкантов, ездит по фронтам и частям Красной Армии, просвещает, пропагандирует… После Гражданской войны возглавляет музыкальную часть в Ленинградском ТЮЗе.
Его влечёт массовый музыкальный театр. В 1927 году пишет свою первую оперетту – «Чёрный амулет» и тут же замышляет вторую, «Королева ошиблась», и третью, которая принесёт ему прочную славу… А с третьей оперетты Стрельникова
