Затем Гитлер, медленно двигаясь вдоль строя, собственноручно надел на шею каждому участнику голландской операции Железный крест на ленте. Шелленберг, командир отряда, его помощник и шофер получили Железные кресты первой степени, остальным были вручены кресты второй степени.
После вручения наград Гитлер встал перед строем и громко объявил:
— Я верю, что это только начало, за которым последует много славных дел!
Пока группа покидала рейхсканцелярию и рассаживалась в автобусе, рота личной охраны Гитлера стояла у подъезда, взяв оружие «на караул».
Берлин, 17 ноября 1938 года
Гейдрих сидел в кабинете Гиммлера и внимательно слушал указания своего шефа. Он никогда не делал никаких записей, полагаясь на свою память профессионального разведчика, к этому его приучил еще Канарис.
— Я согласен, — говорил Гиммлер, — что с Чехословакией теоретически покончено. Но это только теоретически. Практически нам еще предстоит много работы. Теперь весь упор надо перенести на Рутению и Словакию. Главное же сейчас освободить из заключения доктора Войтеха Туку. Его ненависть к чехам известна всем, а авторитет его в Словакии очень высок. Он сделает для нас больше, чем целая армия агентов. Поручите Шелленбергу заняться этим. Я уже переговорил с министерством иностранных дел: они тоже приложат все усилия для его освобождения. Нынешний президент Чехословакии доктор Гаха труслив и безволен, а нам от него нужны решительные действия. Надо подтолкнуть его к этому.
— Мы уже сделали первые шаги к этому, — заметил Гейдрих, — На днях доктор Тука выйдет на свободу и займется политической деятельностью. Мои люди сумели внушить ему, что только благодаря тому, что мы хотим видеть Словакию свободной и независимой, мы не дали венграм захватить ее во время Судетского кризиса, чем осложнили отношения с ними. Это его подстегнет.
— Неплохо, — согласился Гиммлер, — Эту же идею надо вдолбить в голову и нынешнему премьеру Словакии. Активизируйте эту работу.
— Слушаюсь, рейхсфюрер.
— А теперь перейдем к более неприятным вещам, — продолжил Гиммлер. — Фюрер очень недоволен тем, как идет расследование дела о покушении на его жизнь. Ему очень хочется громкого процесса. Сегодня он приказал подключить к допросам Эльзера гипнотизеров.
— Честно говоря, я не вижу в этом особого смысла, — возразил Гейдрих, — хотя, конечно, если это приказ, то я его выполню. Эльзер ничего не скрывает: он признался, что подложил бомбу, признался, что сделал ее сам, опознал Беста и Стивена, как людей, которые дали ему взрывчатку. Что еще надо? Другое дело Бест и Стивен, которые категорически все отрицают. Однако нам, думаю, вполне достаточно того, что их опознал Эльзер и что они являются офицерами английской разведки.
— Так-то оно так, — согласился Гиммлер, — но фюрер требует, чтобы Эльзер показал на них как на организаторов, а от англичан жаждет услышать покаянные заявления.
— Они дали взрывчатку, они и организаторы. А то, что Эльзер поет про своего брата, — мотив того, почему он согласился. Так что громкий процесс можно устраивать хоть сегодня.
— Ты это фюреру объясни, — мрачно заметил Гиммлер.
— Хорошо. Гипнотизеров так гипнотизеров, — согласился Гейдрих. — Но, думаю, от этого ничего не изменится.
Прага, 23 ноября 1938 года
К концу дня на территорию Центрального арсенала въехал крытый грузовик. Он остановился у конторы, и из кабины вылез довольно молодой штабс-капитан. Он уверенно прошел в кабинет майора, который занимал должность начальника арсенала, и предъявил тому документы. Майор долго внимательно перечитывал все бумаги, потом сказал:
— Интересно, от кого собирается защищаться генеральный штаб. Вы просите самое новое оружие в таком количестве, как будто у вас там появился новый полк охраны.
— Не надо лишний раз рассуждать, майор, — резко оборвал его штабс-капитан, — Документы подписаны в интендантстве генерального штаба, там и знают про его использование. Наша задача выполнить то, что приказано.
Майор хотел что-то ответить, но потом передумал и только пожал плечами.
— Хорошо, — сказал он, — Я сейчас распоряжусь, чтобы вам все это отпустили. Скажите вашим солдатам, чтобы для погрузки подошли к шестому складу.
— У меня нет солдат для погрузки, — ответил штабс-капитан. — Прикажите это сделать вашей роте охраны. Я приехал только с шофером.
Майор внимательно посмотрел на штабс-капитана, но спорить не стал: от этих штабных крыс можно ожидать чего угодно.
Через час машина выехала со двора Центрального арсенала и направилась к западной окраине города. Уже в сумерках машина выехала из Праги и устремилась по загородному шоссе на запад, когда совсем стемнело, она въехала в небольшой городок под названием Пардубице. Машина около получаса петляла по узким улочкам городка, а потом выехала на проселочную дорогу, ведущую к лесу.
Была почти полночь, когда машина остановилась у старой каменоломни; из черной дыры, ведущей внутрь, появились две тени.
— Мы уж совсем вас заждались, — сказал один из встречающих выскочившему из кабины штабс-капитану.
— А мы специально не спешили, чтобы приехать сюда попозже, — ответил тот. — Чем меньше народу нас увидит, тем будет лучше потом.
После этого, не теряя время на пустые разговоры, все четверо начали спешно разгружать машину. Ящики с оружием один за другим скрывались в темноте каменоломни. Все четверо хорошо ориентировались, пользуясь только карманными фонарями, которые они прикрепили к поясам.
Эта каменоломня вот уже лет семь считалась заброшенной. Недавно по городку прошел слух, что прежний хозяин, для которого каменоломня была, очевидно, обузой, продал ее, и жители городка ожидали, что новый владелец сразу же приступит к ее восстановлению. Но время шло, а на каменоломне никто не появлялся, никто не собирался и в городке нанимать рабочих на восстановительные работы. Сначала жители еще пытались строить догадки о том, зачем новому хозяину потребовалась такая обуза, но потом и об этом забыли.
К рассвету машина была разгружена. Шофер сел в кабину, отогнал ее до выезда на проселочную дорогу, а штабс-капитан и его два помощника постарались тщательно скрыть следы машины. После этого штабс-капитан занял свое место в кабине, а двое его помощников нырнули под брезент в кузов, и машина сразу же тронулась в обратный путь.
Никто в городе так и не узнал, что на каменоломне в эту ночь кто-то появлялся.
Берлин, 1 декабря 1938 года
Гауптштурмфюрер СС Вальтер Шелленберг всегда с опаской относился к срочным вызовам в кабинет начальника Службы безопасности Рейнгарда Гейдриха. Группенфюрер слыл человеком непредсказуемым. Каждый раз, когда Вальтер шел к нему в кабинет, он не представлял, что его там ожидает: разнос или поощрение, рутинное задание или интригующая операция. Так было и на этот раз.
Когда Вальтер зашел в кабинет и отрапортовал о своем прибытии, Гейдрих даже не сделал попытки оторваться от бумаг, которые были разложены у него на письменном столе. Шелленберг застыл по стойке «смирно», в ожидании, когда же на него обратят внимание. Прошла томительная минута, Гейдрих, все еще не отрываясь от бумаг, сделал рукой жест, приглашающий начальника разведки занять стоящий рядом со столом стул.
Наконец Гейдрих оторвался от бумаг и сказал:
— Я бы хотел, гауптштурмфюрер, через два дня получить полный и подробный отчет о проделанной работе по организации разведывательной сети в Чехо-Словакии. Мы с вами о необходимости такой работы уже говорили. Но теперь нас поджимает время. К весне этого государства на карте Европе, можно сказать, не будет. Работой там займется гестапо, но не забывайте, что вы должны будете подготовить для этого почву. Как я уже вам говорил, часть чехословацких кадровых военных выедет из страны и начнет диверсионную работу из-за границы. И мы должны будем знать о том, что они предпринимают. Вы готовы предоставить мне такой отчет?
Шелленберг несколько растерялся. Конечно, работу в Чехо-Словакии его люди вели и очень большую, но все же основные усилия были направлены на обеспечение оккупации страны, а не на выявление будущих источников сопротивления в стране, тем более за ее пределами.
— Конечно, группенфюрер, — не задумываясь, ответил Шелленберг, — У нас там есть достаточная агентурная сеть. После оккупации мы переориентируем ее на эмигрантские круги.
— Это надо сделать не после оккупации — тогда будет уже поздно, — возразил Гейдрих. — Это надо делать сейчас. Ваши агенты должны уже сейчас прощупывать почву и устанавливать связи с теми, кто при первой же возможности покинет страну после оккупации. Мы заранее должны знать те каналы, которыми они воспользуются при бегстве, тех, кто будет возглавлять центры сопротивления за рубежом. Именно на это сейчас и надо обратить особое внимание: после оккупации будет уже поздно.
