Древнейшие статуи были простые и прямые. Они стояли навытяжку, руки по швам, глядя прямо перед собой, как солдат перед фотографом. Мужские статуи были нагие, женские – одетые: на первых скульпторы учились точно передавать анатомию тела, на вторых – складки драпировок. А шесть статуй, которые мы перечислили, – это как бы шесть ступеней, по которым восходили скульпторы к передаче гибкости и подвижности живого тела.
Двойная статуя в честь тираноборцев Гармодия и Аристогитона была поставлена после свержения тирании в Афинах. Ксеркс, захватив Афины, снял ее и увез в Персию. Когда персов прогнали, поставили новую, она и сохранилась в копиях: Аристогитон протягивает ножны, Гармодий выхватывает из них меч. Греки привыкли, что их однофигурные статуи симметричны: правая сторона фигуры точь-в-точь как левая. И первую свою двух-фигурную статую они сделали так же симметрично: в центре оба героя вынесли вперед руки и выдвинули ноги, по краям – отвели их назад. Получилось очень цельно и величественно. Вспомните хорошо знакомую вам статую В. Мухиной «Рабочий и колхозница»: в ней две фигуры объединены точно такой же позой.
«Дискобол» был знаменит тем, что это была первая и удивительно смелая попытка неподвижной статуей передать движение. Для этого скульптор Мирон выбрал неуловимый момент между двумя движениями: атлет только что до предела раскачал свое тело в замахе и вот-вот рванется в посылающий толчок. Главным для скульптора было преодолеть привычку к симметричным фигурам, и он ее преодолел: никакой симметрии в статуе нет. Но он не преодолел другой привычки: его «Дискобол» рассчитан только на взгляд спереди, как картина; обходить его кругом неинтересно. Искания продолжались.
«Дорифор» («Копьеносец») Поликлета – это статуя, которую скульптор сделал как иллюстрацию к своему сочинению «Канон» («Мера»). Здесь он рассчитывал те самые пропорции человеческого тела, которые должен соблюдать художник: какую долю тела составляет ступня, голова и так далее. Голова здесь укладывается в росте еще не восемь, а только семь раз: фигура сложена плотнее и крепче. Но главным у Поликлета было открытие перекрестной неравномерности движения тела: если из двух ног сильнее напряжена левая, то из двух рук – правая, и наоборот. (Вспомните: маршируя, вы делаете одновременно шаг левой ногой и взмах правой рукой, а потом наоборот.) Дорифор напряжен именно так: опирается он на правую ногу, а копье держит в левой руке. От этого все его тело приобретает естественную легкость и гибкость, «Дорифора» можно обойти и видеть: он не позирует, он живет.
«Афродита Книдская» стала каноном женской красоты, как «Дорифор» – мужской. Это была первая нагая женская статуя – до тех пор делались только одетые. Чтобы это не слишком поражало, Пракситель изобразил богиню как бы после купания: у ног ее – сосуд для воды, в руке – покрывало. Все равно это было непривычно; говорили, что статую Афродиты заказывали Праксителю жители острова Коса, он сделал две – нагую и одетую; заказчики поколебались и все-таки взяли одетую, а соседи их и соперники, жители Книда, отважились взять нагую, и это прославило их город; со всей Греции любители прекрасного ездили в Книд только затем, чтобы посмотреть на Афродиту Праксителя.
Красивое слово «Апоксиомен» означает всего лишь «обскребающийся»: юноша, полукруглым скребком счищающий с себя масло и песок после упражнений в борьбе. Это такой же атлет, как у Поликлета, но пропорции его стройнее, а поза свободнее: голова его укладывается в росте восемь раз, и стоит он настолько непринужденно, не обращая внимания на зрителя, что если «Дори-фора» можно было обойти вокруг, то «Апоксиомена» нужно обойти вокруг – иначе ни с какой отдельной точки зрения полного впечатления от него не получишь. Именно этого и добивался Лисипп. Когда его спрашивали, как у него это получается, он отвечал: «Когда я начинал учиться, я спросил учителя, какому из мастеров подражать; и он мне ответил: “Природе”. Для Лисиппа “Апоксиомен” был лишь одной из полутора тысяч сделанных им статуй, но потомкам он полюбился больше всех. Из Греции его увезли в Рим, там он стоял на площади, а когда один император вздумал перенести его к себе во дворец, то народ поднял такой ропот, что пришлось вернуть статую обратно.
«Лаокоон» словно переносит нас в другой мир. До сих пор перед нами были цветущие мужчины, здесь – старик и дети; до сих пор был величавый покой, здесь – мучительная борьба. Это вкусы новой эпохи, после Александра Македонского, когда искусство уже смелее играло с земными страстями. Лаокоон был жрец, предостерегший троянцев, что город их может пасть от деревянного коня; за это Посейдон выслал из моря двух змей, и они задушили Лаокоона и двух его сыновей. Мы видим: один уже изнемог, другой еще только что схвачен, а между их опутанными телами – торс отца, который выгнулся в последнем напряжении, набравши воздуха и задержавши выдох: перед нами такое же мгновение неподвижности между двумя сильными движениями, как в «Дискоболе» Мирона. Статую эту раскопали в начале XVI в., и великий Микельанджело твердо сказал, что это лучшая статуя в мире.
В этот список шедевров могли бы войти еще две статуи. Одна – это статуя Зевса в Олимпии работы Фидия; вся античность единодушно считала ее чудом света, но до нас она не дошла даже в копиях: она была огромная, деревянная, с облицовкой из золота и слоновой кости, и копированию не поддавалась. Другая – это Гермес с младенцем Дионисом на руках работы Праксителя; это единственная статуя великого мастера, дошедшая до нас в подлиннике, и ученые сверяются с ней, чтобы по поздним копиям других статуй представить себе оригиналы, но в древности она никакой особенной известностью не пользовалась.
И еще две статуи неизвестных мастеров следует здесь хотя бы назвать: Аполлона Бельведерского и Венеру Милосскую (правильнее – Афродиту Мелосскую). Первая изображает бога, только что поразившего змея Пифона:
Лук звенит, стрела трепещет,
И, клубясь, издох Пифон,
И твой лик победой блещет,
Бельведерский Аполлон!
Вторая – статуя с отбитыми руками, которых не реставрируют, потому что любая реставрация помешает видеть изгиб тела богини:
Так, вся дыша пафосской страстью,
Вся млея пеною морской
И всепобедной вея властью,
Ты смотришь в вечность пред собой.
XVIII век преклонялся перед Аполлоном Бельведерским, XIX век – перед Венерой Милосской; сейчас восторг перед ними уменьшился, но из уважения к отцам и дедам не упомянуть о них нельзя.
Как делают статуи
Сперва скульптор лепил свою статую из глины. Когда он был доволен тем, что у него получилось, он покрывал ее толстым слоем воска, а поверх воска– новой глиной. В таком виде ее обжигали; воск вытекал, между глиной и глиной оставалась пустота. В эту пустоту заливали расплавленную бронзу. Когда она застывала, наружную глину разбивали. Бронзовая статуя была готова– оставалось ее только отшлифовать. Большие статуи отливали по частям– руки, ноги и голову отдельно. На одной греческой вазе нарисовано, как в мастерской литейщика монтируют из таких кусков огромного бронзового воина.
Мраморную статую делать было труднее. Скульптор обмеривал свой глиняный образец со всех сторон и затем начинал обтесывать мраморную глыбу, тщательно соблюдая в ней все пропорции, вплоть до мельчайших. На большую мраморную статую уходил год работы одного мастера. В более поздние века, когда пошла мода на мраморные копии знаменитых старинных статуй, придумали громоздкое усовершенствование. Статую-оригинал ставили в большую деревянную клетку и со всех сторон этой клетки протягивали к ней железные щупы, промеривая расстояние до всех ее главных точек. Потом на место оригинала ставили мраморную глыбу и со всех сторон, где были щупы, сверлили ее вглубь точно на то же расстояние. А потом скалывали мрамор до этих глубинных точек и начинали уже на глаз выравнивать и округлять промежуточные части. Сохранились недоделанные статуи, на которых еще видны ямки от сверл.
Статуи на фронтонах храмов были мраморные, отдельно стоящие статуи– обычно бронзовые. Бронза– металл дорогой, поэтому таких статуй сохранилось мало: большинство пошло в переплавку. Сохранились их мраморные копии. Вы замечали, что на фотографиях знаменитых греческих статуй часто видны подпорки: то нога прижимается к мраморному пню, то рука опирается о столб? Это значит, что перед нами мраморная копия с погибшего бронзового оригинала: бронза крепче, бронзовая статуя выстоит на двух ногах, а мраморная могла бы обрушиться.
Праксителя спросили: «Какие твои статуи больше тебе нравятся?» Он ответил: «Те, которые расписывал художник Никий».
Мы привыкли к белым статуям в наших музеях и забываем, что у греков статуи были раскрашены: открытые части тела в телесный цвет, одежда – в красный и синий, оружие – в золотой. Глаза мраморных статуй кажутся нам слепыми именно потому, что зрачки у них не вырезывались, а писались по мрамору краскою. Храмы тоже не были целиком белые: фриз и фронтоны раскрашивались, обычно в синий цвет, и на этом фоне, как живые, выступали статуи и барельефы.
