В ряде случаев Галкин отличился от других туркестанских администраторов того времени более гибким подходом. В октябре 1909 года по его ходатайству Самсонов принял в русское подданство одного бухарскоподданного еврея. По-видимому, это был единственный такой случай при Самсонове. В январе 1912 года Галкин разрешил было приезд в край ашкеназских евреев, актеров, но по распоряжению Самсонова был вынужден выслать их назад. В сентябре 1915 года Галкин взял под защиту раввина ашкеназских евреев Ташкента Кирснера, против которого выдвинул обвинения председатель Туркестанского отдела Союза Михаила Архангела отставной полковник Н. Лажечников[718].
Из-за того, что у туркестанской администрации ушло около трех месяцев на сбор сведений о бухарских евреях для Палена и Писарева, те не успели составить и подать релевантные отчеты в Совет министров до начала дебатов по поводу отсрочки. Между тем что-то давало основание Тажеру надеяться на положительную оценку деятельности бухарских евреев Паленом: это видно из докладной записки раввина военному министру от 11 декабря 1909 года[719]. Но в распубликованных в следующем году выводах ревизии тема бухарских евреев свелась лишь к обсуждению противоречий в практике принятия решений по их личным ходатайствам на уровне областных властей. Это вызывает недоумение – зачем же тогда ревизия столь подробно занималась бухарско-еврейским вопросом?
Возможны два ответа. Либо Пален подал по бухарским евреям секретный отчет, который не был опубликован и о котором он решил не говорить в своих воспоминаниях, либо, понимая, что его мнение бухарским евреям уже не поможет, он изъял из доклада положительную характеристику их деятельности. Может быть, в какой-то степени Пален хотел избежать обвинений в получении от них взятки. Известно, что старший чиновник по особым поручениям при туркестанском генерал-губернаторе Антон Радзиевский (находившийся в должности в 1906–1914 годах), тоже предполагая, что Пален даст благоприятный отзыв о деятельности бухарских евреев, стал распространять слухи о получении последним огромной взятки – в 60 тыс. рублей. Эти слухи дошли до Самсонова, что побудило его в апреле 1910 года потребовать от Радзиевского, на которого указывали как на их распространителя, доказательств в письменной форме[720]. Ответ Радзиевского в деле туркестанской канцелярии отсутствует. Это дает основание предположить, что доказательства не были представлены и объяснение произошло устно. К Радзиевскому мы еще не раз будем возвращаться, здесь же отмечу только, что он, видимо, заподозрил антипатию к себе со стороны Палена. В опубликованном позже отчете ревизии подчеркивалось, что оба старших чиновникa по особым поручениям при генерал-губернаторе не имеют даже среднего образования, а затем перечислялись выполненные Радзиевским и другим старшим чиновником поручения и без лишней ангажированности отмечалась их незначительность[721].
После отставки Витте в 1906 году в решениях Совета министров начали заметно преобладать запретительные меры в отношении евреев[722]. В 1907–1908 годах вопрос выселения из края бухарских евреев нашел широкое отражение в монархической прессе, писавшей о засилье евреев в Туркестане. Особенно усердствовала газета «Новое время». Опубликованная в ней статья известного националистического журналиста Михаила Меньшикова «Хозяева Туркестана» особенно возмутила Мищенко. Генерал-губернатор отправил в декабре 1908 года редактору письмо, в котором отрицал попустительство администрации по отношению к евреям и заявлял, что газета преувеличивает размеры еврейского засилья в крае[723].
Обстановка казалась Военному министерству благоприятной для выселения бухарскоподданных евреев. Запросив в сентябре 1908 года у графа Палена выводы его комиссии о деятельности бухарских евреев в Туркестане и узнав, что результаты еще не готовы, военный министр Редигер в начале ноября того же года представил в Совет министров этот ответ Палена и свое мнение о необходимости означенных евреев побыстрее выселить[724]. Председатель Совета министров Столыпин не стал дожидаться выводов комиссии и назначил заседание по этому вопросу уже на 25 ноября. На заседании мнения членов Совета разделились. В то время как государственный контролер, министры финансов, торговли и промышленности, иностранных дел и его заместитель высказались за продление отсрочки, министр юстиции, заместитель военного министра и начальник Главного штаба поддержали требование военного министра о немедленной высылке бухарских евреев указанной категории. Сторонники выселения заявляли, что их тревожит экономическое преобладание в этом крае евреев, «захвативших в свои руки главные источники существования местного христианского и мусульманского населения: хлопковое дело, горную промышленность, а отчасти и саму землю»[725].
На это противники выселения отвечали, что «посредничество бухарских евреев, ежегодно закупающих русских товаров на сумму свыше 30 млн рублей, чрезвычайно облегчает нашу торговлю со Средней Азией, и в частности с Афганистаном, куда доступ русских купцов до крайности затруднен». Доказывая важное значение бухарских евреев, они отмечали:
Значительное число русских фирм, капиталы которых… в общем составляют свыше 250 миллионов, поддерживают ходатайство бухарских евреев о дальнейшем оставлении их на жительстве [даже] в Москве. Эти фирмы, как известно, весь перерабатываемый ими азиатский хлопок получают исключительно через руки бухарских евреев и через них же сбывают свои ткани на азиатские рынки, конкурируя с английскими торговцами. Такие отношения… прекратятся, что несомненно отразится крайне пагубно не только на интересах бухарских евреев, но и на оборотах русских фабрикантов Московского промышленного района, а в худшем случае, может повлечь за собой даже потерю среднеазиатских рынков.
Далее цитировалось заявление Московского биржевого комитета в пользу предоставления бухарскоподданным евреям дополнительной отсрочки выселения[726].
Выслушав доводы обеих спорящих групп, остальные члены Совета, включая его председателя, а также министров транспорта, образования и сельского хозяйства, выдвинули предложение предоставить бухарским евреям последнюю годовую отсрочку. Так как в ходе дискуссии участники заседания не пришли к общему соглашению, ими было принято заключение: предоставить решение этого вопроса на усмотрение царя. Николай II, рассмотрев протокольный журнал Совета министров, поддержал мнение Столыпина[727].
Упоминание во время дискуссии вопроса проживания бухарских евреев в Москве было не случайным. Оно являлось результатом планировавшегося градоначальником Александром Адриановым выселения из Москвы двадцати бухарскоподданных евреев – представителей коммерческих фирм. Однако вследствие принятия новой годовой отсрочки выселения из Туркестана пребывание бухарскоподданных евреев в Москве было также продлено на год[728].
4. Попытки бухарскоподданных евреев в 1909–1910 годах отсрочить выселение из Сырдарьинской области
По окончании очередной отсрочки бухарскоподданные евреи вновь начали предпринимать попытки добиться отмены выселения. Для этого их представители направили в октябре 1909 года телеграмму Столыпину, в которой указывали на негативные последствия выселения, как для них, так и для края. Их заявление о своей важной экономической роли имело под собой реальную почву. К концу первого десятилетия XX века значение бухарских евреев для экономики Туркестана и России еще более усилилось. Торговые обороты бухарских евреев всех категорий только с фабрикантами Московского торгово-промышленного района достигли к 1909 году 40 млн рублей в год, увеличившись с марта 1905-го почти вдвое. Заказы бухарских евреев крестьянам-кустарям данного района на шелковые ткани выросли за эти же четыре с половиной года с 3 до 4 млн рублей. За этот же промежуток времени торговые обороты с Афганистаном и Кашгаром увеличились с 4 до 6 млн рублей. По сведениям Туркестанской казенной палаты, к началу 1910 года бухарским евреям принадлежало 281 коммерческое предприятие с общим торговым оборотом в 13 млн рублей[729].
Надеясь, что сведения об экономических достижениях бухарскоподданных евреев помогут предотвратить выселение, Тажер в конце 1909 года снова отправился в Петербург[730]. Как и прежде, в столице он посетил многих влиятельных лиц. Вместе с Юлием Гессеном, помогавшим своими связями и юридическими консультациями, он ходил на прием к бывшему министру просвещения и общественному деятелю Ивану Толстому, толерантно относившемуся к евреям. Тажер просил его замолвить слово перед депутатом Думы Владимиром Хвощинским[731]. Узнав, что в Петербурге находится эмир, Тажер беседовал по вопросу выселения и с ним. Тот подарил Тажеру халат в знак расположения и обещал оказать содействие, что, вероятно, и сделал[732].
