…Перед выборами Черномырдин регулярно посещал Ельцина. Побеседовав, они за обедом обычно выпивали. К этим встречам на президентской кухне готовились – в шкафу стояли две бутылки «проверенной, мягкой» водки, приготовленные из одной нормальной. Но на этот раз Виктор Степанович покинул Президента на редкость быстро, без фуршета – минут через пятнадцать. Шеф ринулся на кухню и устроил там «инспекцию». Естественно, обнаружил две непочатые бутылки. Налил в ярости сам себе полный «коржаковский» стакан и выпил. Затем позвонил мне по прямому телефону:
– Я приказываю вам уволить всю кухню до одного.
– За что?
– Я не люблю, когда меня обманывают.
– Хорошо, постараюсь все выяснить, – дипломатично пообещал я Президенту.
– Не выяснить, а уволить приказываю, – еще пуще завелся Президент. Он сам перезвонил начальнику ФСО Крапивину и приказал ему набрать новый штат официантов и поваров.
Крапивин с перепугу прибегает ко мне:
– Что делать?
– Ты на всякий случай подбирай, а я постараюсь конфликт устаканить.
У меня рядом с кабинетом пустовала комната для адъютантов. Самарину и его команде я предложил:
– Ребята, приходите в эту комнату, как на работу. У шефа семь пятниц на неделе…
И они стали приходить. Обслуживали тех, кто бывал у меня. Я так и объявлял:
– Уволенные, чай, пожалуйста, принесите… Уволенные, можете идти домой.
А Президенту вскоре набрали новых официантов. Правда, одного из уволенных, Сергея, он через день приказал вернуть. Нам стало понятно, кто же подносил Президенту «непроверенную» водку. Я все же надеялся, что выборы снимут «лигачевский стресс» у Ельцина, и он ребят позовет обратно.
…Самарина восстановили в должности только через четыре месяца. Хотя, как оказалось, Ельцин приказа не подписывал. С одобрения Наины Иосифовны и Тани, тогда еще Дьяченко, Диму «спрятали» на хозяйственной должности. А в феврале 97-го уволили снова: Дмитрий Самарин оказался в числе тех, кто отмечал мою победу на депутатских выборах в Туле.
Сейчас он работает шеф-поваром в ресторане «Робин Гуд» на Большой Грузинской улице. Желающие могут проверить.
Тема новых выборов Президента России стала проскальзывать в разговорах сразу после переезда в Кремль, в августе 1991 года. Борис Николаевич в ту пору работал еще с энтузиазмом, но его изнуряла постоянная свара с Верховным Советом, выпады Хасбулатова, Руцкого. Борьба все заметнее мешала нормальной деятельности.
В начале 92-го в минуты отчаяния Ельцин в сердцах повторял:
– Второго срока я не вынесу, мне нужен преемник. Я так же честно отвечал:
– Что ж, Борис Николаевич, здоровье подорвано, и, наверное, стоит подумать о преемнике, который способен продолжить ваше дело. Только надо его заранее готовить «на царство».
Мне не хотелось обманывать шефа, внушать, хоть ему это было и приятно, что он незаменимый. За меня это успешно делали другие:
– Только вы, Борис Николаевич, и никто другой!
Если уж мысли о преемнике стали посещать шефа, я начал пристально оглядываться вокруг.
В одну из первых поездок в Италию Президент пригласил вновь назначенного вице-премьера в правительстве Гайдара – Виктора Степановича Черномырдина.
Мне импонировала аккуратность Виктора Степановича в одежде. Сразу было видно, что костюмы дорогие, сшитые, может быть, чуть старомодно, но зато известными домами моделей. Некоторую неловкость вызвала у меня манера Черномырдина материться. Он не ругался, а именно разговаривал матом. Без этих слов становился косноязычен, предложения лишались глаголов и наречий. И я, честно говоря, могу позволить себе ненормативную лексику, но только в узком мужском кругу. А под влиянием шефа, который мата не выносил, я вообще почти перестал выражаться. У Виктора Степановича же мат был нормальным языком общения. Горбачев, кстати, тоже без мата даже на Политбюро фразы произнести не мог. Это всегда сильно коробило Ельцина…
Черномырдин через несколько месяцев премьерства стал брать на себя повышенные обязательства, заботливо предлагая Президенту:
– Зачем вам это решать? Давайте этим вопросом займусь я, не взваливайте на себя такое количество дел.
Чем чаще возникали подобные разговоры, тем острее Президент ощущал: вместе с обязанностями он отдает и власть. Она потихонечку перетекает в другие руки.
Шеф не раз предлагал Виктору Степановичу стать преемником. Но тот от подобных предложений предусмотрительно категорически отказывался.
Вслед за Черномырдиным возникла фигура Лужкова. До этого свою власть Юрию Михайловичу добровольно отдал первый мэр Москвы Гавриил Попов. Он взял Лужкова к себе в заместители по настоятельной рекомендации Президента. По моему глубокому убеждению, карьеру Лужкову в значительной степени помог сделать Борис Николаевич. Они начали сотрудничать еще в ту пору, когда Ельцин работал первым секретарем Московского горкома партии.
Что же помешало Ельцину остановить выбор на Лужкове как на преемнике? Причин было две. Во-первых, тесные отношения Лужкова и его подчиненных с Гусинским настораживали шефа. Другая причина была банальнее. Ельцина пугало влияние Лены Батуриной на супруга и его окружение. Еще никто не забыл кипучей деятельности Раисы Максимовны в Кремле, и никто не желал повторения печального опыта. Тема «властных жен» в отечественной политике могла бы стать основой серьезного исследования. Может, я когда-нибудь этим займусь. Но пока не устаю задавать вопросы. Почему жена Брежнева Виктория Петровна не была тайным руководителем? Почему супругу Андропова Татьяну Филипповну никто в роли повелительницы не видел? И почему же у тех, кто сегодня у власти, либо жены, либо дочки заправляют всем? Видимо, это происходит оттого, что не все женщины способны реализовать себя самостоятельно. Им обязательно нужен трамплин в виде должностного положения мужа или отца. А уж с высоты его карьеры гораздо проще прыгнуть вверх. И прыгают, не понимая, что все вокруг, даже внешне доброжелательные люди, знают истинную цену таких «взлетов». Выбирают ведь президентов и мэров, а не дочерей и жен. Впрочем, в отдельных странах Азии и Латинской Америки женщины-родственницы впрямую наследовали верховную власть.
Но Лужков тоже не принял предложения стать преемником. Зная коварно-притворный характер шефа, и премьер, и мэр Москвы допускали, что Борис Николаевич, как Иван Грозный, просто испытывал их на преданность. Потому отказывались резко, энергично, правда, только на словах.
Третьим кандидатом в преемники стал Олег Сосковец. Он прекрасно зарекомендовал себя в работе, в личном общении. К тому же у Олега Николаевича была тогда приятная, умная, скромная жена. Она не претендовала на роль столбовой дворянки, а уж тем более царицы морской, и подарила ему дочку и сына. Но возникли непредвиденные обстоятельства – кандидат в преемники № 1 на дух не выносил кандидата № 3. Виктор Степанович неоднократно, иногда в ультимативной форме, просил Президента снять первого вице-премьера. Это была примитивная, первобытная ревность, которая со временем приобрела чудовищные масштабы.
Окружение премьера собирало компромат на первого зама. Прокуратура организовывала проверки. Разумеется, ничего существенного не находила, но кровь друг другу преемники попортили.
Несмотря на конфронтацию, симпатии Бориса Николаевича к Олегу Николаевичу росли, и как-то шеф мне посетовал:
– Пришел Черномырдин и опять просил, чтобы я снял Сосковца. Я ему ответил: «Делайте что хотите, а Сосковца я вам не отдам».
Это было за год до выборов-96. Олег Николаевич прочно укрепился в самом ближайшем окружении Президента, стал одним из тех, кого шеф принимал и в неформальной обстановке, иногда один на один. Я никогда не ревновал. Олег потом рассказывал мне об этих встречах в благоговейном по отношению к Президенту тоне.
А Виктор Степанович искал союзников в другом лагере. Он заходил к Илюшину и докладывал о беседах с Ельциным. Потом все стало наоборот. Когда Борис Николаевич лежал продолжительное время в больнице, Илюшин, навестив шефа, тут же мчался на доклад к премьеру, и они подолгу беседовали.
За «дружбу» Илюшин после выборов получил пост вице-премьера и кураторство социальной сферы. Правда, такая должность в правительстве равнозначна чугунному хомуту. Под его тяжестью Илюшин пал при первой же реорганизации кабинета и с тех пор «прозябает» на должности члена правления Газпрома.
Помимо трех основных кандидатов в преемники, возникла кандидатура еще одного, запасного, я бы сказал, внештатного. Идея передать полномочия Борису Немцову родилась после первой поездки в Нижний Новгород. Шефу понравился молодой нижегородский губернатор.
Ко мне он тоже частенько заходил в Кремле и поначалу производил впечатление, доброжелательного, открытого, настырного, энергичного человека. Мы как-то сразу перешли с Немцовым на «ты», и, когда у меня спрашивали его отчество, я не сразу вспоминал, что он – Ефимович.
