Капиталисты поневоле - Ричард Лахман

чтобы поддержать семью, за счет poderi. Беднейшие крестьяне, которые не имели своей земли и малый или вообще никакого доступа к poderi, работали батраками на фермах землевладельцев или богатых крестьян (Jones, 1968, с.227-237) [114].

Землевладельцы по большей части удовлетворялись сбором и продажей своей доли крестьянской продукции, не вмешиваясь в сам процесс производства и не вкладывая денег в улучшение земли. Инновации и инвестиции были ограничены по четырем причинам: во-первых, флорентийские землевладельцы не проживали в своих поместьях. Они «едва их вообще посещали, только на несколько недель в период villeggiatura в конце лета или же когда младших сыновей отправляли в ссылку в деревню, и им приходилось там временно жить» (Litchfield, 1986, с.224). Флорентийские помещики большую часть своего времени проводили в городе, занятые гораздо более важными и прибыльными городскими делами, политическими и предпринимательскими. Так как владельцы земли имели другое занятие, они не могли уделять должное внимание сельскому хозяйству, необходимое для того, чтобы их капиталозатраты использовались эффективно. Помещики нанимали управляющих, называвшихся fattori, которые собирали арендную плату и доли урожая для патрициев (с.222). Нет никаких свидетельств того, что эти fattori имели навыки и стимул, необходимые для того, чтобы стать «мелиораторами» на тосканских фермах. Землевладельцы могли попытаться поднять зарплату fattori так высоко, чтобы у них появился стимул, но это значило употребить слишком много доходов с поместья на сомнительные по результативности усилия улучшить будущий урожай [115].

Во-вторых, «капиталовложения в сельское хозяйство имели специфическое значение для флорентийского предпринимательства. Земельные держания диверсифицировали инвестиционный портфель флорентийцев. В сельском хозяйстве прибыли были меньше, но надежней». (Emigh, 1997, с.433; см. также Litchfield, 1986, с.215-236; Dowd, 1961, с.158-159; Woolf, 1968). В XII в. землевладельцы получали со своих держаний прибыль от 3 до 5% (Romano, 1964, с.43). Часто это были доходы с «политической» непредвиденной прибыли, а не с прямого вложения денег. Многие флорентийцы, как и городские патриции в других городах-государствах, изначально получали землю в виде подарка от своих политических патронов или же это был побочный продукт завоеваний их города-государства. Позднее перекупщики тоже оценили землю и восстанавливали или устанавливали заново аристократические титулы как ресурс политической власти и социального престижа, а не инвестиций в повышение урожайности.

В-третьих, правительства городов накладывали ограничения на землевладельцев, которые делали слишком много инвестиций в неэкономичное улучшение земли. Регулирование цен и принудительные продажи в сочетании с постоянными закупками зерна за границей удерживали на невысоком уровне прибыли с продаж продовольственных товаров из contado. В самом деле, основная форма инвестиций в землю — скорее расчистка новых земель, чем улучшение уже существующих — была распространена в основном в XVI-XVII в., во время периода необычайного роста цен на продукты и землю (Litchfield, 1986, с.255-56; McArdle, 1978). Для того чтобы расчистить землю, больше всего требовалось «вложение» труда, и крестьяне обеспечивали этот труд бесплатно, в обмен на право взять себе долю урожая с пустошей, которые они расчистили (McArdle, 1978; Aymard, 1982, с.158-60).

В конце концов издольщина с краткосрочными (часто одногодичными) договорами уничтожила стимулы улучшать фермы и у землевладельца, и у арендатора. Землевладельцы не хотели инвестироваться в улучшения для поднятия урожайности, потому что половина или даже большая часть урожая шла издольщику, а не землевладельцу. Арендаторы не инвестировали капитал и свой труд в улучшение земли, которую они держали слишком короткий период времени. Кроме того, лишь немногие крестьяне могли накопить капитал, необходимый для того, чтобы стать самим коммерческими фермерами, а инвесторы-некрестьяне не желали вкладываться в арендованную землю и улучшать ее, как это делали коммерческие фермеры того типа, который мы находим в Англии XVII и последующих столетий. Крестьяне-издольщики были постоянно в долгах; «даже в хорошие годы, груз долга не пускал mezzadro [издольщика] на рынок, который был оставлен для землевладельцев, и, следовательно, не давал доступа к любой форме накопления капитала или средств производства» (Aymard, 1982, с.160).

Было несколько капиталовложений в новые культуры прежде всего шелковичные деревья, жизненно важные для производства шелка. И снова наблюдается ограниченная прибыль издольщины и, следовательно, ограниченная мотивация для таких инвестиций. Исключительные капиталовложения Ломбардии в новые урожаи подчеркивают, насколько редко преодолевались структурные факторы, мешавшие инвестициям. Основным стимулом для капиталовложений в Ломбардии было необычное положение в «сельскохозяйственном законе Ломбардии [согласно которому], если землевладелец при окончании срока ренты не возмещал арендатору расходы, понесенные им для улучшения земли, он был обязан сдавать ту же самую землю тому же арендатору за ту же плату, пока не произведена оплата. Когда предприниматели того времени арендовали земли церкви и делали значительные капиталовложения в улучшения, они знали, что церковь никогда не сможет возместить их затраты и после нескольких улучшений они смогут целиком контролировать эту землю за гроши» (Cipolla, цитата в: Dowd, 1961, с.154). Необычное юридическое положение заставляло ломбардских инвесторов платить за выращивание шелковичных деревьев и других новых культур. Ломбардские коммерческие фермы поставляли шелк для производства, как во Флоренцию так и в Милан; не имея юридических возможностей для инвестиций в улучшение земли, флорентийские купцы-землевладельцы не имели и стимула улучшать землю, которую (в отличие от их ломбардских коллег) они уже и так контролировали (Dowd, 1961; Litchfield, 1986; McArdle, 1978).

Даже в Ломбардии «каких-либо изменений в технике, кроме ирригационных улучшений, не происходило» (Dowd, 1961, с.152). Производство новых урожаев инициировалось или увеличивалось только тогда, когда шелковое производство или доходы горожан, потребителей роскошной еды, увеличивались. Экономический спад XVII в. привел к остановке капиталовложений в сельское хозяйство и сокращению новых урожаев. Издольщики на протяжении всей эпохи Ренессанса использовали свою часть увеличивающегося урожая с новых земель не для того, чтобы повышать свой уровень жизни или инвестиций, а для того, чтобы увеличивать размеры своих семей (Litchfield, 1986, с.254-256).

Итальянские землевладельцы получали и теряли доходы, когда контроль над землей переходил в другие руки из числа представителей элит, в основном в результате каких-то политических процессов. Крестьян начинали эксплуатировать по издольщине, а не через трудовые повинности, однако и та и другая система не создавала возможностей для инноваций или инвестиций в новые техники производства. Прибыльность земли для землевладельцев как класса определялась политическими взаимоотношениями между городом и деревней, а также местными и европейскими ценами на зерно, изменения которых подчинялись демографическим факторам. Когда правящие элиты Флоренции, Милана, Генуи и других городов-государств прибавили землю к своему инвестиционному портфелю, а сеньориальные титулы к своему политическому и