Устранение деспотической власти было далеко не единственным условием грядущего успеха. Очистить пространство у власти на какое-то время было необходимо, но это был лишь первый шаг. В афганской войне жизненно важно было решить, что делать в первые ключевые годы. Защитники прав человека и демократии вместе с прогрессивными силами афганского общества слишком хорошо понимали, что устранение «Талибана» не означает окончательный уход джихадистов из страны. За годы радикализации и пропаганды сформировалась обширная исламистская сеть, переплетенная с племенными группами, главным образом на пуштунском юге. Предстояло распутать множество узлов.
Талибы оставались вездесущими как в самом Афганистане, так и за его пределами, в Пакистане. Войска НАТО сдерживали их боевые формирования, но не могли ослабить их до тех пор, пока в стране не возобладают демократические силы. А силы эти были слишком слабы, особенно учитывая, что США нужно было с их помощью контролировать талибов. Очевидно, что племенная и чиновничья верхушка не была в восторге от роста демократии и светских настроений в обществе. И Вашингтону пришлось сделать выбор в пользу традиционных сил за счет демократических групп. Таким образом, во многом коррумпированная политическая элита оставалась у руля еще восемь лет, противодействуя «Талибану», но при этом блокируя либеральные группы афганского общества.
C 2002 г. мне было ясно, что США необходимо сдвинуть сложившуюся ситуацию с мертвой точки и начать активно поддерживать афганских демократов, иначе талибы постепенно восстановят баланс сил в Афганистане и будут снова угрожать стране.
Я провел несколько брифингов для законодателей в Вашингтоне и Париже, посвященных активизации поддержки неправительственных организаций, в том числе масштабной кампании по набору учителей для Афганистана в США. К 2004 г. я начал участвовать в формировании коалиции американских общественных объединений, поддерживающих культурную революцию на Среднем Востоке и особенно в Афганистане. Я горячо отстаивал идею, что стратегическим ответом джихадизму может стать только демократическое движение. Администрация Буша была подкошена своими же собственными чиновниками, которые занимали иную позицию. В 2007 и 2008 гг. я был на двух встречах в Белом доме, организованных Советом национальной безопасности. И оказался на них в скромном меньшинстве, ратующем за активное вовлечение демократов стран Среднего Востока в дела региона. Большинство участников этих встреч придерживались противоположной точки зрения. Изначальным посылом президента было сотрудничество со сторонниками демократии в регионе, но мало кто из его администрации следовал или хотя бы до конца понимал эту стратегию. Советники, особенно из Государственного департамента, возражали против инициации демократических перемен. Они утверждали, что такая линия покажется всем американцам вмешательством в дела мусульман. Тот же самый довод использовали и талибы – он часто озвучивался Аl Jazeera. Тревожно было слышать из уст американских советников мнение талибов.
В Вашингтоне творилось что-то странное. По сути, настоящая война за афганскую демократию разворaчивалась здесь, в столице США, – между помощниками президента и его сторонниками и апологетами джихадизма (а их очень много в государственном аппарате). В итоге США не стали расширять поддержку антиталибских, демократических, прогрессивных элементов афганского общества. Вместо этого прислушались к советам нефтедобывающих режимов – и тем самым обеспечили победу талибов.
Было очевидно, что, несмотря на военное поражение «Талибана» и восьмилетний период свободы, в стратегическом плане для подъема демократии в Афганистане было сделано немного. Организации по защите свободы вероисповедания, такие как Центр религиозной свободы Freedom House13, осуждали постталибское правительство президента Хамида Карзая за то, что он не защищает светские права и позволил выжить судам шариата. Серьезным предупреждением стал случай с Абдулой Рахманом – афганцем, который перешел в христианство. Его обвинили в отвержении ислама и собирались казнитьXXXVII, если он снова не станет мусульманином14. Чтобы противостоять джихадизму, нужны были политические изменения, однако администрация Буша так и не взялась за них всерьез. В итоге демократическая культура в Афганистане развивалась недостаточными темпами, чтобы отразить натиск фундаменталистов.
Правозащитные группы в Афганистане
Способность Афганистана к политической эволюции была поставлена под сомнение тенденциозными лобби на Западе, которые активно критиковали усилия США. В сущности, это лобби представляло интересы исламистов и авторитарных режимов Среднего Востока, которые опасались, что успешная демократизация Афганистана подорвет их собственные позиции. Я своими глазами наблюдал рост демократически настроенных групп афганского общества и убедился не только теоретически, но и на практике, что развитие демократической культуры – это вопрос образования и битвы за людские умы. Если мы поддерживаем тех, кто хочет двигаться в этом направлении, движение будет расширяться. Но если этих людей лишить поддержки, если их игнорировать или, что еще хуже, сотрудничать с тоталитарными силами, Афганистан утратит возможность развивать гражданские и политические свободы. В стране продолжаются попытки отстаивания прав человека. Часть из них эффективна, часть – нет, но они существуют и нуждаются в поддержке. Еще более важна поддержка демократических активистов и движений. На них вся надежда в этом регионе, их нужно рассматривать как первых союзников свободного мира в Афганистане. Их миссия трудна, они ясно говорят всему миру: «Или мы, или «Талибан».
В 2007 г. в Праге состоялась Всемирная конференция диссидентов, посвященная проблемам демократии, правам человека и терроризму. Я слышал на ней выступления афганских представителей, которые призывали международное сообщество поторопиться с поддержкой их неправительственных организаций. Среди присутствовавших было много женщин. Они находятся в самом сердце движения за свободу в Афганистане – и именно на них в первую очередь направлен огонь «Талибана». В марте 2002 г. Резолюцией Совета Безопасности ООН № 1401 была создана Миссия ООН по оказанию помощи Афганистану (UNAMA). Решение было принято в продолжение Боннского соглашения 2001 г., которое предусматривало координацию международных усилий по поддержке выборов в Афганистане. Тогда талибы постарались помешать участию людей в президентских и местных выборах. То же повторилось и в августе 2009 г. Законность выборов ставилась под сомнение в многочисленных публикациях, звучали угрозы физической расправы – джихадисты нанесли ракетные удары по нескольким избирательным участкам, обстреливали их из минометов15.
Еще одним участником войны идей стала Афганская независимая комиссия по правам человека (AIHRC). Она ставит перед собой задачи повышения в обществе уважения к правам человека, предотвращения их систематического нарушения. Комиссия поддерживала активистов гражданского общества, правозащитников, побуждала афганские правоохранительные органы к применению стандартов международного права16. В отчете Amnesty International, выпущенном в 2009 г., утверждалось, что «талибский террор затронул миллионы жителей, в основном на юге». Организация Human Rights Watch в 2008 г. опубликовала данные о том, что «правозащитники, женщины, дети, журналисты и все гражданское население в Афганистане подвергаются угрозе». Организации по защите прав женщин, которые борются с талибской угрозой – например, «Революционная ассоциация женщин Афганистана», «Сообщество афганских женщин «(AWN) и неправительственная организация «Права на деле» – боятся не только возвращения исламистских боевиков, но и глубоко укоренившихся варварских традиций в афганском обществе, направленных против женщин. Лидеры правозащитных движений, такие как Сима Самар, ведут борьбу, чтобы у женщин и девочек были школы и больницы – это ответ на талибский закон, запрещавший образование для девочек в течение более восьми лет.
Обама отворачивается от афганской демократии
После выборов Барака Обамы в 2008 г. Америка стала по-новому относиться к ситуации в Афганистане. И это изменение может повлечь за собой спад усилий по демократизации страны и как следствие – серьезные проблемы для местных женских движений.
Администрация Буша поддерживала «поход за глобальную демократию», но ее инициативы загибались по вине чиновников. При Обаме стратегии были заметно скорректированы. К 2009 г. Америка отошла от установки на партнерство и поддержку демократических сил в их борьбе против джихадистов и авторитарных режимов. Официальное объяснение смены курса гласило, что необходимо «проводить различие между «Талибаном» и «Аль-Каидой» – то есть война против «террористов» под предводительством Бен Ладена остается важным направлением внешней политики США, а вот «тема» противостояния с талибами может быть пересмотрена17. Первого декабря 2009 г. президент Обама выступил в военной академии Вест-Пойнт и рассказал о новом подходе США к ситуации в Афганистане. Он отверг идею «десятилетнего строительства нации» и предложил рассмотреть вариант сотрудничества с теми талибами, которые «признают права человека»18. Но джихадисты, которые согласны с идеей равноправия женщин и меньшинств, – уже не талибы. Администрация Обамы стремится найти сторонников в среде «Талибана», чтобы справиться с кризисом в стране, и верит в возможность привлечения боевиков к переговорам о присоединении к правительству или даже о создании нового правительства. Смещение генерала Стенли Маккристала и назначение на его место генерала Дэвида Петреуса не изменит решимости кабинета Обамы сотрудничать с исламистами, в том числе талибами.
