Ознакомительная версия.
Тем временем персы, оправившись от поражения, смогли собрать новое войско, состоявшее, как пишет Феофан, из «поселян с подъяремными животными», неискушенных в военном деле и представлявших собой скорее наспех вооруженную толпу крестьян, чем настоящую армию. В то же время, как покажут ближайшие события, даже это неподготовленное на первый взгляд ополчение оказалось в состоянии причинить византийцам немало неприятностей.
Узнав о приближении персидского войска, Филиппик приказал рассредоточившимся по всей Арзанене византийским отрядам прибыть к Хломарону. Собрав здесь свое войско, стратиг стал дожидаться подхода персов. Однако место, выбранное Филиппиком для расположения своей армии, оказалось крайне неудачным: вдоль занятой ромеями равнины, в тылу их войска, шел длинный и глубокий овраг. Возможно, Филиппик сделал это целенаправленно, опасаясь неожиданного удара с тыла и стремясь использовать овраг как естественную преграду на пути персов. Но и для самих византийцев при необходимости атаковать противника этот овраг мог стать не меньшим препятствием. Оценить же всю невыгодность занятой его войском позиции Филиппик смог лишь тогда, когда менять что-либо было уже поздно. Заберта в сопровождении нескольких воинов незаметно для византийцев покинул Хломарон, добрался до шедшей ему на помощь армии и неизвестными византийцам путями вывел персидское войско в тыл противника. Персы выстроились вдоль края оврага, превратившегося, таким образом, в естественное оборонительное укрепление. Старания византийцев преодолеть преграду и организовать атаку успеха не имели: персы легко пресекали все подобные попытки, сбрасывая ромеев вниз и заставляя отступить.
Впервые за все время, проведенное на востоке в качестве стратига, Филиппик оказался в столь затруднительном положении и пребывал в нерешительности, не зная, что предпринять. Воспользовавшись возникшей у византийцев заминкой, войско персов ночью бесшумно обошло овраг и вновь оказалось позади вражеской армии, но на этот раз — между ней и Хломароном, имея за своей спиной, таким образом, прочный тыл и надежное убежище на случай поражения и вынужденного отступления. Это был тактический проигрыш Филиппика. Сложившаяся ситуация может показаться тем более странной, поскольку персидское войско явно уступало византийской армии по своей боеспособности. Однако если учесть, насколько традиционно плохо работала византийская разведка, все становится ясным и понятным: с самого начала противостояния под Хломароном Филиппик попросту ничего не знал о планах противника.
Маневр персов изменил ситуацию, теперь уже византийцы были заинтересованы в укреплении своих позиций и защите от возможного нападения персов. С этой целью солдаты Филиппика вырыли ров, отделивший их от персидского войска. Оба войска продолжали стоять друг против друга, не рискуя начать сражение в столь необычной обстановке. Положение византийцев, несмотря на бездействие Филиппика и явное ухудшение их положения, было все же далеко не безнадежным. В такой ситуации многое (если не все) зависело от полководца, и Филиппик имел возможность завершить кампанию в свою пользу или хотя бы избежать поражения и с наименьшими потерями покинуть район Хломарона. Однако события неожиданно приняли драматический и почти сюрреалистический характер, похоронив все надежды византийцев на благополучный исход дела. В одну из ночей Филиппик, не сообщив ничего ни войску, ни своему ближайшему окружению, внезапно покинул свой лагерь и в сопровождении небольшой группы телохранителей двинулся в направлении византийской границы, явно намереваясь как можно быстрее вернуться домой.
Когда известие о бегстве военачальника распространилось среди его воинов, в армии началась паника. Византийцы в полном беспорядке спешно покидали свой лагерь; никто не понимал, что происходит, солдаты метались в темноте, срывались в вырытый ими же самими ров, давили друг друга.
Персы изумленно прислушивались к происходившему на другой стороне рва и пристально вглядывались в темноту, пытаясь понять, что за хитрость приготовил для них стратиг. Вскоре им стало ясно, что ромеи по какой-то причине очень быстро покидают свой лагерь и движутся вдоль рва, не собираясь, судя по всему, вступать в сражение с противником. Воздерживались от боя и персы — настолько необычной была возникшая ситуация; они лишь двигались параллельно византийцам по противоположной стороне рва, а затем следом за отходившим от Хломарона византийским войском, ожидая дальнейшего развития событий.
С наступлением утра византийские отряды смогли наконец найти дорогу, ведшую в расположенную неподалеку византийскую крепость Афумон, и придать своему отступлению более или менее организованный характер. Однако к этому времени персы окончательно поняли суть происходящего, они начали осыпать византийцев стрелами, нанося им ощутимый урон. Стремясь оторваться от преследования, ромеи бросили весь свой обоз вместе с захваченной в Арзанене добычей, что было очень кстати для персов, у которых заканчивалась провизия и уже начинался голод. В конце концов, потеряв весь арьергард, фактически так и не вступивший в сражение с противником, под непрерывным обстрелом персидских лучников армия Филиппика переправилась через Нимфий и, как пишет Феофилакт, «с полным позором» (Theophyl. II. 9. 16) покинула территорию Персии.
События 585 г. показали всю шаткость и непрочность византийских успехов на востоке. Профессиональная византийская армия едва избежала разгрома со стороны персидского ополчения, состоявшего из необученных военному делу крестьян, и, казалось бы, окончательно перешедшая в руки империи инициатива была ею так внезапно и легко упущена.
586 г. стал периодом некоторого выравнивания соотношения сил на Востоке. Войска под командованием Ираклия, сохранившего присутствие духа, несмотря на перенесенные невзгоды, совершили успешный поход в Персию; перейдя Тигр, византийская армия вторглась на территорию Южной Мидии и подвергла опустошению ее приграничные районы. Показательна, однако, следующая деталь: говоря об этих событиях, Феофилакт добавляет, что «они закончились успешно, вопреки предположениям». Судя по всему, в Византии поход Ираклия воспринимался как в значительной мере авантюрное предприятие, обреченное, скорее всего, на неудачу.
С наступлением весны 587 г. Филиппик, пока еще сохранявший за собой пост стратига Востока, приказал Ираклию вновь вторгнуться в персидские владения, передав ему около двух третей своей армии. Оставшаяся треть войска под командованием Феодора и Андрея получила тот же приказ.
Вторгшись в Персию, Ираклий осадил одну из крепостей на территории Мидии, расположенную в труднодоступном месте — на скалистой возвышенности. Для ее штурма воины Ираклия возвели гелеполы, другие осадные сооружения и начали обстрел города из осадных машин. Персы в противовес действиям ромеев предприняли ответные шаги, для смягчения ударов византийских снарядов на крепостные стены они вывесили, как пишет Феофилакт, «длинные хитоны», набитые соломой (Theophyl. II. 18. 3). Этот прием несколько снизил эффективность действий осаждавших, но, несмотря на предпринимаемые защитниками крепости меры, их положение становилось все хуже; солдаты Ираклия вели непрерывный обстрел укреплений, сменяя друг друга у осадных машин и не делая передышки даже ночью. В результате измотанный непрерывной осадой гарнизон во время решающего приступа не смог оказать серьезного сопротивления, и крепость была взята. Восстановив поврежденные во время взятия города укрепления, Ираклий оставил здесь византийский гарнизон и возвратился домой.
Воины под командованием Феодора и Андрея действовали не менее успешно. Они захватили крепость Матзарон, обветшавшие стены которой не стали для них серьезной преградой. После этого войско подошло к крепости Беиудаес. Первоначальный замысел — взять укрепление внезапным ночным штурмом — не удался, так как не знавшее дороги византийское войско заблудилось и подошло к Беиудаесу лишь под утро. Началась осада.
Положение византийцев было осложнено тем, что крепость располагалась на неприступной скале, и подойти к ней можно было только в одном месте — через узкий горный проход. Однако и он был перекрыт выдвинутой вперед мощной башней, соединенной с главной крепостью системой переходов. Под прикрытием лучников, не дававших защитникам башни свободно отражать атаки штурмующих, византийские воины все же овладели этим передовым укреплением и приступили к осаде самого Беиудаеса.
Штурм был кратковременным, но от этого еще более ожесточенным. Византийцы вели ураганный обстрел крепостных стен из луков и осадных машин, персы же, как могли, отбивали их атаки. Перелом в сражении наступил благодаря героическому поступку одного из византийских воинов по имени Сапир. Он дважды пытался взобраться на стену, используя как опору вставляемые им же самим в пазы между камнями деревянные колья, но оба раза был сброшен вниз. Несмотря на полученные при падении ранения, Сапир в третий раз полез на стену, и ему, наконец, удалось достичь цели. Он убил дважды сбросившего его со стены воина, а отрубленную голову поверженного противника бросил товарищам погибшего в знак устрашения. В рядах персов началось замешательство. Византийцы же, напротив, воспряли духом; сначала группа самых отчаянных воинов взошла на стены тем же способом, что и Сапир, затем они, спустившись по веревкам по ту сторону стен, изнутри отворили ворота, и все византийское войско ворвалось в Беиудаес. Уцелевшие персы сдались в плен, а в крепости был оставлен византийский гарнизон.
Ознакомительная версия.
