О Финляндии в России большинство людей, кроме жителей пограничных с ней регионов, почти всегда мало что знало и думало, за исключением очень коротких периодов истории. Причина проста: Финляндия была объектом мировой истории — предметом дележа великих держав — Швеции и России. Сначала она была отвоевана Россией у Швеции, причем самим финнам, во-первых, были дарованы автономия с правами, которых больше в Российской Империи ни у кого не было (русские об этом могли только мечтать); во-вторых, к Великому княжеству Финляндскому была присоединена — в качестве подарка от Александра I — Выборгская губерния, отвоеванная у Швеции еще Петром I. Причем, несмотря на то, что Финляндия занимала особое, можно сказать, привилегированное положение в Российской Империи, финский национализм и сепаратизм расцвел уже в конце XIX века.
Затем, после Октябрьской революции 1917 г. Финляндии была дарована государственная независимость Советской Россией. А в «благодарность» Финляндия сразу же стала проявлять шовинистические «великодержавные», агрессивные по отношению к восточному соседу устремления, с претензией на территории, которые ей никогда по праву не принадлежали. Вооруженные формирования Финляндии, едва успевшей стать независимой, участвовали в интервенции против Советской России, стремясь удовлетворить свои непомерные территориальные притязания, причем не только на Карелию, но и на ряд исконно русских земель, вплоть до Мурманска, Архангельска и даже Петрограда.
Следует учесть также идеологический контекст взаимоотношений и взаимовосприятия двух народов с 1918 г. и все 1920–1930-е годы: хотя Советская Россия и предоставила Финляндии независимость, две страны воспринимали друг друга через призму классовой ненависти. Причем, если для советских людей доминирующим был образ «белофиннов», «буржуев и помещиков», подавивших свой революционный пролетариат, то в Финляндии представляли СССР как оплот «красного бандитизма» и «большевистской угрозы» ее буржуазной государственности и частной собственности ее элиты. Стоит добавить и стойкую русофобию финских политиков и общества в целом.
Когда территориальным (в том числе вооруженным) притязаниям Финляндии был дан отпор, ее правящая элита готова была — в 1920-е — 1930-е годы — заключить союз против России то с Англией, то с Германией, да хоть с самим дьяволом, лишь бы реализовать свои аннексионистские планы. Так что и так называемые (финнами) «Зимнюю войну» и «Войну-Продолжение» нужно видеть именно в этом контексте. Как и послевоенное их отражение и в официальной финской историографии, и в искусстве, и в финском массовом сознании, — с явной тенденцией оправдать соучастие в войне на стороне Гитлера и даже неуклюже «скрыть» союз с фашистской Германией.
Естественно, при всей периферийности и малозначимости Финляндии в российской жизни, войны с ее участием не могли не отразиться на восприятии у нас соседней страны и ее народа. Причем, далеко не лучшим образом, так что даже интенсивная советская пропаганда, внедрявшая в массовое сознание образ «дружественной Финляндии», не могла стереть из национальной исторической памяти тот факт, что финны участвовали в интервенции против Советской России в период Гражданской войны, совершали вооруженные провокации в 1920-е годы, были союзниками Гитлера во Второй мировой войне, оккупировали часть приграничной территории и стали пособниками фашистов в одном из самых трагических для советского народа эпизодов войны — блокаде Ленинграда.[345] То есть Финляндия непосредственно виновна в гибели сотен тысяч наших соотечественников, в том числе мирных жителей Карелии и Ленинграда. При этом в российском сознании по отношению к маленькому соседу куда меньше негативных чувств, нежели у финнов к русским, и уж тем более нет и следа той ненависти, которые испытывают к России наиболее «горячие финские парни».
Становление независимой Финляндии и ее отношения с Советской Россией
На отношение российского общества и армии к финнам еще до революции существенное влияние оказывало привилегированное положение Финляндии в Российской Империи. В начале XX века к нему добавилось полное освобождение в 1905 г. финляндских подданных от воинской повинности, что породило глухую неприязнь значительной части населения Империи, ведущей тяжелую войну с Японией, особенно со стороны тех, кто сам служил в армии, и их родственников. Эта неприязнь еще более усилилась в 1914 г.: «В обстановке начавшейся мировой войны необычная привилегия порождала в русском обществе постоянные упреки в адрес финляндцев в том, что они, не участвуя в военных действиях, намерены уцелеть за чужой счет».[346]
Существенным фактором взаимоотношений являлись усилившиеся в начале века националистические и сепаратистские настроения в Финляндии, особенно характерные для финской элиты и образованной части молодежи. Наиболее явно они проявились в тяжелую для России пору — в условиях столкновения с Центральными державами. «Начавшуюся в августе 1914 г. Первую мировую войну и вступление в нее Германии приветствовала наиболее радикальная часть финнов. Это дало второе дыхание активизму — движению в пользу решительных действий против России с позиций крайнего национализма. Надеясь получить независимость, активисты желали поражения России в Первой мировой войне и активно способствовали победе Германии».[347] Финский фактор, естественно, постарались использовать в своих интересах военные противники России. Так, 6 августа 1914 г., спустя несколько дней после начала Первой мировой войны, немецкий посол в Стокгольме Франц фон Райхенау получил указание от рейхсканцлера «вступить в контакт с влиятельными политическими деятелями Финляндии с целью привлечения их на сторону Германии. В случае успешного исхода войны финнам было обещано создание автономной буферной республики Финляндии».[348]
В ходе войны сепаратистские и антирусские тенденции в Финляндии усиливались. Например, в конце 1916 г. старший военный цензор Гельсингфорса штабс-капитан Казанцев докладывал, что настроение жителей края «тревожное, выжидательное», что общество «живет слухами, причем неблагоприятные для нас принимают в большинстве случаев с особым злорадством и удовольствием».[349]
Вопрос о том, можно ли доверять финнам в условиях начавшейся мировой войны, постоянно стоял перед русским правительством, хорошо осведомленном о германофильских и сепаратистских настроениях в Великом княжестве Финляндском, а также о том, как активно подданные этой окраинной части империи сотрудничают с разведкой противника. Тайные организации финских сепаратистов с первых дней войны выполняли задания немецкой разведки, собирая и передавая сведения о дислокации русских войск на территории Финляндии, Балтийском флоте, готовили и осуществляли диверсии на военных и стратегически важных объектах России. «По мнению германских официальных лиц, результаты работы финнов были великолепны, из всей информации, что получала Германия за период войны от своих союзников, их информация была самой лучшей».[350]
Но сотрудничество финнов с немцами не ограничивалось шпионажем. Так, в середине января 1917 г. член Государственного Совета И.А.Щебеко докладывал на заседании Особого совещания для обсуждения и объединения мероприятий по обороне государства о том, что при организации на территории России взрывов мостов, пристаней, складских помещений и т. п. диверсионных актов, выполнение такого рода задач «возлагается немцами преимущественно на финских граждан из числа хорошо знающих русский язык» и прошедших подготовку в Германии.[351]
Более того, финские легионеры принимали участие в боевых действиях против русских войск на стороне Германии. Еще с февраля 1915 г. в Германии действовали особые курсы военной, разведывательной и диверсионной подготовки для финских добровольцев (так называемые «курсы следопытов»), выпускники которых — егеря — впоследствии стали офицерами и генералами, составив костяк финской армии, полиции, спецслужб и шюцкора.[352]16 июня 1915 г. руководство Германии приняло решение о формировании на базе этих курсов особого «финского легиона». 28 августа 1915 г. кайзер Вильгельм II подписал указ о реформировании 27-го Королевского егерского батальона (будущего ядра Вооруженных сил Финляндии) и увеличения его численности до 2 тыс. человек. После укомплектования финскими добровольцами и соответствующей подготовки 31 мая 1917 г. 27-й егерский батальон был направлен на Восточный фронт.[353]
Позднее уже фашистская Германия будет искать и неизменно находить поддержку именно в выпускниках курсов разведчиков и 27-го егерского батальона, многие из которых займут видное место среди политической и военной элиты молодого финского государства, определяя основные направления и приоритеты его внешней политики.
