Напротив входа жесткими однотонными красками был нарисован человек на кресте. Тело его не имело мышц и реальных выпуклостей, из пробитых гвоздями ладоней потоками лилась грубая охра. Но сухой хруст вдруг послышался Аврааму, слоновье хрюканье и стоны из-под воды...
Он понял, зачем стояли здесь на коленях женщины. Нет, не жаловаться ушли они сюда от мира. Им, распятым жизнью, необходимо было плакать над чьими-то ранами. Выше всех других сил оказалась сила сострадания. Это был гимн духу человеческому. И нужна была именно грубая охра...
Этого не могло быть, но день за днем приходил он и садился на камень. И однажды подошла к нему Белая фарангис...
Лицо ее было открыто, и прекрасные зелено-золотые глаза смотрели спокойно и отрешенно. Холодный саксаганский серпик под подушкой был в чьей-то другой жизни. Авраам уже слышал, что какой-то христианин подобрал в ущелье застрявшую в ветках женщину...
Они долго стояли, и солнце красило камни вокруг. Лилась где-то вода, с шуршанием перелетали над травой кузнечики...
Это было каждый день: теплые камни, звук воды и летящие к ногам кузнечики. Однажды она тихо сказала :
-- Я слишком долго падала, Авраам... Он не знал, что произошло с ним: слезы брызнули из глаз, бурно сотрясалось все тело. Почему он плакал?.. И о чем?.. Он никогда еще так не плакал...
И тогда сквозь теплую радугу Авраам увидел ее широко раскрытые материнские глаза. И понял, что к тому, на кресте, обращены они...
И дальше поехал Авраам.
* ЭПИЛОГ *
I
Да, снова он увидел пламенеющий Ктесифон... Белые башни, пальмовые острова и брусок красного железа на приподнятой наковальне. Чего-то не хватало. Мар Авраам оглянулся: призрачной стеной по горизонту стояли холодные горы. Тогда он закрыл глаза. И вдруг горький забытый запах почувствовали его ноздри. Факельные реки потекли со всех сторон света, дымное солнце летело над Ктесифоном...
Он открыл глаза, и сразу пропал запах дыма и крови. Чистое утро было в мире. Обычная заря красила зелень деревьев, многократно отражаясь в зеркальной стене дворца. Это было красиво...
Сопровождающие его молодые азаты, почти мальчики, почтительно остановились сзади. Авраам дышал воздухом юности. Двадцать лет его не было здесь...
Как прошла жизнь?.. Люди воевали, строили, разрушали, пахали землю и ковали железо. А что сделал он? Собрал книгу царей и воителей Эраншахра, которая умещается на одного осла...
Почему через двадцать лет бог и царь царей Кавад прислал в Мерв конный отряд за ним, мар Авраамом -- сьшом Вахромея?.. Какую главу предстоит ему дописать в бесконечной истории Эраншахра?..
II
Теми же коридорами провели мар Авраама На тех же подушках сидел царь царей, и совсем как на монетах стало его лицо
-- Ты приехал, ровесник Авраам .
И он понял, зачем позвал его Светлолицый.. Да, царь царей и бог Кавад сам решил дописать главу, которую начал в юности. И всех оставшихся в живых звал в свидетельство. .
Помост сколачивали на уложенной черным гранитом площади перед дворцом. В годовщину "Красной Ночи" великий диспут произойдет здесь на виду у мира. Уже ждали за воротами города истинно верящие в правду. Пять лет назад, после того как потащили крючьями эранспахбеда и артештарансалара Сиявуша, уехали они с наследником Кавусом в Шизу. На месте сгоревшего храма Огня возвели они там великий "Дворец Правды". Рассказывали, что несколько раз менялся уже среди них Маздак. А теперь они возвращались в Ктесифон, где возгорелось когда-то великое пламя...
Время было у мар Авраама, и дотемна ездил он на своей спокойной кобыле, подаренной туранскими внуками. Обычная жизнь шла в Ктесифоне. Врач Бурзой массировал больного, как будто не было этих двадцати лет. На торговом подворье еще громоздились развалины, но главный склад был уже свободен от мусора. Ровный и молчаливый Авель бар-Хенанишо с деревянным крестом на груди проверял сбрую, зубы и копыта мулов из уходящего завтра каравана. Лишь волосы его посерели и еще больше выгорели глаза от ветра и солнца пустыни. Большой иудей со знакомой бородой вкруг лица занимался какими-то подсчетами. Он, новый высокий иудейский экзиларх Вениамин Мар-Зутра, повел мар Авраама в свой дом...
В трапезной экзиларха увидел мар Авраам старичка с белой бородой до самого пола. Это был знаменитый мудрец со Святой горы, навестивший здешнюю общину. В углу комнаты он сидел и держал дрожащими руками большую книгу с медными застежками. Безмерно печальны были черные остановившиеся глаза маленького Аббы..
И старую расплывшуюся, не могушук. ходить женщину слушал Авраам. Насекомые ползали по грязным волосам, а она размазывала слезы по круглому лицу и все жаловалась на неблагодарность мужчин. В доме у старого раба при дасткарте Спендиатов жила Мушкданэ .
А на базаре стоял вечный человеческий шум: кричали продавцы воды, цыгане звякали бубнами, просили подаяние голодные, и тяжелыми молотами били железо кузнецы в черных прожженных фартуках.
III
В извечную солдатскую игру играли молодые азаты. Один отворачивался, пригнувшись и закрыв ладонью лицо. Его хлопали по другой ладони, а он угадывал -- кто. Если неправильно, все дружно приподнимали его и ударяли с размаху задницей о дувал Совсем дети это были..
Но когда сотник коротко свистнул, они вмиг выровнялись в линию. Одного роста и стати подобрали их, и расширяющиеся к концу арийские мечи казались маленькими у них в руках. Ноги их были длинные и крепкие, а у локтей вздувались четкие тугие бугры. Остроту оружия проверял у них сотник, прикасаясь всякий раз большим пальцем к синему железу. .
И во всех садах, рощах и переулках вокруг дворцовой площади проверяли сотники остроту мечей. Звон и шевеление слышались в предрассветной холодной мгле. Мар Авраам пустил рысью лошадь к ведущим из Атурпатка-на воротам...
Их было сотни полторы. Начинало лишь светать, а они уже хлопотали, готовясь к въезду в Ктесифон. Мар Авраам остановился в стороне, и они поглядывали на него, не прекращая суеты...
Потертого худого слона накрывали красным ковром, и он покорно стоял, отгоняя хоботом слепней от язвы за ухом. Потом установили на нем крашенную бронзой площадку и подтолкнули вверх человека, закутанного в красное полотно. К нему еще лазили несколько раз, поправляли факел в его руке и одергивали складки покрывала.
-- Ничего. Миллионы людей с факелами спустятся с гор, когда войдем в Ктеспфон!.
Это обочряюще крикнул Фаршедвард, выстраивающий их по пятеро в ряд. Бугристое постаревшее лицо младшего Карена было густо белено пудрой. Седой карлик Гушбастар -- "Слушающий ночные сны" ни на шаг не отходил от него, и вздрагивал всякий раз огромный безгубый рот. Все они были здесь: приземистый, загребающий ногами-крючьями Барсук, простоватый вождь из Истахра, важный и значительный Лев-Разумник. Наследник царя царей Кавус с теряющимся подбородком все тыкался, как слепой, выбирая себе место, пока не поставил его Фаршедвард сразу за слоном...
И ни на ком, даже на бывшем пайгансаларе Гушба-старе, не было черных курток. Давно забытые красные кабы с карманами для зажигательных стрел надели все. Эти куртки не налезали на раздавшиеся за двадцать лет тела и шеи, и пришлось вшивать куски новой кожи. Красные вставки выделялись при ярком солнце на старых выцветших одеждах...
Все почему-то не двигались они и, чтобы подбодрить себя, разговаривали громкими голосами, по-молодому подталкивали друг друга под локти, смеялись, перебегали из ряда в ряд. А потом громко запели "Песню Красного Слона", и невыносимо было слушать их...
С этой песней Кабруй-хайяма пошли они к воротам Ктесифона. На Авраама продолжали все смотреть, словно приглашая запеть вместе с ними. Но в воротах сразу тише стали они. Фаршедвард подхватил своим сильным, звучным голосом припев о юном вожатом-копьеносце, но совсем умолкли они на улицах города. Лишь время от времени дул кто-то в большой карнай, который несли на плечах...
Так и двигались они через город неровными рядами. Потоки едущих на базар людей перегораживали им дорогу, и приходилось задерживаться, поджидать отставших. Жители стояли на перекрестках, глазея на слона и человека с факелом наверху. Дети по бокам весело взбивали пыль босыми ногами, собаки лаяли из-за дувалов...
Авраам закрыл глаза и увидел белые скалы Мазанде-рана. Там, еще выше горных гнезд Испахпатов, пробиты в граните жилища, и узкая тропа в мир завалена чудовищными глыбами. По дороге в Ктесифон из Мерва рассказали ему, что туда, за вечные тучи, ушли оставшиеся в живых красные деристденаны. Местные жители говорили, что землю из долин принесли они с собой и выращивают на ней хлеб для себя. И еще говорили, что живут эти люди по высокой правде и равенство между ними. К ним уже убегают из долин от притеснений великих, а когда пробьет час, они зажгут факелы и спустятся из-за туч...
К самому завалу в горах подъехал там Авраам и долго смотрел вверх, пока не показалось ему, что он видит этих людей за тучами -- с длинными руками, привыкшими мять тяжелую глину, ковать сошники, ткать ковры, сучить шелк. В солнечных красных кабах были они, и он узнал среди них гончара и его братьев...
