Ознакомительная версия.
Полоцк. XVI век
Иван Дмитриевич Шеин получил думный чин окольничего в середине 40-х гг., а боярином стал в 1552 или 1553 г., видимо, уже в преклонных годах (в 1555 или 1556 г. он умрет)[145]. Иван Дмитриевич — отпрыск древнего семейства Морозовых, связанного службой с московским княжеским домом еще с XIV века. Шеины, одна из многочисленных ветвей Морозовых, на иерархической лестнице при дворе великих князей московский в первой половине — середине XVI века стояли весьма высоко[146]. В 1553 г. Иван Дмитриевич вместе с кн. И.И. Турунтаем Пронским назначен за «кривой стол» на пиршестве после свадьбы «царя» Симеона Касаевича и М.А. Кутузовой-Клеопиной[147]. Военную службу его можно проследить с назначения на должность первого воеводы сторожевого полка в 7048 (1539–1540) г.[148] В коломенском походе апреля 1546 г. он числится вторым воеводой передового полка, год спустя во втором коломенском походе — опять первый воевода сторожевого полка; ту же самую должность он занимает в 1549 г., после того, как его расписали на второй срок, т. е. «на Николин день» в разряд «от поля и по берегу»; через год в таком же разряде И.Д. Шеин показан как первый воевода полка левой руки[149]. Неоднократно разряды показывают его как должностное лицо, оставленное для несения службы в Москве, иными словами, не расписанное ни в одну крепость, ни в один поход, и выделенное для административной работы[150]. Вот, собственно, и всё. Причем в роду Шейных, давшем в середине XVI столетия несколько человек, занимавших думные чины, Иван Дмитриевич наиболее активен на военной службе.
Иван Иванович Хабаров получил боярский чин не позднее 1547 г.[151] Он шел к месту в Боярской думе долго и трудно: мимо него прошло окольничество, которого добивались высокие покровители Бельские, а в 1542 г. неудачи в придворной борьбе привели к тому, что он был отправлен в ссылку[152]. Иван Иванович происходил из разветвленного семейства Симских-Добрынских-Образцовых, служивших Московскому княжескому дому с XIV века (а их предки еще раньше). Его отец, Иван Васильевич Хабар, был одним из виднейших деятелей правления Ивана III и Василия III, талантливым полководцем[153]. Во второй половине 40-х — начале 50-х Иван Иванович становится заметной фигурой: в разряде от декабря 1546 г., составленном для свадьбы Ивана IV и А.Р. Захарьиной-Юрьевой, дворецкий И.И. Хабаров поставлен «вино нести к церкве, к венчанью в склянице»[154]. Он считался большим книжником[155]. Так вот, и до получения боярского чина, и после этого Иван Иванович изредка назначался в полковые воеводы, но никогда сам не командовал армией и даже не бывал на высоких постах. Как видно, у него был талант к охранной и сторожевой службе: Ивана Ивановича ставили, как правило, в сторожевой полк, причем в середине 30-х гг. он числится вторым или даже третьим воеводой, и лишь в 1549–1551 гг. получает назначение первым воеводой… того же сторожевого полка[156]. В 1552 г. под Казанью его, кстати, расписали ночами «ездити круг города по полком береженья для»[157]. В его военной карьере виден длительный перерыв между 1538 г. (второй воевода в Серпухове) и 1543 г. (первый воевода в Нижнем Новгороде)[158]. Вершины его военной карьеры никак не связаны с руководством войсками в походах. Иван Иванович неоднократно назначался первым воеводой и наместником в крупные города: помимо уже упоминавшегося годования в Нижнем он был наместником в Смоленске два года с декабря 1547-го, а затем еще раз с декабря 1552 по весну 1554 г.[159] Позднее И.И. Хабаров принял иночество и жил в Кирилло-Белозерском монастыре. Здесь он вызвал гнев Ивана IV своим неблагочестием (?) и в знаменитом царском послании настоятелю этой обители удостоился слов «дурак и упырь». По сведениям Курбского, впрочем, некоторыми исследователями оспариваемым, его родовое имущество разграбили в годы опричнины или несколько позже, а сам он вместе с сыном был убит.[160]
Cемен Константинович Заболоцкий — окольничий с 7058 (1549–1550) г. и боярин с 7060 (1551–1552) г.[161] Род бояр Всеволожей-Заболоцких, когда-то могущественный, происходит от смоленских князей[162]. К середине XVI века Заболоцкие стали весьма многочисленны: в середине XVI столетия Ивану IV служит более трех десятков представителей этого рода! Однако на верхний уровень придворной иерархии сумели взойти лишь немногие из них. Так, боярином в 50-х гг. был один Семен Константинович. Да и в разряды попало менее половины дворовых служильцев… Основная же часть ветвей этого семейства не имела заметного влияния и заметных служебных достижений. Сам же Семен Константинович необыкновенно беден военными назначениями. Он никогда не ходил в полковых воеводах. Во второй половине 30-х — начале 40-х гг. Семен Константинович назначается воеводой в крупные города: Нижний Новгород, Рязань, Калугу; высшая точка его службы на военном поприще — пост «наместника за городом» в Нижнем в 7048 (1539–1540) г.[163] Последняя командирская служба С.К. Заболоцкого — должность второго воеводы на годовании в Свияжске с апреля 1552 г.[164] В середине 50-х он упоминается лишь в числе думных чинов, сопровождающих царя в походы на юг, по крымским вестям. Последний раз он расписан в разряде коломенского похода в июле 1557 г.[165] По данным С.Б. Веселовского, Семен Константинович упоминается в боярском звании до 1559 г.[166] Его сын Владимир бежал в Литву[167], были и другие перебежчики из рода Заболоцких; несколько представителей этого рода подверглось казням (по словам Курбского, Заболоцкие пострадали «всеродне» в опричные годы)[168]. Ни одного представителя, столь же высоко поднявшегося по службе, как С.К. Заболоцкий, этот род больше не дал.
Иван Яковлевич Чеботов (Чоботов) происходил из мощного и разветвленного семейства Остеевых-Чулковых, уходящего корнями в XIII век, когда их родоначальник Гаврила Алексич служил Александру Невскому[169]. Есть основания считать его одним из инициаторов учреждения опричнины. Чеботов получил окольничество в 1551 г., а боярство — в 1558 или 1559-м[170]. В конце 1564 г., накануне учреждения опричнины, он попал в опалу[171], но впоследствии Иван Яковлевич числился опричным боярином. По сведениям С.Б. Веселовского, он еще в феврале 1570 г. упоминается в такой роли, но в том же году или, во всяком случае, не позднее 1571 г., вновь подвергся опале[172]. В виде особой милости он «…получил разрешение постричься и ушел от мира в ростовский Борисоглебский монастырь, причем сохранил свою вотчину в Ростове». В 1573 г. он еще был жив[173]. В годы политического расцвета Иван Яковлевич занимал место крупного деятеля и, по словам Р.Г. Скрынникова, «столпа приказного управления»[174]. Что же представлял собой И.Я. Чеботов с точки зрения военной карьеры? В «Тысячной книги» он записан как сын боярский третьей статьи по Переславлю-Залесскому[175]. Затем появляется у Казани, во время победоносного похода 1552 г. Здесь он занимает скромное место: ходит в ночной дозор во время осады, а после взятия города остается там на годовании одним из целой команды воевод (при этом сам воеводой не назван, а назван просто окольничим)[176]. В походе под Коломну 1555 г. Иван Яковлевич сопровождал царя, а затем «раздавал» дворы; год спустя под Серпуховом он опять сопровождает царя, не имея никакой воеводской должности[177]. Судя по разрядам, первый раз его ставят в полковые воеводы только в сентябре 1556 г., вторым по сторожевому полку на «первый срок» «на берег» — в Калугу, «для осеннего приходу от крымских людей». Но летом 1557 г. и во время зимнего похода 1562–1563 гг. на Полоцк он опять в царском сопровождении, без определенной должности[178]. Как видно, воеводские службы были не для него, и ценным военачальником Иван Яковлевич не стал.
Стена коломенского кремля. Современная фотография
Нагие происходили из тверского боярства. Еще при Василии III они летали невысоко: Михаил Иванович Нагой служил в небольших дворцовых чинах, в Думе никто из них не бывал. В Тысячной книге они уже отмечены. Разительная перемена в судьбе семейства произошла в результате двух браков, связавших его с Московским правящим домом. В 1549 г. Евдокия Нагая стала первой женой князя Владимира Андреевича Старицкого, а в 1581 г. на Марии Нагой женился сам Иван IV. Это вознесло Нагих в верхнюю часть аристократической пирамиды. Но уже в 1547 г. Фёдор Немой Михайлович Нагой упоминается в разрядах как окольничий, а не позднее 1559 г., по сведениям А. А. Зимина, он становится боярином[179] (в 1557 г. разряды его все еще именуют окольничим). Ни о каких крупных военных службах Фёдора Михайловича источники не сообщают. Он главным образом сопровождал Ивана IV в походах, не имея воеводской должности. Разряды сообщают, что роль такого сопровождающего Ф.М. Нагой исполнял летом 1547 г. (Коломна), зимой 1547–1548 гг. (Владимир и Нижний Новгород, затем возвращение в Москву от речки Роботки), летом 1550 г. (Коломна), летом 1553 г. (Коломна) и летом 1557 г. (Коломна)[180]. В марте 1549 г. его приставили к Щигалею при сборе рати в Нижнем Новгороде, когда стало ясно, что «…Сафа-кирея, царя крымского, не стало». Но ратью, отправленной из Москвы в Нижний, командовал не Нагой. Полковым воеводой за всю жизнь он побывал всего один раз, да и то на весьма скромном посту: третьим воеводой «у наряда» в ноябрьском походе на Казань 1549 г. С весны 1555 г. Фёдор Михайлович годовал вторым воеводой в Чебоксарах. Вот, собственно, и все его военные службы, о которых известно точно[181]. В 1565–1567 гг. некий Фёдор Нагой сидит воеводой сначала во Мценске, а затем в Чернигове, но это, весьма возможно, Фёдор Фёдорович, а не Фёдор Михайлович, которому поздновато в боярском чине сидеть вторым воеводой в Мценске — небольшой порубежной крепости[182]. В 7079 (1570–1571 гг.) в Почепе годует один Фёдор Нагой, а в Чернигове одновременно сидит воеводой и наместником другой. Не исключено, что наместничает именно Фёдор Михайлович, хотя и подтвердить это совершенно точно не представляется возможным[183]. Но в любом случае — даже если засчитать за Фёдором Михайловичем все мценские и черниговские воеводские службы (что, скорее всего, будет ошибкой), — его военная карьера выходит бедной на главные роли и совершенно их лишена в отношении служб в полевой армии.
Ознакомительная версия.
