и с тем, чтобы впоследствии он мог быть профессором, если на самом деле покажет плоды своего прилежания в русской истории».
Итак, место в Академии для Шлёцера подготовлено. Недостаёт только подписи президента под его определением. Это «совершится, — пишет Миллер Михаэлису в письме от 25 июня, — лишь только гетман возвратится в город из Петергофа, где он находится при государе».
Но граф Разумовский задерживается по причинам, о которых пока что мало кто догадывается…
28 июня в восьмом часу утра в комнату Шлёцера входит жена Миллера. Бесстрастным голосом она произносит только одну фразу: «Её величество императрица взошла на престол», — после чего удаляется.
Государственный переворот! Простому обывателю нечасто доводится быть очевидцем такого события. Любопытство гонит Шлёцера на улицу. Он наскоро одевается и выходит из дома. Его сразу обдаёт жаром — солнце печёт нещадно. Дойдя по набережной до 4-й линии, он вдруг замечает, что город словно вымер: на улицах ни души, и даже в окнах никого не видно. Ему становится не по себе.
У единственного в ту пору моста через Неву (напротив Исаакиевского собора) Шлёцер останавливается и, щуря близорукие глаза, пытается рассмотреть, что происходит на противоположном берегу. Он различает пушки и толпу солдат — это верные Екатерине войска грабят дом Бестужева [85], который занимает со своим семейством принц Георг Голштинский, дядя императора.
Но что будет, если сейчас его заметят? В него могут выстрелить или арестовать, как подозрительное лицо. От этих мыслей Шлёцера бросает в дрожь. Он поворачивает назад и, пройдя несколько шагов «походкой льва», пускается наутёк.
В тот же день он узнаёт об участии в перевороте Тауберта — в подвале занимаемого им академического дома минувшей ночью печатался манифест от имени Екатерины. Миллер также рассказывает ему, не называя имени, историю об одном академике, который был вечером позван в дом графа Разумовского, где ему было объявлено, что наборщики и печатники со своими приборами уже заперты в доме Тауберта, чтобы ночью печатать революционный манифест, а он должен отправиться туда же и держать корректуру. Бедняк умолял на коленях избавить его от поручения. «Вы знаете уже слишком много, — отвечал ему Разумовский, — вы и я отвечаем головою, если что-нибудь откроется». Его потащили в подвал с тайной типографией. И за это отчаянное дело, за смертельный страх вознаградили несчастными пятьюдесятью рублями. Сам Миллер остался в стороне от этих бурных событий [86], и Шлёцер горячо благодарит небо, что и его не удостоили играть роль в очередной дамской революции.
В первых числах июля течение дел в столичных учреждениях, наконец, входит в привычное русло. Граф Разумовский ставит свою подпись под определением Шлёцера на место адъюнкта.
Вскоре после того Шлёцер в канцелярии приносит присягу «на верность службе» [87]. Домой он возвращается вместе с Миллером в его экипаже. По дороге Миллер делает последнюю попытку удержать Шлёцера в сфере своего влияния и говорит ему, что теперь он должен выполнить первую адъюнктскую работу, — составить указатель к последнему тому «Русского Исторического сборника».
Шлёцер отлично понимает, что эти слова означают «ты — прежде всего мой адъюнкт». Его ответ звучит, как патент на независимость:
— Составлять указатель — это задание даже как испытание было бы слишком ничтожно для адъюнкта Императорской Академии наук.
Миллер с обиженным видом отворачивается. Между ними всё кончено. С этого времени Шлёцер больше не получит от Миллера никакой научной работы — ни большой, ни малой.
Герард Фридрих Миллер
1716 год. Колеся по владениям своего союзника, прусского короля, Пётр I проезжает небольшой город Херфорд в Северной Вестфалии. Любопытствующие горожане толпятся на улице и высовываются из окон домов. За царской каретой бежит стайка мальчишек, а один из них — долговязый босоногий юнец — сопровождает её далеко за городские ворота…
Расходясь по домам, горожане шутят: сын Томаса Миллера, когда подрастёт, наверняка поступит на службу к русскому государю!
Рассказывая впоследствии эту историю, Герард Фридрих Миллер [88] пояснял, что в тот день отец спрятал его башмаки, по какой-то причине не желая, чтобы он выходил на улицу; но одиннадцатилетний упрямец ускользнул из дома босым.
Встретиться с Петром I Миллеру так и не удастся. Когда он в 1725 году приедет в Петербург, царя-преобразователя уже не будет в живых.
Родной город Миллера — не какая-нибудь заурядная провинциальная дыра. В прошлом это член Ганзейского союза, богатый торговый центр, чьё процветание оберегали мощные стены с 14 башнями и глубокий ров, заполненный водой. От той поры в городе осталось мастеровое, образованное население, ряд прибыльных производств, романская церковь XIII столетия, старинное аббатство и россыпь массивных каменных зданий в историческом центре. В одном из них размещалась гимназия, основанная во времена Реформации.
С 1685 по 1720 год царившие в ней традиции суровой дисциплины поддерживал ректор Томас Миллер. На пятом десятке лет он женился вторым браком на дочери профессора теологии и советника консистории города Ринтельна Анне Марии Боде, которая родила ему двоих сыновей вдобавок к четырём детям от первого брака. Герард Фридрих, появившийся на свет 18 октября 1705 года, был младшим ребёнком в семье.
В гимназии отец не делает ему никаких поблажек. Наряду с другими учениками Миллер-младший приучается к упорному труду, осваивает древние и новые языки, приобретает познания в теологии, истории, географии. Впрочем, едва ли не большее значение, чем гимназические уроки, для образования Миллера имела обширная отцовская библиотека, прекрасным образом каталогизированная. Позже он признавался, что уже с юности библиотечный принцип лёг в основу его научных интересов, что его влекло «к истории учёности, к сведениям, требуемым от библиотекаря».
Зачахнуть за книгами ему не позволяют природные живость и стать. Несмотря на усиленные умственные занятия Миллер заканчивает гимназию рослым, физически крепким юношей. По достижении им семнадцати лет родители отправляют его в университет Ринтельна, где преподают родственники Миллера по материнской линии: дед — профессор богословия Герард Боде и дядя — профессор права Генрих фон Боде. Здесь учреждена первая в Германии экономическая кафедра — «кафедра наук государственного надзора над хозяйственной деятельностью и
