Восемьдесят четыре дня понадобилось для того, чтобы извлечь ящики из погребальной камеры. Все они состояли примерно из восьмидесяти частей; каждая часть была тяжелой, неудобной для переноски и чрезвычайно хрупкой.
Как это часто бывает, возвышенное здесь соседствовало со смешным: нельзя без улыбки читать те строки, в которых Картер, став на время специалистом по демонтированию, бранит тех, кто некогда собирал эти ящики. Отдавая должное великолепному мастерству умельцев, которые изготовили и аккуратнейшим образом пометили все детали, проставив на них номера и условные знаки, он осуждает тех, кто собирал ящики уже непосредственно в гробнице: монтаж велся, очевидно, в спешке и совершенно безответственно — отдельные части перепутаны и неверно установлены; дверцы, например, открывались на запад, а не на восток, а гроб был установлен так, что покойник лежал обращенный к востоку, а не к западу. «Эту ошибку им еще можно простить… другие же — указывали на явную неряшливость. Отдельные части были скреплены с риском повредить их позолоченные украшения. Глубокие следы от ударов какого-то тяжелого инструмента вроде молотка и по сей день видны на позолоте, кое-где отбиты части облицовки; мусор, оставшийся после работы, например древесные стружки, так и не был убран».
Наконец 3 февраля, после того как последний ящик был вынесен на поверхность, исследователи увидели саркофаг во всем его великолепии — высеченный из цельной желтой кварцитовой глыбы, в 2,75 метра длиной, полтора метра шириной и полтора метра высотой. Сверху он был прикрыт гранитной плитой.
В тот день, когда лебедки со скрипом начали поднимать эту плиту, вес которой составлял около полутора тонн, в гробнице снова собралось множество видных деятелей. «Когда плита начала подниматься, наступила мертвая тишина. В первый момент всех охватило разочарование: ничего, кроме просмоленных полотняных бинтов. Но когда бинты были размотаны, все увидели мертвого фараона».
Впрочем, это не совсем так. Они увидели не фараона, а его скульптурный портрет из золота, изображавший фараона в очень юном возрасте. Золото ослепительно блестело; скульптура выглядела так, как будто ее только что принесли из мастерской. Голова и руки были вылеплены объемно, тело же дано в плоскостном рельефе. В скрещенных руках фараон держал знаки царского достоинства: жезл и инкрустированное синим фаянсом опахало. Лицо было сделано из чистого золота, глаза из арагонита и обсидиана, брови и веки из стекла цвета лазурита. Это лицо напоминало в своей неподвижности маску, и в то же время оно было словно живое.
Скульптурный портрет Тутанхамона
Огромное впечатление на Картера и на всех присутствующих произвел трогательный скромный венок — последнее прости любимому супругу от молодой вдовы. Вся царская роскошь, блеск золота и великолепие похоронного убранства меркнет перед этим увядшим букетом, не потерявшим, однако, еще окончательно своей естественной окраски. Цветы эти лучше, чем что-либо другое, свидетельствуют о мимолетности тысячелетий. А когда зимой 1925/26 года Картер вновь спустился в гробницу, чтобы вскрыть гроб, он записал: «И вновь овладело нами ощущение таинственности, благоговение перед давно минувшими, но все еще могущественными тайными силами, витающими над гробницей».
Эти слова не следует считать данью сентиментальности, в них нашли свое выражение чисто человеческие чувства. Приятно сознавать, что строгому исследователю не были чужды благородные душевные порывы.
Мы не имеем возможности останавливаться на частностях и на отдельных мелких происшествиях, связанных со вскрытием саркофага. Работа была длительной и трудоемкой, она проходила в тесном помещении, в котором буквально негде было повернуться; любой промах, неверно приложенный полиспаст, упавшая балка могли привести к беде: повредить находившиеся здесь уникальные сокровища. Так же как крышка первого гроба, крышка второго изображала лежащего в богатом убранстве юного фараона, точнее говоря, это было скульптурное изображение фараона в образе бога Осириса. То же самое увидели и тогда, когда вскрыли третий гроб. В ходе всей работы ее участники обратили внимание на то, что гробы были очень тяжелыми. Здесь исследователи снова столкнулись с неожиданностью, которым, казалось, не будет конца. Когда Бертон сделал свои снимки, а Картер убрал цветы и снял полотняный покров, причина этой поразительной тяжести стала ясна с первого взгляда: третий гроб длиной 1,85 м был сделан из чистого массивного золота толщиной 2,5-3,5 мм. Трудно было определить его материальную ценность. Однако вслед за этой неожиданностью, которую можно назвать приятной, последовала вторая, которая вызвала у исследователей серьезнейшие опасения. Еще тогда, когда они рассматривали второй гроб, они обратили внимание на то, что его орнамент местами попорчен сыростью. Теперь же выяснилось, что все пространство между вторым и третьим гробами наполнено по самую крышку какой-то черной склеившейся массой. Правда, им все же удалось очистить от этой похожей на вар массы двойное ожерелье из золота и фаянсовых бус, но перед исследователями встал тревожный вопрос: в каком состоянии находится мумия, не повредило ли ей это явно чрезмерное количество масел и смол? Когда один из сотрудников дотронулся до последнего куска полотна и гирлянды из украшенного бусами фаянса — на вид и то и другое, казалось, хорошо сохранилось, — они рассыпались: священные масла разъели их.
Лукас тотчас же приступил к анализу этой массы. Очевидно, это была какая-то жидкая или полужидкая субстанция, состоявшая в основном из жиров и смол, что же касается древесной смолы, запах которой эта масса издавала при нагревании, то ее присутствие первоначально не удалось доказать.
Теперь вновь всеми овладело волнение — наступал последний решающий момент.
Было вынуто несколько золотых гвоздиков, затем крышка гроба была приподнята за золотые скобы. Тутанхамон, которого они искали шесть долгих лет, лежал перед ними.47
«Сложные и противоречивые чувства, овладевающие человеком в такие моменты, невозможно выразить словами», — пишет Картер.
Пора, однако, ответить на вопрос, который, вероятно, давно уже вертится у всех на языке: кто же был этот фараон, этот Тутанхамон, которому была приготовлена столь роскошная гробница?
Как это ни странно, он был весьма незначительным правителем и умер восемнадцати лет от роду. О нем известно, что он был зятем Эхнатона, царя-еретика, и, весьма вероятно, его родным сыном.48 Юность свою он провел в поклонении Атону — это было время религиозных реформ его тестя. Впоследствии он вернулся в лоно старой религии, на это указывает его имя: из Тутанхатона он превратился в Тутанхамона. Нам известно, что время его правления было весьма смутным. Мы видим на изображениях, как он глумится над пленными и во время боя с поистине царским размахом косит своих врагов чуть ли не целыми рядами. Впрочем, у нас нет никаких сведений, пришлось ли ему самому хотя бы раз участвовать в сражении; мы даже не знаем, сколько лет продолжалось его правление (оно относится примерно к 1350 году до н. э.). Трон он получил благодаря своей жене Анхес-ан-Амун, на которой женился в очень раннем возрасте (это была, если портреты не льстят оригиналу, очаровательная женщина).
По многочисленным портретам и рельефам на стенах гробницы, по таким личным вещам царя, как, например, трон, мы можем составить себе известное представление о некоторых чертах его характера, причем в целом оно будет благоприятным. Но о его государственных деяниях у нас нет сведений, о времени его царствования известно весьма мало; впрочем, вряд ли успел совершить что-нибудь значительное человек, скончавшийся в восемнадцать лет.
Поэтому Картер в своем историческом обзоре с полным основанием приходит к лаконичному выводу: «При нынешнем состоянии наших знаний мы можем с уверенностью сказать только одно: единственным примечательным событием его жизни было то, что он умер и был похоронен».
Но если этот восемнадцатилетний ничем не примечательный фараон, не совершивший ничего значительного, был похоронен с такой роскошью, переходящей по западноевропейским представлениям все дозволенные границы, то как же должны были хоронить Рамсеса Великого и Сети I? Какие же приношения и погребальные дары были собраны в их гробницах? Именно Сети I и Рамсеса имел в виду Дерри, когда говорил: «Можно не сомневаться, что в каждой из их погребальных камер находилось больше драгоценностей, чем во всей гробнице Тутанхамона». Каким колоссальным богатствам суждено было на протяжении веков попасть в руки грабителей Долины царей!
Мумия была и прекрасна и ужасна: в свое время ее с бессмысленной щедростью обмазали маслами и благовониями, а теперь все это склеилось, образовав черную затвердевшую массу. На фоне темной бесформенной массы резко выделялась блестевшая истинно по-царски золотая маска; на ней, впрочем, так же как и на ногах, не было никаких следов масел.
