«Аристократия капитала» стремится дать своим детям наилучшее образование и воспитание, чтобы привить им «элитарный» стиль жизни, присущий дворянству, «аристократам крови» (и в этом русская крупная буржуазия повторяет то, что ранее происходило в Западной Европе). Вполне естественно появление в конце прошлого века «Свода законов общественных и светских приличий», рассчитанного на милых, добрых и благонамеренных представителей «русской образцовой молодежи обоего пола, которые понимают всю прелесть порядочности» (240, 6). Положения этого кодекса «светского этикета» (он предвосхитил известное произведение Д. Карнеги — своеобразный путеводитель по житейскому морю) своим острием направлены против непристойностей нравственных молодых нерях, получивших распространение в тогдашнем обществе под влиянием нигилизма.
Известно, что получение молодыми людьми коммерческого образования в солидных торговых и промышленных западноевропейских фирмах сыграло существенную роль в «окультуривании» российского купеческого сословия. Уже в 40–50‑х годах прошлого столетия несколько молодых отпрысков бога-. тых купцов и промышленников проходили «стажировку» за границей. Такого рода стажировки были непростым и дорогостоящим делом, ибо «тогда заграничный паспорт стоил 500 рублей серебром, дозволялось ездить за границу только с коммерческой целью или с целью лечебной; причем в первом случае требовалось ручательство торговых фирм в благонадежности поведения едущего» (133, 79). История свидетельствует о том, что именно образованные, культурные представители купечества стали определять будущее российской экономики.
В книге П. А.Бурышкина «Москва купеческая» показывается на ряде примеров купеческих династий колоссальная разница в образовательном уровне дедов и внуков. Так, родоначальник Морозовых, знаменитый Савва Васильевич, умер, так и не научившись грамоте, а его внук, не менее знаменитый Савва Тимофеевич, сначала обучался в Московском университете, затем изучил химию в Кембриджском университете и готовился защитить там диссертацию. Однако ему срочно пришлось возвратиться на родину, чтобы возглавить семейное дело, и науку пришлось отложить. Он был меценатом в области искусства, сыграл большую роль в жизни московского. Художественного театра, финансировал революционное движение (35, 127–128).
Деятельную и щедрую поддержку многим культурным начинаниям в Москве начала XX века оказывала М. К.Морозова, урожденная Мамонтова. Будучи директором Музыкального общества, учредительницей московского Религиозно–философского общества, владелицей издательства «Путь», она объединяла вокруг себя многих незаурядных людей (И. Э.Грабарь, В. А.Серов, К. А.Коровин, М. А.Врубель, Л. М.Лопатин и другие дружили с ее семьей). В своих «Воспоминаниях» она рассказывает о том, что в ее воспитании огромную роль сыграли чтение книг русских и зарубежных писателей (Гоголя, С. Т.Аксакова, Тургенева, Гончарова, Лермонтова, Гейне, Дюма, Перро и др.), посещение концертов А. Рубенштейна, итальянских и русских опер, любование картинной галереей Третьякова (174, 93–94). Разумеется, это резко контрастирует с нравами купечества, описанными великим А. Островским в его произведениях и продолжающими существовать среди некоторой, не такой уже и малой части представителей торгового сословия. Наш комедиограф в «Записках замоскворецкого жителя» ярко обрисовывает тип молодого купеческого сына, Саву Титыча: «Общество свое он считает необразованным. Да и что ему делать дома, он человек светский и без общества жить не может. Он почти каждый день бывает в театре, он занимается литературой, он трется кругом образованных людей, бывает во всех собраниях и на всех публичных балах. Хотя драматическое искусство на него не действует, а если действует — так усыпительно; хотя из толстой книги журнала, которую подает ему мальчик в кофейной, он не понимает ни одной фразы; хотя в образованном обществе ему так же неловко и дико, как во французском театре, — да ему что за дело, он бывает в обществе затем только, чтобы людей посмотреть да себя показать.:. Никакого следа развития, никаких признаков собственной мысли не рассмотрите вы у Савы Титыча в самый сильный микроскоп. Отсутствие внутренней жизни и совершенная безличность — вот отличительные черты Савы Титыча. Он как будто не живой человек, а модная картинка, бежавшая из последней книжки парижского журнала» (192, 37). В начале нашего века известный библиофил С. Р.Минц–лов путешествует по России в поисках интересующих его книг и, сталкиваясь с разбогатевшими нуворишами, хваткими купцами, отъявленными мошенниками, на корню скупившими дворянские имения, показывает пошлость и бездуховность их нравов. Для большинства из них ценности культуры — старинные книги, предметы утвари и другие реликвии — это «мертвые души», за которые не грех слупить побольше с проезжего любителя. С. Минцлов приводит сценку с одним из таких купцов: «Уступите, в самом деле, книги: хорошее дело сделаете! — Мы в эдакие дела не пускаемся!.. — Ведь у вас их все равно мыши съедят. — Пущай едят… муке меньше порчи будет!..» (168, 246). У такого «невоспитанного животного» книги используются для заворачивания «цигарок». Для таких купцов старые книги, картины и другие ценности культуры, излучающие невидимый «свет» культуры, не имеют никакой цены. Именно разбогатевшие нувориши имеют дикие нравы капитализма эпохи накопительства, что мешает развитию общества — низкий уровень культуры, особенно нравственной культуры, не позволяет развернуть мощнейший потенциал общества.
Это понимали образованные и воспитанные представители «аристократии капитала», вот почему для них характерны меценатство и благотворительность. О значимости их вклада в различные области культуры прекрасно сказано К. С.Станиславским в его книге «Моя жизнь в искусстве»: «Начать с того, что я жил в такое время, когда в области искусства, науки, эстетики началось очень большое оживление. Как известно, в Москве этому значительно способствовало тогдашнее молодое купечество, которое впервые вышло на арену русской жизни и наряду со своими промышленно–торговыми делами вплотную заинтересовалось искусством.
Вот, например, Павел Михайлович Третьяков, создатель знаменитой галереи, которую он пожертвовал городу Москве. С утра до ночи работал он в конторе или на фабрике, а вечером занимался в своей галерее или беседовал с молодыми художниками, в которых чуял талант. Через год–другой картины их попадали в галерею, а они сами становились сначала просто известными, а потом знаменитыми. И с какой скромностью меценатствовал П. М.Третьяков! Кто бы узнал знаменитого русского Медичи в конфузливой, робкой, высокой и худой фигуре, напоминавшей духовное лицо!..
Вот другой фабрикант — К. Т.Солдатенков, посвятивший себя издательству тех книг, которые не могли рассчитывать на большой тираж, но были необходимы для науки или вообще для культурных и образовательных целей…
М. В.Сабашников, подобно Солдатенкову, тоже меценатствовал в области литературы и книги и создал замечательное в культурном отношении издательство.
С. И.Щукин собрал галерею французских художников нового направления, куда бесплатно допускались все желающие знакомиться с живописью. Его брат, П. И.Щукин, создал большой музей русских древностей.
Алексей Александрович Бахрушин учредил на свои средства единственный в России театральный музей, собрав в него то, что относится к русскому и частью к западноевропейскому театру. А вот и еще превосходная фигура одного из строителей русской жизни, совершенно исключительная по таланту, разносторонности, энергии и широте размаха. Я говорю об известном меценате Савве Ивановиче Мамонтове, который был одновременно и певцом, и оперным артистом, и режиссером, и драматургом, и создателем русской частной оперы, и меценатом в живописи, вроде Третьякова, и строителем многих русских железнодорожных линий» (225, 55–56).
Во время царствования Александра III и Николая II господствующее положение в городских делах обеих столиц стала занимать «аристократия капитала». Крупные фабриканты и коммерсанты проявляли большой интерес к жизни городской и помогали ей огромными пожертвованиями, например, в Москве на них были выстроены ряд больниц, клиник, богаделен, приютов и других различных учреждений. За свою благотворительную деятельность их награждали орденами, давали чины и звания, превращая таким образом в «дворян». Это повышало их социальный статус и значимость в деловом мире и позволяло выйти за узкие рамки купеческой сословной обособленности (14, 114). Благодаря деятельности городского головы Н. Алексеева, родом из крупной семьи коммерсантов и родственника К. Станиславского (Алексеева), в Москве были проведены водопровод и канализация (26, 130–131). Этих двух грандиозных достижений достаточно, чтобы стяжать ему славу и благодарность московского населения. Примеров подобного рода полезной деятельности, свидетельствующих об «окультуривании» нравов купеческого сословия можно привести достаточно много, хотя сохранялись и невежественные, грубые нравы, уходящие в старокупеческую традицию, вызванную, в свою очередь, дикими условиями крепостнического строя и военным устройством державы.
