- Губернатор Герата Абдуррахим - должностное лицо Афганского государства - веско сказал молчавший до сих пор Джаббар. - Он не может нам открыто помогать... Но от этого помощь его не станет меньше...
- Отбирать коней и баранов у бедняка Сеид Батура - тоже помощь? особенно пронзительно пискнул Сеид Батур. Он любил о себе говорить в третьем лице.
Не отвечая ему, Джаббар продолжал:
- Не поймите, Сеид Батур, превратно. Государство Афганистан должно же оградить себя от нашествия большевиков. Государственные мужи Афганистана имеют договор с большевиками о мире. Но губернаторы Герата, Мазар-и-Шерифа, Файзабада втайне от Кабула помогают правоверным мусульманам, поднявшим руку борьбы. За Афганистаном идет могучая Англия с пушками, пулеметами, аэропланами, все союзные державы Европы и Америки... Конница нашего друга Ибрагим-бека скоро ударит копытами о камни самаркандского Регистана. Из Китая через Тяньшаньские горы вторглись киргизы и идут на Ташкент. На Кавказе мусульмане с объявившимся пророком Хусейном подняли зеленое знамя ислама. Морской флот Британии вошел в Черном море... Большевики в Москве не продержатся и месяца. Конец колхозам! Конец власти голоштанников! Берегитесь, сомневающиеся!
Последние слова прозвучали неуверенно, совсем не так, как хотел Джаббар.
Огромные папахи зашевелились. Главари переглянулись.
Джаббар ибн-Салман был смешон в своей налезающей на брови мохнатой папахе. Но ни в ком его потуги походить на туркмена не вызывали и тени улыбки, хоть говорил он на невообразимом, ни на что не похожем тюркском наречии, лишь отдаленно походившем на туркменский. С трудом вожди понимали его речь. Они с жадностью ловили каждое слово о помощи Англии и каких-то не совсем понятных союзных держав. Не один из восседавших на цветастой кошме служил при царизме в "дикой" Текинской дивизии, побывал в российских городах, понахватался вершков "цивилизации" и мнил себя передовым человеком. Они видели настоящую войну и знали силу и мощь артиллерии и авиации. Они сидели и мечтали об английских пулеметах и пушках. Слова угрозы не понравились вождям. Главари устали от своего калтаманства. Вот уже год их бьют красные, гоняют по пустыне и не дают отдыха ни днем ни ночью. Утешительно послушать хорошие новости, что где-то большевикам приходится туго, и еще утешительнее, что скоро колхозам и большевикам придет конец. Но угрожать... Кто ему дал право? Очень уж неубедительно получилось у этого тощего, пытающегося походить на туркмена человека.
- А почему почтенный Тоги Ана Хал говорит, что все слухи вздор? пискнул Сеид Батур.
Джаббар вздрогнул и поднял голову:
- Вздор? Какой вздор?
- Война Англии с Россией... Почтенный Тоги Ана Хал говорит, что никакой войны у большевиков с Англией нет и не будет.
- А кто такой Тоги Ана Хал?
- А, вы не знаете Тоги Ана Хала?! Тоги Ана Хал - родоначальник могучего племени караконгур. Тоги Ана Хал ездил в Ашхабад проверять, правда ли Англия и Персия воюют с Москвой. Вздор: ни Англия, ни Персия и не думают воевать... Всё выдумки. Тоги Ана Хал повелел караконгурцам сняться с песков, погрузить юрты на верблюдов и вернуться на свои арыки, к своим полям...
Все увидели, как потемнело лицо Джаббара, и с интересом поглядывали то на него, то на Сеид Батура. Все ждали: ну сейчас придется нашему болтливому салору попищать, когда на него обрушится гнев и ярость Джаббара. Не болтай, даже если знаешь. Но каково было удивление, когда Сеид Батур даже не получил замечания.
Джаббар протянул большой лист бумаги Зуфару. Тот вздрогнул от неожиданности...
Зуфар думал, что Джаббар и не видит его, забыл о нем. Он решил, что араб знает о замысле овезгельдыевских родичей и не хочет вмешиваться. Мысль просить заступничества Зуфару и в голову не приходила.
Рука Джаббара с листом бумаги застыла в воздухе. Зуфар медлил. Он не видел выражения лица араба, потому что не мог оторвать глаз от бумаги. Он смотрел на нее, как на змею, и мучительно старался понять, что сулит ему новая неожиданность.
- Бери, Зуфар, читай!
Родичи Овеза Гельды снова закричали, завопили. Они забыли про Зуфара. И вдруг убийца сидит среди них.
- Месть! Месть! На нем кровь сардара! - загалдели они.
- Тихо! Не кричите! - прозвучал голос. Говорил Эусен Карадашлы. - Что плохого сделал этот великодушный юноша?
Беспорядочно, мешая друг другу, овезгельдыевцы объяснили, какой Зуфар злодей.
Эусен Карадашлы сделал движение рукой. Он решительно отвергал все обвинения. Он веско заявил:
- Юноша Зуфар убил Овеза Гельды в честном бою. На Зуфаре нет крови. Я приветствую этого великодушного юношу, знающего свои обязанности по отношению к старым. Я рад видеть его среди нас. Мир тебе!
Овезгельдыевцы завопили:
- Этот юноша!.. Он плохо вел себя, этот юноша! Он не заслуживает внимания великого воина Эусена Карадашлы... Не смотри на него...
- Э, нет! - И старик повернулся к Зуфару и заулыбался: - Приди ко мне в объятия! В наш черный век разве много найдется таких, как ты? Кто станет таскать на своей спине такую дохлятину... как я...
И он ткнул себя пальцем в грудь.
Джаббар быстро пробормотал:
- Он из большевиков, из этого сброда. К чему такие проявления дружбы?.. Пусть знает свое место.
Но Эусен Карадашлы, уже сжимая в объятиях Зуфара, восклицал:
- Пусть он из сброда! Пусть большевик! Но, клянусь, он хороший человек! Он пришелся мне по душе. И я женю его на своей внучке. А сейчас пусть читает!
Слова Эусена Карадашлы хлестнули камчой, и овезгельдыевцы замолчали. Эусен Карадашлы - великий вождь. Попробуй спорить с великим вождем.
Зуфар взял бумагу, все еще недоумевая. Только впоследствии он понял, почему Джаббар ибн-Салман заставил именно его читать вслух "Обращение к верующим всего мира", призывающее к джихаду против большевиков... Это был умелый ход. Такое воззвание, оглашенное большевиком, сразу же приобрело в глазах калтаманских главарей новую цену, - значит, и большевики дрогнули, значит, и среди большевиков происходят шатания.
Джаббар повторил:
- На, большевик, читай!
Все уставились на Зуфара. Они в упор разглядывали его, словно примеряясь.
Араб расставил Зуфару ловушку. Кто поверит теперь Зуфару, что он не добровольно читал контрреволюционное воззвание на сборище врагов советской власти? Кто тянул его за язык? Ну а если Зуфар отказался бы читать? Тогда Джаббар еще более укрепил бы свои авторитет среди калтаманов... Он доставил бы им удовольствие расправиться с пробравшимся в Каракумы соглядатаем.
Все это, к сожалению, Зуфар сообразил не сразу. Просьба Эусена Карадашлы, только что заступившегося за него и спасшего от расправы, сбила с толку. Разве можно отказать старику вождю?
Он читал обращение, и лишь постепенно до его сознания доходило, в какую яму его толкают Джаббар ибн-Салман и главарь иомудов. Не копай сам под стеной - стена на тебя самого же упадет. Самое неприятное, что он читал громко, спокойно. Его никто не запугивал. Ему никто открыто не угрожал. Он читал обращение и искренне изумлялся его наивности и идиотизму... Он читал и думал: "Неужели есть люди, которые поверят?" Одно он понял правильно: такого воззвания не могли сочинить на четырнадцатом году советской власти люди, живущие в Советском Союзе и находящиеся в здравом уме. Воззвание сочинили, конечно, злейшие враги Советов, и притом враги, живущие прошлыми, допотопными взглядами, не знающие советских людей. Вот когда в сознании Зуфара слово "панисламизм", вычитанное им в газетных статьях, приняло осязаемую, весомую форму...
Он машинально читал:
- "Гласит аят из корана: "Помощь от бога и победа близка!" Проживающим в России народам Туркестана, Татаристана, Казахстана, Киргизии, Туркменистана, Узбекистана и Таджикистана! Салам от диванбеги Мухаммед Ибрагим-бека и его высочества эмира Алим-хана..."
Но тут чтение прервал писклявый голос Сеид Батура. Никак он не хотел уняться.
- Ой, - пищал он, - да этот разгребатель дерьма, старый развратник эмир еще, оказывается, жив!..
- Тсс, - зашипели на него. - Одно ухо сделай дверью, другое воротами. Слушай!
- Продолжай! - резко сказал Джаббар, видя, что Зуфар заколебался. Времени у нас мало.
Вечер спускался на аул Джаарджик. Кирпично-красные тени ползли с барханов в промежутки между юртами. Солнце бросало последние тяжелые лучи в аспидно-синее небо. Дымки от очагов поднимались прямыми струйками вверх. Джигиты вели к колодцам коней на водопой. Голос Зуфара разносился далеко, но никто, кроме сидевших на красной кошме главарей не заинтересовался обращением к мусульманам, никто не подошел послушать, что там читают. Кто спал прямо на песке, подложив под голову свою мохнатую папаху, кто сидел скорчившись и тупо уставившись в пространство, кто жевал сухой лаваш, запивая его соленой джаарджикской водой из деревянной чашки... Никому и дела не было, что там пишет глава туркестанских мусульман в своем длинном-предлинном витиевато написанном и малопонятном воззвании... Если бы Зуфар имел возможность заранее познакомиться с содержанием обращения, он, конечно, отказался бы читать его. Но он не знал и к тому же боялся ожесточить главарей калтаманов. Он читал, даже не вдумываясь в смысл слов. Он хотел выиграть время.
