Я продолжал читать и начал понимать… Все время шла полемика и споры… Хотелось оправдать…
Что ж думал я, ведь это полюбовно… Все для победы над врагом… Нет, что-то нет… Все было тут не то. — Тут важно было победить друг друга.
Вот первый шок… Он неприятно действовал… но я надеялся и продолжал искать… Ведь я людей еще не видел, и думал здесь найти и правду, и исход…
Я был у белых… Там видел многое… И многое не ладное.
Прошло семь лет и снова я увидел то же.
{223} Все те же партии, объединения, соединения… Центры, съезды. Платформы и программы… Все жалкий старый лепет… Слова… Слова… Дел никаких… Основы нет… Все мелко так, бессильно и смешно…
Кто во главе? Все те же злые старички со стажем. — Великая война… За ней две революции… Гражданская война…. Все ими… Не нами, ими создано, и ими проиграно.
Их просят: Уходите! Но нет! Они все ссорятся и думают — За ними вся Россия. За ними — никого. Так, по три человека… И уж конечно не Россия…
Но это все отцы… Все главари, руководители… Все тени прошлого… Ни запад, ни Россия, так — серединочка… Они уж доживают и не родятся вновь…
Их много здесь. Но это ведь не все… А молодежь? А эмиграция? Масса? Дети?… Так неужели же… Подумал я… Нет. Слава Богу нет… Совсем не то…
Здесь в душах кузница… Не слышно, неприметно здесь жертвенно куют любовь.
Здесь фабрики, заводы, труд… Здесь тягости и бедность. Нищета… Но здесь и главное: Наш дух… Здесь Русь, и Русь действительно святая… Здесь просто. — Здесь тебе помогут, напоят и накормят и 10 франков в долг дадут.
Нет, нужно осознать, что мы одни… Мы эмиграция рядовая, мы офицеры, мы молодежь, мы все, которые на фабриках, заводах — мы одни. У нас нет руководителей, у нас есть братья там, — в Pocсии… И через голову всех главарей им руку мы должны тянуть.
* * *
Теперь, родная, мне хочется сказать тебе про главное… Во что я верю, что я знаю, и что мне кажется всего важней…
Была Россия.
Старая, давнишняя… Еще до нас… Там Дух был все… Во всем… Везде. — В царях, в церквах… В монастырях и странниках… В страданиях, в земле… Все было дух.
Там не было основы твердой, незыблемой идеи — Учения Христа… Там не было и знания мудрого… Слепою верой, совестью и интуицией Pocсия старая жила… {224}
Но вот ей люди знание кинули… Не мудрость Божию, а полузнание… Как зверю кровь…
Россия приняла… Поколебалась вера… На смену ей пришли желания… Материя поравнялась с духом… Родился большевик…
Молчала мудрость древняя… Идеи не было… Молчала церковь и не дала основ…
Россия новая.
Я в Соловках. В руках у меня лом… Я должен выкорчевать изо льда какое то бревно… На дворе мороз, перчаток нет… Лом холодный, тяжелый, тело ломает, работа бессмысленна…
Ко мне подходить парень… Ясные, чистые, глаза, на голове чуть на бок одета фуражка, на ней значок одного из высших учебных заведений…
"Друг! Дай помогу…"
Я передал лом… Сильными размашистыми, крепкими, верными ударами, он быстро расколол лед, выбросил из него полено и остановился…
Сдвинул на затылок фуражку, оперся на лом и подняв свои красивые глаза, как бы про себя не сказал, а скорее выдохнул: "Хорошо…"
Я не понял. Мы помолчали…
Вы за что? По какому делу?… Спросил я его, чтобы начать разговор…
Он чуть улыбнулся и ответил: "Я Христианин…"
Что?.. Что?.. От неожиданности повторил я вопрос… Объясните…
"Вас это удивляет?.. И непонятно?"… Начал он. "Да. Я Христианин… Нас здесь партия… Мы прибыли с последним этапом… Все мы из высших учебных заведений и считаемся политическими. Но так как Запад на анархистов обращает меньше внимания, чем на социалистов, то нас не хотят переводить на политический режим… Мы объявили голодовку… После семи дней я сегодня первый раз вышел… Хорошо…" Вздохнул он, и продолжал:
"Мы не политики… Власть называет нас мирными анархистами… Мы не отказываемся… Это пожалуй верно… Мы не {225} контрреволюционеры, мы скорее контр-матерьялисты… Мы ни белые, ни красные… Мы синие Христовы…"
Прозвонил колокол. Работа кончилась. И мы расстались, чтобы скоро встретиться…
* * *
Вечером, после поверки, когда каторга спала, забравшись в угол нар я сидел с ним и его приятелями в темном, вонючем, страшном Соловецком бараке. Все это была молодежь… Настоящая, здоровая, сильная, крепкая духом и телом, новая, самая новая молодежь России.
"Кто мы"? Говорил один из них.
"Мы Христиане… Мы просто Христиане до конца…
Мы веруем в Учение Христа — в Любовь… В Любовь к Добру и Правде, к Истине… Ну словом к Богу.
Мы веруем в закон Христа… Он прост… Он детски прост и Божески он мудр…. Он говорит: Зло побеждай добром… Люби людей…
И это все… И в этом все… Здесь все теории, здесь жизнь и реальность…
Социализм начал: Я ни во что не верю. — Я знаю. — Бога нет! Повел… Ушел за нацию… Позвал трудящихся… И бросил миру: Интер-Нация!.. Класс! Все для него! И за него борьба!
Предел… Борьба достигла апогея… Масштаб широк…
Он мировой и слово сказано… Оно высоко.
Мы выше, шире! Мы полней! Мы тоже знаем: Дух — Бог! В нем вся основа. Любовь, а не борьба!.. Не класс, а человечество! Вот идеал!.. Вот идеал Христа!
Социализм вел…. Отбросил совесть и перепрыгнул нравственность…. Связал людей законом помощи друг другу и в мир пошел… Он много обещал… Казалось, там тоже был порыв к добру…
Мы шли за ним… Рай впереди… Он близко… Виден…
Но вот он все сказал, все сделал… Дошел до коммунизма, большевизма… И стоп!.. Тупик!.. Социализм рушится…
В чем дело?
Его логический конец…
Как? Почему? Опомнились и начали искать… Бросались в стороны… К меньшевикам, к эсерам, к анархистам… Мы {226} все прошли сквозь это. — Но там все те же щи, да чуть пожиже…
искали и наконец нашли… Ошибка оказалась в корне:
Бога нет… Нет духа в человеке… Нет любви… Нет человека и остался зверь…
Так правду мы нашли. Идею чистую, реальность высшую — учение Христа.
Он передохнул и продолжает…
"Мы не одни… Нас много по Pocсии… Мы держим связь… Вот посмотрите письма… Но это ведь не все, не главное… Так верили давно… Так верили и в первые века Христианства… Так верили и духоборы, и Толстой… Но главное… В противовес учению Дьявола… Теперь так верит вся страдавшая Россия. И горе в том, что верит, но этого не сознает… Что ищет, ходит около… Но вот найти, сказать и исповедывать не может".
Мы лежали на нарах… Я видел как остро переживает свои слова этот молодой новый Российский человек. Он вскочил на нары, встал на колени, подвинулся ко мне и повысив свой шепот продолжал: — "Я говорил… Вы поняли меня… И вот теперь мне хочется кричать.
Вы все! Bce pycские! Ты молодежь! Ты эмиграция, брат!
Услышьте зов, мольбу и крик души Pocсии — "Объединитесь под учением Христа!
В страданиях, в мучениях, по тюрьмам, ссылкам, в избе крестьянина и у станка рабочего вновь возрождается в России Дух…
Растерзана, разрознена, избита… Слаба, нема, беспомощна Pocсия. Молчит… Ей рот зажат… Сил не хватает… Нет прежней веры… Нет новой знанья мудрого. Нет слова истины — Учения Христа.
Нас гонят… Тяжело… И нет… Не может быть объединения… Ведь враг силен… Вот если бы толчок извне… Вот если б эмиграция объединилась и подняла бы синий флаг любви…Эх, чтобы было!.. Сила… Моральный сдвиг…
Стихия, которая смела бы все и растворила бы в себе весь большевизм…
Но нет… Мечты… Там люди не страдали…"
Как то сразу оборвал он себя и продолжал уже боле спокойно.
{227} "А знаете ли Вы, кто близко к нам? Вам это будет непонятно? Коммунисты!.. Да. Коммунисты: Не шкурники. — Идейные…
Ведь эти верят… Не знают, просто верят… А думают, что знают, но не верят… Не понимают, но все таки стремятся к идеалу… Идут, дойдут, упрутся во всю бессмысленность учения о материи… Поймут и повернут к Христу…
Наш Pycский человек он был и Стенькой Разиным, он был и Пугачевым, он был Зосимой старцем — он вправо, влево большевик… Он сила, он стихия… Он может быть "холодным", он должен быть "горячим"… Но никогда он не был "теплый"… И никогда не будет он "политик"…
Россия широка… Россия ищет правды… Ее шатает в стороны… Шатает до конца… И ни "варяги" из Германии, и ни платформы, ни программочки Россию не спасут. Пусть каждый скажет: Я христианин… Затем я русский… И уж потом… И уж совсем потом: Я монархист, республиканец и т. д.
России нужно знание мудрое, основу твердую, идеологию… Одну идею высшую — учение — Учение Христа".
Молодой кончил… Мы вышли на крыльцо барака… Лагерь еще спал… Была ранняя весна, начался рассвет. Солнышко еще не встало, но его первые, холодные, розовые лучи уже охватили восток и, черным, резким, как будто вырезанным силуэтом выделялась на нем вышка, а на ней часовой… Хорошо, легко, по новому было на душе… Вот она новая весна, новая заря России… Понял я тогда.
