Еще в 1577 году, красноречивый проповедник, и публичный оратор, иезуит Петр Скарга, издал, на польском, тогда общедоступном языке, сочинение: «О Единстве Церкви Божией и об Отступлении Греков от Единства, с Предостережением и Наставлением Народам Русским». Книга эта предназначалась программою для совращения православных в унию, а через посредство унии — в латинство. В ней прежде всего указаны причины, по которым в русской церкви никогда не может быть порядка. Первая причина — семейная жизнь священников, которые, вследствие этого, заботятся только о мирском, оставляя без всякого пастырского попечения свою паству. Семейная жизнь священников служит причиною того, что на Руси вся наука упала и попы омужичились (zchlopieli). Вторая причина — славянский язык. Греки, говорит Скарга, обманули русских и с умыслом не дали им своего языка, оставив у них язык славянский: грекам хотелось, чтобы русский народ никогда не достиг до настоящего разумения истины и науки: потому что только при помощи латинского и греческого языков можно быть доскональным в науке и вере. На всем свете еще никогда не было и никогда не будет ни академии, ни коллегии, где бы богословие, философия и другие науки могли преподаваться и быть понимаемы на ином языке. При славянском языке никогда никто ученым не может быть: он никогда не имел правил и грамматики. У вас, русских, и не слышно о таких людях, которые бы знали греческий язык, старый и новый; а у нас по всему свету господствует одна вера и один язык (разумеется, латинский); христианин в Индии может говорить с поляком о Боге. Третья причина, не позволяющая быть порядку в русской церкви, это — унижение духовного сословия и вмешательство светских лиц в церковные дела.
Показав несостоятельность церкви православной, как со стороны догматической, так и со стороны нравственной, Скарга указывает средства выйти из этого безвыходного положения. 1-е, чтобы киевский митрополит принимал благословение не от константинопольского патриарха, но от папы; 2-е, каждый русский должен быть согласен с римскою церковью во всех артикулах веры; 3-е, русские должны признавать верховную власть столицы римской; что же касается церковных обрядов, то они могут оставаться по прежнему неприкосновенными. Эта же самая книга, с некоторыми прибавлениями, под заглавием: «O Rzadzie i Jednosci Kosciola Bozego», напечатана была, в 1590 году, вторым изданием, с посвящением Сигизмунду III. В предисловии автор говорит, что книга эта многим принесла пользу и многим раскрыла глаза: ясное свидетельство, что иезуиты, еще до открытого введения унии, работали над приготовлением к ней общества.
С польской точки зрения, с точки зрения латинского духовенства, после таких последовательных и искусно направляемых приготовлений, омужиченные русские попы, с их невежественною и лишенною гражданских прав паствою (паны не входили в рассчет клерикально-польской политики: они были уже в её сетях), представляли римской курии верную добычу. Не так вышло на деле.
История церковной унии заслуживает быть разработанною в отдельном сочинении. В ней много интересного для богослова, юриста, политико-эконома и поэта. В моей книге я даю ей места лишь столько, сколько необходимо для освещения главных действующих лиц, которым имя, замечу кстати, должно быть — легион. Каждый из нас сознает в собственной индивидуальности подчиненность бесчисленным влияниям, и потому не следует смотреть на историю, как на собрание биографий. За каждою выступившею на передний план фигурою непременно скрываются целые толпы фигур, которые сделали дело прежде, чем она совершила перед нами представительство свое. Тем собственно и интересна для нас каждая вступающая вперед личность, что она служит органом задних, остающихся для нас в полусвете и полутьме, но могущественно на нее влияющих... Поэтому-то церковная уния, где замешано столько римских, польских и русских интересов, где на сцену выходит столько лиц и учреждений, может быть предметом обширного исторического труда, и поэтому же я должен, не вдаваясь в подробную характеристику унии, ограничиваться лишь эскизом этого религиозно-политического явления.
На первом же съезде русские иерархи выполнили главную для них часть программы, напечатанной к этому времени вторым изданием. В числе некоторых маловажных действий, они заключили с панами весьма значительное условие — не позволять простым людям держать монастыри. Это значило — лишить магдебургские, цеховые и братские общины патроната над монастырями, которые епископы и архимандриты обращали в экономические заведения, оставляя церкви без окон, без книг, без утвари и богослужения, а не то — держа их запертыми. На втором съезде, 1591 года, решено было избавиться униею от вмешательста светских людей вообще в церковные дела. Но мысль эта выразилась открыто только в протестациях против королевских урядников и помещиков за то, что они вступаются в дела духовенства, судят священников, разводят браки; а тайно от большинства присутствовавших на соборе составлен четырмя архиереями акт признания папы главою церкви. Эти архиереи были: Кирилл луцкий, Гедеон львовский, Леонтий пинский и Дионисий холмский. Митрополит показывал вид, будто ничего не знает, и заставлял иезуитов тайно убеждать себя (просто-напросто — дело шло о возвышении, в глазах короля, цены отступничеству).
Здесь приведу извлечение из письма ловких агентов короля к Михаилу Рогозе, которое и подтвердит, и дополнит сказанное мною об отношениях иезуитского ордена к разным слоям польского и русского общества. Иезуиты писали к Рогозе:
«Мы бы желали, чтобы ваша милость благоволили видеть в наших советах и adhortacyach такую же преданность в вашей особе, как и к общему благу католической церкви. Конечно долг и профессия наша велят нам иметь в виду прежде всего увеличение вселенской церкви под послушанием единого пастыря, но та же самая ревность к общему благу тем больше влечет нас к benewolencyi вашей милости, чем больше усматриваем в особе вашей милости заслуги и задатки дальнейшей propensyi благочестивой ревности к той же церкви. Велика будет радость всех католиков, когда они, благодаря мудрым стараниям столь великого архипастыря, увидят осуществление давно желанного соединения; но не менее блистательное украшение будет и для вашей милости, когда, будучи в наших краях примасом восточной церкви, воссядете вы в сенате рядом с коронным примасом. А это не возможно, доколе вы будете оставаться в какой-либо зависимости от патриарха, находящегося под ногайскою властью, или иметь с ним какие бы то ни было сношения. Доколе этот узел не будет разрублен, дотоле и у самого короля его милости и у коронных чинов не развяжутся руки. Скажите, почему коронные провинции, принимающие обряды западной церкви, должны считаться хуже московских, имеющих собственных патриархов? Ваша милость уже сломали первый лед счастливо, и, как, вступая на свой высокий пост, вы не искали благословения цареградского патриарха, по причине суеверия, которого набрались греки в бусурманской среде, живя вдали от центра истинного учения, так можете обойтись без него и впоследствии. Да не устрашают вашу милость разные препятствия и impedimenta. Большею частью они уже устранены; остальные могут быть устранены мудрым советом и постоянством в задуманном предприятии. Разве маловажное преодолено препятствие благим нашим намерениям тем, что выбор иерархов начинает ускользать из рук у русской шляхты? Она почуяла здесь нашу твердость в nawracaniu народа русского; она могла бы и впоследствии почуять эту решимость. Потому-то надобно бояться, чтобы на ту должность, которую занимаете ныне вы, не поставлялись такие люди, которые бы могли разрушать основания этого труда и начатого вашею милостию здания. Не без Божией воли это сталось, что они, не избирая вашей милости на это fastigium, не могут, однакож, до сих пор столкнуть и низвести с него вашей милости. Имеете бо ваша милость королевскую привилегию; есть у вас в Короне и Литве тайные связи, родство, приятели и могущественная факция; за вас стоит и публично вся католическая церковь, которая, в случае надобности, поддержит вас могущественно. Кто же от вашей милости tronum reposcet, когда вы, in spem et casum successionis [по примеру западных прелатов], подберете себе коадъютора? А для него при дворе его королевской милости привилегия будет готова, только бы он, с своей стороны, был готов следовать по стопам вашей милости. Наконец, не смотрите на ваше духовенство, ни на ничтожные бунты безумной черни. Что касается духовенства, то ваша милость всего удобнее можете держать его в послушании следующим способом. Замещайте все вакансии не знатными людьми, чтоб не брыкались, а простыми, убогими и такими, которые бы вполне зависели от вашей милости. А если бы на духовных прелатурах оказались строптивые, тогда, под предлогом надобности в ревностных наставниках и порядочных игуменах, смещайте противящихся и непослушных вам прелатов, а на их бенефиции возвышайте преданных вам, оставивши, однакож, себе на каждой из них юргельты; а чтоб и эти не разжирели, отправляйте подозреваемых на иные места и, по указанию обстоятельств, перемещайте. Не мешает иных охлаждать (wyiskrzac), per speciem honoris, почетнейшими поездками и посольствами, которые бы они совершали на собственный счёт. Протопопов которые попроще, берите с собой в дорогу и заблаговременно приучайте при себе, и направляйте к тому, чтоб они усвоивали ваш способ действия. На попов накладывайте подати для общего блага святой церкви, и всего больше наблюдайте за тем, чтоб они, без вашей милости, яко своего пастыря, не отправляли синодов и всяческих сходок, а кто бы из них осмелился преступить строгое запрещение, тех ad carceres. Что касается светских, а особливо черни, то, как доныне ваша милость поступали prudentissime, так и на будущее время, по мере возможности, вы будете осмотрительны, чтобы не подать им никакого повода к уразумению замыслов и намерений вашей милости. Потому, если бы надобно было опасаться войны с ними, то мы не советуем наступать на них явно. Гораздо лучше в мирное время передовые между ними головы различными способами уловлять и обязывать, то чрез посредство своих агентов, то какими-либо иными действиями и награждениями. Церемоний не вносить в церковь разом: оне могут быть изменены мало-помалу. Диспутов и споров с западною церковью in speciem не оставляйте, равно как и других подобных способов для уничтожения следа своего предприятия, чем можно замылить глаза не только шляхте, но и черни. Для молодежи их открывайте особые школы, лишь бы им не запрещали посещать католические костелы и доканчивать образование в школах наших отцов (иезуитов). Слово уния должно быть изгнано: не трудно придумать другое, которое бы не так было противно для слуха народа. Кто ходит около слонов, те берегутся носить красное платье. — Что касается, в особенности, до сословия шляхетского, то ему больше всего внушайте, действуя на совесть, чтоб не имели общения с еретиками в Короне и Литве, а напротив, помогали бы искренно католикам к их искоренению. От этого предостережения, по нашему мнению, так много зависит, что, доколе еретики не будут истреблены в Речи-Посполитой, до тех пор нельзя надеяться совершенного согласия унии греческих церквей в отечестве с костелом католическим. Ибо, каким образом могли бы последователи восточной церкви обратиться вполне под послушание св. отца, доколе в Польше будут отказывать ему в послушании те, которые некогда были членами западной церкви? Остальное возложим на Господа Бога, а потом на доброе сердце его королевской милости, у которого в руках находится раздача beneficiorum spiritualium, и на ревность коронных чинов, которые, имея в своих владениях jus patronatus, станут допускать к отправлению богослужения одних только унитов. Будем надеяться, что наш богобоязненный, благочестивый государь и столь горячая, при его покровительстве, к католическому обряду королевская рада, не перестанут притеснять, то на сеймах, то в судах, отступников от св. католической веры, а этим потянут и упорных в русском народе схизматиков: волею-неволею принуждены они будут поддаться под послушание св. отца. А мы все члены ордена (zakonnicy) не оставим содействовать с нашей стороны не только молитвами, но и работою в вертограде Господнем».
