некое подобие борцовского пояса. У чудовища тело быка и голова человека – это противоположно уродству Минотавра, но сама схожесть между двумя чудовищами предполагает, что минойские и месопотамские моряки обменивались своими легендами, встречаясь в портовых тавернах {210}.
Хотя единая греческая цивилизация, с которой Минос теоретически требовал эту ежегодную дань, является явным анахронизмом (на полуострове в те времена существовали только разбросанные поселения), способность Миноса требовать что-то из-за границы отражает военную мощь Крита в период Второго дворца. «Библиотека» сообщает нам, что Минос был «первым, кто обрел владычество на море; он расширил свое правление почти на все острова». Минойские поселения были найдены на ряде близлежащих островов, включая острова Мелос, Кея и маленький вулканический остров Тира. Эти поселения служили не только торговыми факториями, но и военно-морскими базами. Греческий историк Фукидид пишет, что Минос был первым царем древности, который имел флот:
«Он сделался хозяином того, что сейчас называется Эллинским морем, и правил Кикладами [острова на севере Эгейского моря], на большинство которых он выслал первые колонии, изгнав карийцев [поселенцы с юго-запада Малой Азии] и поставив правителями своих сыновей; и таким образом сделал все зависящее от него, чтобы прекратить в этих водах пиратство – необходимый шаг, который сохранял ему его годовой доход» {211}.
По Геродоту, «карийцы остались на островах, но стали подданными Миноса, массой опытных моряков, которые управляли его судами по первому его требованию» {212}. Минойская империя складывалась на воде.
Около 1680 года до н. э. она достигла высшего расцвета своей мощи. Пираты всегда были проблемой Средиземноморья – Фукидид объясняет, что Кносс первоначально был построен в глубине суши, вдали от моря именно «по причине распространенности пиратства» – но флот Миноса положил конец морскому разбою, по крайней мере, в водах вокруг Крита. Этот новый мир означал, что народы островов и берега стали «легче контактировать и обогащаться, и их жизнь стала более оседлой» {213}. Торговля процветала, возводились новые здания, живопись и скульптура достигли невиданной степени утонченности.
Но в истории царя Миноса существует давнишняя угроза: бык-чудовище под дворцом. Эта неизбывная злоба, лишь упрятанная под землю, является видимым знаком злой воли Посейдона. Она угрожает не только людям, которые платят дань Миносу, но и самому Миносу. Эта не поддающаяся приручению голодная сила, литературно говоря, подрывает основание его дворца и требует постоянных жертв.
Дворец в Кноссе был украшен фресками: стенные росписи создавались нанесением ярких красок, сделанных из угля, желтой охры, железной руды и других минералов, прямо на сырой слой известкового гипса. В этих фресках священные быки, угрожая, склоняют рога, а жрецы прыгают через рога на спину быка, а оттуда на землю. Самая известная бронзовая скульптура из руин Кносса показывает такого же танцора на быке, застывшего в самой опасной позе.
Вероятно, участники ритуала были молодыми атлетами, готовыми рисковать своей жизнью. Возможно, история Минотавра сохраняет очень древнюю форму человеческого жертвоприношения, в которой жертвы не убивались на алтаре, а ставились один на один с быком. Раскопки так называемых Бычьих площадей, центральных площадей в Кноссе, где, по-видимому, устраивались танцы с быками, обнаружили много дверей, лестниц и коридоров, открывающихся на площадку из окружающих зданий – словом, настоящий лабиринт {214}. Есть и другая связь между историей Минотавра и религиозными обрядами Крита. Минотавр пожирал зараз четырнадцать жертв; обнаруженный в Кноссе жертвенник демонстрирует картину ритуального празднования смерти.
Но какой же священный гнев требовал такого рода жертв?
В более поздней греческой версии истории Минотавра Посейдон, бог моря, называется также Властителем землетрясений, и бык – его священное животное.
Остров Крит и море вокруг него постоянно сотрясаются от подземных толчков и разрушительных волн, которые следуют за ними. Только постоянные мольбы Властителю землетрясений могут предотвратить опасность, которая идет с моря.
Примерно около 1628 года до н. э. землетрясения в районе Тиры участились [98]. Остров являлся активным вулканом, и жители его стали свидетелями уже не одного извержения. Но много лет вулкан был настолько спокойным, что единственный большой город Тиры, Акротири, смог вырасти и начать процветать {215}.
Когда извержения участились, население Акротири сначала пыталось восстанавливать стены, разрушенные землетрясениями. Когда же тряска стала более сильной, люди начали покидать город. При раскопках руин не обнаружено человеческих скелетов, и кажется, что из города забрали все ценное – ювелирные изделия и серебро {216}.
Тира до и после извержения
Вскоре вулкан в центре острова начал изрыгать пемзу. Судя по всему, пемза, которая покрывает руины, сыпалась на него сверху довольно долгое время – а это означает, что извержение продолжалось достаточно долго, от двух месяцев до двух лет. Сверху пемза покрыта слоем пепла, выброшенным в момент последнего, самого сильного взрыва. Грохот над Тирой раздавался долго, и близлежащие острова с дрожью прислушивались к нему. Два года – достаточный срок для осознания неминуемости грядущей катастрофы; его вполне хватило для принесения жертв в надежде, что беда минует.
А затем вулкан, образно говоря, вывернул остров наизнанку, покрыв город слоем пепла толщиной в пятнадцать футов. Огромные валуны вылетали из глубин вулкана и сыпались на землю, как гигантский град {217}. В боку острова открылась глубокая рана, позволив морю ворваться в кратер вулкана. Когда извержение в конце концов затихло, Тира не была больше круглым островом с вулканом в центре – она стала кольцом земли вокруг огромной затопленной кальдеры.
Это было концом минойского города Акротири, который оставался похороненным под пеплом до того, как в 1960-х годах начались его раскопки. Менее ясно, какой вред это гигантское извержение принесло минойцам Крита. Некоторое время после извержения Тиры минойская цивилизация продолжила существовать как обычно. Потом, по-видимому, население Крита начало сокращаться; дома ветшать, а торговля постепенно сходила на нет.
Наступивший упадок вполне можно связать с вулканическим извержением [99]. Судя по всему, извержение на острове Тира началось в конце июня или начале июля – как раз перед сбором урожая {218}. Уносимый ветром пепел падал, не достигая западного конца Крита, но покрывал восточную половину острова, уничтожив, вероятно, практически весь урожай. Следы пепла на берегах других островов со стороны Тиры заставляют думать, что взрыв острова вызвал цунами, и волна затопила близлежащие острова. Она могла достигать свыше тридцати футов высотой, когда через двадцать пять минут после извержения обрушилась на берега Крита {219}. Вероятно, огромное облако на какое-то время закрыло солнце. Затем начались грозы с тяжелым оглушительным громом, а потом последовало падение температуры. Многие месяцы закаты солнца сохраняли кровавый цвет.
Даже если падение минойской культуры не было напрямую вызвано извержением вулкана, сами проявления катастрофы были, видимо, очень похожи по воздействию на падение уровня Нила в Египте. Эти знамения ясно показывали, что Посейдон рассержен, и боги больше не покровительствуют царскому дому. Очень похоже, что катастрофа была воспринята как предвестник более сильного проявления божественного гнева.
С Владыкой землетрясений нельзя вести себя легкомысленно – он всегда скрывается в глубинах, готовый положить конец хрупкому благоденствию человека. Лучше убраться подальше от его гнева, и как
