Ознакомительная версия.
Тенденция видеть в России империю зла и искать в этом исторические корни сохранилась и после распада СССР. Примером может служить опубликованная в 2000 г. в Великобритании книга Питера Данкана «Третий Рим, святая революция, коммунизм и после», где вновь привлекается русский мессианизм для объяснения исторического опыта России. Ещё в большей мере подобные взгляды характерны для восточноевропейских авторов. Польский историк Анджей де Лазари, считающийся умеренным, высказывается о концепции «Москва — Третий Рим», как об «архетипе русского национализма». Ещё более резкие высказывания можно найти у современных украинских историков.
Миф «Москва — Третий Рим» в современной России. Между тем в постсоветской России интерес к идее «Москва — Третий Рим» резко возрос, а само выражение стало использоваться к месту и ещё чаще не к месту литераторами и публицистами. Появились и серьезные работы. К их числу следует отнести публикацию в России статьи русского эмигранта историка Н.И. Ульянова «Комплекс Филофея», вскрывающей необоснованность использования идеи псковского старца для обоснования извечных имперских устремлений России. Поистине классическим исследованием концепции Третьего Рима явилась вышедшая в 1998 г. книга Н.В. Синицыной «Третий Рим. Истоки и эволюция русской средневековой концепции (XV-XVI вв.)»
Книга Синицыной — самое полное из ныне существующих исследований теории Филофея, ее истоков, содержания и исторической судьбы. Вывод автора совершенно определенен. Филофеев Третий Рим был «концепцией не внешнеполитической экспансии, но, напротив, духовного и культурного единства, концепцией мира. ...не мессианизм вдохновлял Филофея Псковского, но мысль об исторической ответственности царства, оставшегося после падения Византийской империи и единственным внешним гарантом и политическим защитником православия.... И не экспансионизм, т. е. расширение пределов в пространстве, но протяженность во времени последнего христианского царства, которое "удерживает" приход антихриста. В эсхатологии Филофея главное — не идея конца, а идея пути».
Сходные мысли высказывают В.В. Кожинов и Н.А. Нарочницкая (2003). Оба автора подчеркивают, что идеи Филофея не имеют ничего общего с мировой гегемонией. Кожинов в книге «История Руси и русского Слова» (1997) отмечает изоляционистскую направленность идеи Третьего Рима. Нарочницкая посвящает концепции Филофея раздел третьей главы книги «Россия и русские в мировой истории» (2004). Отдавая должное работе Синицыной, она привносит политический аспект, являющийся ответом на распространенный в «либерально-западнической литературе миф о «филофействе» как программе «русского и советского империализма». В контексте настоящей работы представляется важным следующее заключение Нарочницкой о концепции Филофея:
«Многие сегодняшние авторы... исходя из установившегося необоснованного мнения о широком распространении на Руси этого пророчества, славят это учение как "чеканную формулу", как доктрину-прокламацию, якобы ставшую реальной концепцией государственного строительства, осознанно реализуемой царями. На деле и этого не было по простой причине, что послание это практически до XIX в. было неизвестно, и нет никаких свидетельств о том, что русские цари знали о нем или как-то откликались на него».
Действительно, идеи псковского старца о Русском царстве как Третьем Риме имели ограниченное хождение в образованной части русского общества XV в. (преимущественно в среде духовенства), а затем их не вспоминали два с половиной столетия. Возродились они во второй половине XIX в. уже в виде лозунга «Москва — Третий Рим», утратившего первоначальный эсхатологический смысл взглядов Филофея, но приобретшего славянофильскую и имперскую направленность. Именно тогда в среде российской интеллигенции формируется миф «Москва — Третий Рим». В основу его были положены искаженные представления о писаниях псковского старца, не имевших в XV в. никаких признаков мифа и существовавших наряду с другой эпистолярной публицистикой того времени. Не будет преувеличением сказать, что лозунг «Москва — Третий Рим», приписываемый Филофею, — это миф о мифе, которого не было.
В XX в. миф «Москва — Третий Рим» не без участия Бердяева приобрел черты мессианского мифа, объясняющего Октябрьскую революцию присущим русскому народу исканием истинного царства. Представления Бердяева, в свою очередь, использовали на Западе для создания чисто политического мифа о русском мессианстве, лежащем в основе стремления России (и СССР) к мировому господству. В упаковке Бжезинского, Пайпса, Янова миф вернулся в Россию и был гостеприимно принят в прозападных кругах. В настоящее время в России существуют самые различные версии мифа «Москва — Третий Рим» — мессианская, имперская, политическая и мистическая.
«Москва — Третий Рим» — миф сравнительно молодой, порожденный обществом, вступившим в пору кризиса. Ибо брожение умов образованного общества конца XIX — начала XX в. отражало инкубационные процессы грядущей русской революции. «Москва — Третий Рим» никогда не был общенародным мифом; даже среди интеллигенции он имел (и имеет) ограниченное хождение. Живучесть мифа в памяти пусть и небольшой части населения России вызвана его эстетическими достоинствами. Старец в тиши монастыря пишет послание и в нем кратко и четко утверждает великое будущее России. Для людей с воображением это звучит. Но для того, чтобы миф вошел в народную память, одной эстетики мало, нужны сущностные достоинства. У «Москвы — Третьего Рима» их нет, потому что сам миф — подделка под миф, которого не было. Кроме того, «Москва — Третий Рим» порожден кризисным обществом, а кризисные мифы, к счастью для этносов, не столь долгоживучи, как мифы утверждающие. Поэтому нет никаких оснований включать миф «Москва — Третий Рим» в мифокомплекс русского самосознания.
7. ЦАРСТВОВАНИЕ ИВАНА ГРОЗНОГО
Когда зачиналась каменна Москва,
Тогда зачинался и Грозной царь,
Что Грозной царь Иван сударь Васильевич.
Как ходил он под Казань-город,
Под Казань-город и под Астрахань,
Он Казань-город мимоходом взял,
Полонил царя и с царицею;
Выводил измену изо Пскова,
Изо Пскова и из Новагорода.
Как бы вывесть измену из каменной Москвы!
Зачин песни XVI в. об Иване Грозном
7.1. Иван Грозный — русский самодержец
«Неразбериха» с Иваном IV. Мало кто в российской истории привлекал столько внимания, как Иван IV, получивший прозвание Грозный. Интерес к нему вызван как значением его царствования, так и личными свойствами самого царя. Иван IV, обычно именуемый Иваном Васильевичем, был первым русским государем, помазанным на царствование, при нём Россия стала многонациональной империей, и при нём же Россия и Запад впервые столкнулись как враждебные цивилизации[120]. Мнения об Иване IV противоречивы. Разногласия затрагивают не только личность царя, но и последствия его царствования для Российского государства, общества и русского национального характера.
Оценка Ивана IV в историографии менялась со временем. Историки XIX в. Н.М. Карамзин и вслед за ним С.М. Соловьёв и В.О. Ключевский подразделяли его царствование на два периода — до и после смерти первой жены Анастасии. В первый период молодой царь являл лучшие свои свойства, действовал в согласии с советниками Избранной рады и достиг успехов во внутренней и внешней политике. Во второй период он обернулся худшей своей стороной — казнил достойных людей, ввел террор опричнины, втянул Россию в бесконечную Ливонскую войну, подорвал благосостояние страны. Н.И. Костомаров вообще не нашел в Иване Васильевиче положительных черт и признавал за правду все позорные дела и преступления, в коих его обвиняли современники. Ещё дальше пошел врач П.И. Ковалевский, нашедший, что преступления Ивана Васильевича шли от психического заболевания — царь был параноиком[121].
Историки XX — начала XXI в. оценивают Ивана Грозного по-разному. Большинство из них — К.Ф. Валишевский, Г.В. Вернадский, С.Б. Веселовский, Р.Г. Скрынников, С.В. Перевезенцев, Е.М. Ельянов — считают его способным, но неудавшимся правителем, обрекшим страну на разорение и заложившим основы Смуты. Несколько зарубежных и российских авторов — Р. Пайпс, А. Янов, В.Б. Кобрин — пошли дальше и объявили Грозного главным виновником превращения России в страну рабов. С другой стороны, немало историков — С.Ф. Платонов, Р.Ю. Виппер, А.А. Зимин и А.П. Хорошкевич, Д.Н. Альшиц, Б.Н. Флоря — видят в Иване IV сильного государя, прогрессивного в усилиях по централизации страны, борьбе с феодалами, поиске ворот в Европу, хотя и неоправданно жестокого. Есть и апологеты Ивана IV —митрополит Иоанн Ладожский, В.В. Кожинов, В.Г. Манягин, считающие, что царя оклеветали, а на самом деле он не только великий государь, но отходчивый (хотя и вспыльчивый), доверчивый человек. Контрастность мнений об Иване Грозном заставила С.Б. Веселовского, знатока опричнины, ещё в 1960-х гг. написать о «неразберихе в истории»:
Ознакомительная версия.
