Ознакомительная версия.
Совершенствуются существовавшие при Боярской думе канцелярии — приказы и образуются новые. Приказы позволяли централизованно управлять разрастающимся государством. Складывается приказная бюрократия: худородные дьяки и подьячие берут на себя текущее управление страной. Ограничивается местничество — споры о старшинстве бояр по знатности происхождения. С середины XVI в. назначением бояр на должности стал ведать Разрядный приказ, учитывающий тонкости чести каждого боярина. Во время военных походов местничество было запрещено.
Была проведена военная реформа (1550—1556). Воинскую службу проходили теперь «по отечеству» (происхождению) и «по прибору» (набору). «По отечеству» служили бояре, дворяне, дети боярские, независимо от типа владений — вотчинных (наследственных) или поместных (жалованных). Служба начиналась с 15 лет и переходила по наследству. По требованию царя боярин или дворянин должен был явиться на службу «конно, людно и оружно», т. е. привести с собой боевых холопов, по одному с каждых 150 десятин земельных владений[123]. «По прибору» служили стрельцы, пушкари и городская стража. Стрельцов стали набирать с 1550 г. из служилых людей. Сначала их было 3 тысячи, а в 70-х гг.— около 15 тысяч. Служба была пожизненной. Вооруженные пищалями и бердышами стрельцы не уступали европейской пехоте. В самостоятельный род войск выделили и пушечный наряд. Служба пушкарей была постоянной, как у стрельцов. Было налажено массовое литье пушек. При осаде Казани в 1552 г. под стенами города было сосредоточено 150 тяжелых орудий. Отличились русские пушкари в Ливонии и при обороне Пскова. Таким образом, при Иване IV было положено начало регулярному войску Российского государства.
Ошибка Ивана IV. Крупнейшей политической ошибкой Ивана IV, перечеркнувшей достижения его царствования, была Ливонская война. В этой войне не было необходимости. Слабая и разобщенная Ливония России не угрожала. В Ливонии ненавидели и боялись московитов, но было достаточно дипломатически надавить, пригрозить войной, чтобы пресечь такие пакости, как отказ пропускать в Россию европейских мастеров и купцов, везущих стратегические товары. Не было нужды воевать ради морских ворот в Европу. Россия имела выход в Финский залив. Новый порт обошелся бы в сотую долю средств, ушедших потом на войну. Не представляло труда наладить морскую торговлю, наняв немецких или датских мореходов для провоза и охраны товаров. Ведь позже Иван Грозный завел каперский флот во главе с Керстеном Роде. Ко всему прочему у России не было спокойного тыла. Народы Поволжья, хотя завоеванные, были далеко не покорены. Угли восстания тлели, тем более что с юга их разжигал непримиримый враг России — крымский хан Девлет-Гирей, поддерживаемый Османской империей.
Нельзя сказать, что царя не пытались отговорить от войны на Балтике. Против войны с Ливонией выступали ближайшие советники — Адашев, Сильвестр, Курбский. Они уговаривали Ивана заняться покорением Крыма, предрекая страшные бедствия для России от крымского хана (и они не ошиблись). Девлет-Гирей поставил целью вернуть власть татар в Казанском и Астраханском ханствах и в этой цели шел до конца. Самое обидное, что Иван IV имел шансы посадить в Крыму своего ставленника — крымского хана Тохтамыша, перебежавшего в Москву. У царя было свое татарское войско и кабардинцы. По мнению Вернадского, если бы их послали против Крыма, а не в Ливонию, они не только были бы превосходной кавалерией, но сыграли бы важную роль в психологической войне — подорвали единство крымских татар. Вернадский заключает, что, начав войну с Ливонией, царь сделал неправильный выбор:
«Реальная дилемма, с которой столкнулся царь Иван IV, состояла не в выборе между войной с Крымом и походом на Ливонию, а в выборе между войной только с Крымом и войной на два фронта как с Крымом, так и с Ливонией. Иван IV избрал последнее. Результаты оказались ужасающими».
В оправдание Ивана IV нужно сказать, что поначалу он был готов ограничиться данью с Дерптского епископства и свободой торговли. Ливонцы обещали, но обманули царя. Тогда он послал в рейд конницу хана Шиг-Алея. Ливонцы устрашились, обещали заплатить дань и опять обманули. Только тогда началась война. Последствия политической ошибки Ивана IV открылись не сразу — сначала был период успехов, половина Ливонии была занята русскими войсками. Тут и выявилась вся глубина просчёта царя. Молодое Российское государство оказалось в состоянии войны не с одряхлевшим Орденом, а с «христианским миром» — западной цивилизацией. Европа восприняла появление московитов как вторжение варваров, столь же чуждых христианству, культуре и человечности, как татары и турки. Все хитроумные ходы Ивана IV в поисках европейских союзников, поначалу обнадеживающие, в конечном итоге заканчивались провалом. Не удались ему и попытки выйти из войны, сохранив хотя бы часть завоеванного. В этом вопросе «христианский мир», расколотый на католиков и протестантов, оказался единодушным — московиты должны убраться в свои леса и болота.
На фоне суперэтнического противостояния ушли назад конфессиональные и политические разногласия европейского суперэтноса. Иван Васильевич, хотя и западник по симпатиям (себя он считал родом «из немец»), получил однозначный ответ: Европа с Московией на равных говорить не желает; московиты должны подчиниться истинной христианской вере и власти христианских (европейских) государей. Никто всерьез не принял претензий царя, что он ведет род от брата римского императора Августа Пруса. Зато была широко развернута антирусская пропаганда. В европейском обществе возник спрос на описания неизвестно откуда явившихся московитов, потревоживших «христианский мир». Естественно, наибольший интерес вызывал царь, по слухам превзошедший кровожадностью самых лютых тиранов настоящего и прошлого.
Европейцы, побывавшие в России, постарались этот спрос удовлетворить. В Польше, Швеции, Пруссии, Данциге, самой Ливонии было немало влиятельных людей, заинтересованных в очернении России и готовых за это платить. Так возникла первая волна европейской русофобии и был заложен фундамент предубеждения европейцев против России, дошедших до наших дней.
Ливонская война длилась 24 года. Сначала Россия одерживала победы, позже чаще терпела поражения. Иными словами, это была затяжная изнурительная борьба. Вдобавок за 24 года войны было всего три года, когда татары не приходили на Русь[124]. Самый страшный был поход Девлет-Гирея в 1571 г. — тогда татары спалили Москву. В пламени погибли десятки тысяч людей. Москва-река была запружена трупами. Это страшное событие имело и положительный результат. Убедившись в низкой боеспособности опричников, не сумевших отстоять Москву, царь отказался от опричнины, семь лет изводившей страну. Не касаясь здесь террора, о чём будет говориться ниже, опричнина нарушала хозяйство России. Выделение в стране земель опричнины привело к массовой смене землевладельцев. Вотчины бояр, переселенных в земщину (или казнённых), были разделены на поместья и розданы опричникам, резко усилившим эксплуатацию крестьян — ведь помещиков-опричников было в разы больше, чем бояр, и никаких патриархальных традиций, связывающих боярина со своими крестьянами, у опричников быть не могло. По сходным причинам страдали и жители городов, попавших в опричнину.
Многолетняя война на два фронта требовала средств, и подати с населения неуклонно повышались. Высокими налогами были обложены горожане, в особенности купцы, и черносошные (государственные) крестьяне Севера и Поморья. Эксперименты с опричниной подорвали крестьянские хозяйства в Центральной и Северо-Западной России. Все это наложилось на период сжатия — один из трех периодов демографических циклов доиндустриальных обществ[125]. Для периода сжатия характерно относительное перенаселение, что приводит к крестьянскому малоземелью, росту крупного землевладения, низкому уровню потребления, высоким ценам на хлеб, уходу разоренных крестьян в города и бегству на окраины или за пределы страны. В России очередной период сжатия начался с 1540-х гг. (на Северо-Западе — с 1510 — 1520-х).
За сжатие винить Ивана IV, конечно, нельзя — в демографических циклах сжатия и экосоциальные кризисы неизбежны, но его лепта в усугублении сжатия очень велика. Война на два фронта требовала, кроме денег, войско, что тогда означало поместную конницу. Царь постоянно увеличивал налоги и раздавал казённые и боярские земли помещикам. Крестьянам становилось всё сложнее удовлетворять запросы государства и кормить быстро нарастающее число помещиков. Им приходилось продавать почти весь хлеб, не оставляя себе запасов. Поэтому неурожай начала 1570-х гг. привел к массовому голоду. Вслед за голодом пришла чума. Голод и мор длились три года — 1569—1571 гт. Затем последовало страшное разорение Москвы и Московского уезда Девлет-Гиреем. Наступила демографическая катастрофа. Масштабы её несравнимы с числом казнённых Иваном VI (менее 10 тысяч). По оценке специалистов, численность населения России уменьшилась на 30—50 %.[126]
Ознакомительная версия.
