Московская рать двигалась отдельными отрядами по разным маршрутам, по рекам и волокам. Соединившись на Печоре в конце ноября, рать двинулась сухопутным путем, через тундру, на устье реки Уса, далее по льду до реки Щугор и через три недели достигла Югорского Камня. Здесь произошла стычка с самоедами. Преодолев уральский хребет, через неделю пути русские достигли вогульского городка Ляпина. От Ляпина русская рать двигалась на оленьих и собачьих упряжках и взяла более 20 остяцких и вогульских городков. Всего ратники одолели 4650 верст пути.[339]
Неудовлетворительное состояние с обороной края привело к тому, что князь Матвей в 1505 г. «был сведен с Перми Великой» и заменен наместником князем Василием Ковром.
Край заселялся медленно в связи с продолжающимися набегами вогулов и сибирских татар, которые сжигали редкие дворы поселенцев, захватывали их в плен, отгоняли коров и лошадей, громили варницы и мельницы.[340]
В 1505 г. тюменский хан открыл своего рода «второй фронт» против русских, занятых в это время борьбой с Казанью. «Чердыню не взял, а землю нижнюю воевал всю, в Усолье на Камском варенцы пожегл, цырны разорив,[341] а пермяков и русаков вывел и посекл».
Великопермский наместник Василий Ковер сумел догнать арьергард ханского войска и разгромил его на переправе через Сылву.
В 1531 г. князь пелымских вогулов многие пермские погосты разорил, «а Чердыню не взял».
Однако Покча была снова сожжена, на этот раз сибирскими татарами в 1535 г.
После этого наместничья резиденция переводится в Чердынь, где Давыдом Курчовым был поставлен деревянный город, давший начало крепости.[342]
В 1539 г. казанские татары на Вятке и Верхней Каме «князя великово вотчину пограбили, пожгли, а людей пермский посекли многие».
Зимой 1547 г. пришли ногаи, разорили Кондратьевскую слободу на Вишере, перерезав 85 человек, затем напали на Верх-Боровую слободу, где встретили ожесточенное сопротивление.
«Того же году в Соли Камской бысть от тех же ногайских татар месяца мая 25 числа от кровопролития немалой урон. Здешних посадских крестьян по переписи побитых 886 человек».
Соликамск, судя по потерям, указанным летописью, подвергся страшной резне. Степняки рубили бегущих людей, все более стервенея от вида и запаха брызжущей крови. Кровавая вакханалия закончилась, когда подоспели служилые из Чердыни и вместе с уцелевшими Соликамскими жителями наголову разбили степных варваров.[343]
Со взятием Казани и Астрахани угроза с юга для Великой Перми уменьшилась, но набеги с востока, из Сибири, продолжались с не меньшей силой.
В 1553 г. Иван Грозный дает чердынцам и усольцам Уставную грамоту, подтверждавшую и расширявшую их самоуправление, в которой значилось, что наместники и их тиуны (слуги) могут судить великопермских жителей только в присутствии выборных местных властей, старост, выборных присяжных (целовальников), а также уважаемых местных людей. «А целовальников Пермяки выбирают у себя сами, кто им люб…»
Были отменены кормления, за счет которых богатели наместники. Уставная грамота запрещала им торговать у вогулов и остяков на Сылве, а также заниматься рыбной ловлей — права переходили уездным жителям.
«А наместничьи люди, или хто опришной[344] человек к Пермичем на пир или на братчины[345] не званы, пить да не ходят». То есть слуги наместника лишались и такой возможности личного вознаграждения, как участие в общинном торжестве.[346]
Масштабное освоение этого края связано с отворением «окна в Азию» царем Иваном и деятельностью устюжских промышленников Строгановых, разбогатевших на солеварницах в Сольвы-чегодском крае. 4 апреля 1558 г., по челобитью Григория Строганова, дана царская грамота, определяющая их права на освоение пустынных районов Пермского края.
Пожалования Строгановым даются через два месяца после начала войны за выход к Балтике. Стратегический ум царя Ивана связывает ресурсы Пермского края, в первую очередь соль, и торговлю с Европой. В связи с этим можно привести сообщение Ганса Кобенцеля, посла Германской империи в России, от 1576 г.: «Теперь великий князь намеревается, идя по Волге к Москве и оттуда к Ноугороду и далее к Пскову и Ливонии, сделать соляные склады, из коих снабжать солью за дешевую цену Ливонию, Куронию, Пруссию, Швецию и другие прилежащие страны; а соль везут ему в изобилии в его царскую казну».[347]
Строгановым жаловалось пространство в 146 верст в Великой Перми, по обеим сторонам Камы от Лысвы до Чусовой с местами пустыми, лесами черными, реками и озерами дикими, островами и наволоками необитаемыми. Челобитчик получал право рубить лес, пахать пашню, ставить дворы, заводить варницы и призывать людей.
Григорий обязался поставить город, снабдить его пушками, пищалями, пушкарями, оберегать «государеву отчину» от ногайских людей и иных орд. В общем, царская грамота задавала Строгановым задачи не только промысловой, но и крестьянской, и военно-служилой колонизации.
Грамота освобождала поселенцев от уплаты податей на 20 лет.
Как сообщает грамота, о пустоте жалуемых земель свидетельствовал пермяк Кодаул, приезжавший «из Перми ото всех пермич с данью».[348]
Строгановы получили ненаселенные земли, однако на притоках Камы они встретились с чердынскими «отхожими людьми», а на левом берегу Камы — с усольскими промысловиками.
Полоса камского берега, от верхнего конца Чашкина озера и его протока в Каму до устья Зырянки, была передана Строгановыми Спасо-Преображенскому монастырю. Сначала тот находился в устье речки Нижней Пыскорки, а в 1570 г. перенесен на версту, на возвышенность, где находилось пермяцкое селение Канкор. Строгановы обнесли его острогом, назвали Камским городком. Здесь поселились присланные правительством служилые люди: пушкари, затинщики, пищальники, воротники.
Орел был построен на месте пермянского селища Кергедан на правом берегу Камы против устья Яйвы согласно царской грамоте от 1564 г.: «На Орле, на наволоке, у росолу, другой городок собою же поставить, стены сажено по тридцат… а пищалники и сторожи для береженья и на том городке собою дрьжати».[349] В1578 г. он имел 90 дворов крестьянских и пищальничьих, церковь и несколько соляных варниц.
В 1568 г. царь ответил согласием на просьбу Якова Строганова пожаловать ему земли по реке Чусовой, от устья до Верхнего Чусовского городка, и двадцативерстное пространство по Каме, ниже Чусовой, до реки Ласвы. И велел на Чусовой «варницы и дворы ставити… лес сечи, и пашни пахати». Льготный срок для переселенцев был уже десятилетний — шла тяжелая Ливонская война.[350]
Слобода Чусовая на левом берегу Чусовой, в 50 верстах от ее устья, была поставлена, согласно царской грамоте, там, где был найден соляной рассол. Здесь предписывалось поставить крепость, и «городовой наряд скорострельный, пушечки и затинные пищали и ручные учинити, и пушкарей, и пищальников, и кузнецов… устроити и сторожей держати собою для береженья от Нагайских людей и от иных орд».[351]
Строгановы также поставили Кай на верхней Каме, городки на Очере, притоке Камы, и Яйве, левом притоке Чусовой.
Все городки были обнесены стенами, снабжены артиллерией и имели гарнизоны из служилых людей, в том числе бывших пленных, литовцев и немцев, которые получили возможность побороться с настоящими азиатскими ордами (европейская пропаганда того времени, олицетворяемая передвижными типографиями Стефана Батория, производила тучи листовок, где «московит» представал в виде азиатского варвара).
Однако набеги сибирских племен на Пермь не прекращались, активизировались и заволжские кочевники — мир первобытной и раннефеодальной дикости окружал русский фронтир со всех сторон.
Летом 1572 г. башкиры, черемисы и остяки громили русские поселения около Канкора и Орла. Координация набеговой активности заволжских черемисов и зауральских остяков вызывает законное удивление, которое еще увеличится, если вспомнить, что в это же время Русь отразила нападение крымско-турецкого войска, разбив его в эпохальном сражении при Молодях. Напрашивается мысль о планировании военных операций против России из некоего единого центра.
Учитывая фронты Ливонской войны, правительству трудно было направить крупные силы для действий на Урале, так что в царской грамоте Якову и Григорию Строгановым от 6 августа 1572 г. указывается: набрать «охочих казаков», остяков и вогулов, «которые нам прямят[352]», и с ними воевать против «изменников».
Тем не менее Пермский край был чересчур удален от центра и слишком редко заселен для быстрого сбора сил.
