Тогда же возникает Тагильская слобода, в недалеком будущем мощный промышленный центр. За 20 лет, начиная с 1624 г., в Верхотурском крае возникло 10 новых слобод, в основном на землях по Тагилу и Нейве-Нице как более плодородных.
Опасность набегов к середине XVII в. опять увеличилась. Слобожане просили правительство о постройке у них укреплений для защиты «от приходу калмыцких людей и других орд». Правительство ставило в старых и новых слободах остроги и размещало гарнизоны, состоявшие, как правило, из беломестных казаков. Поверстанные из охочих людей, они служили не за денежное, а за земельное жалование, получая приличный участок земли в несколько десятков десятин.
Слободские остроги были деревянными крепостенками, имевшими 40–50 саженей в периметре, с несколькими глухими башнями и 1–2 башнями, имевшими проезжие ворота.
Согласно переписи верхотурского воеводы Г. Нарышкина, остроги были поставлены в следующих слободах: Новой Невьянской, Ирбитской (1630-е гг.), Пышминской, Арамашевой (1650-е гг.), Тагильской, Краснопольской (1660-е гг.), Чусовской, Камышловской (1670-е гг.), Ново-Пышминской, Аятской, Новокрасноярской (1680-е гг.), Усть-Ирбитской и Мурзинской-на-Невье (время постройки неизвестно).[364]
Со второй четверти XVII в. усиливается роль Урала в разработке рудных месторождений.
Вопреки мифам о «таблице Менделеева», якобы присущей недрам России, исторический центр страны обделен минеральными ресурсами. Железо выделывали из бедных болотных руд, расположенных на труднодоступном севере (Каргополь, Тихвин, Устюжна Железнопольская) и около Тулы, где не хватало древесного угля. Выработка была низкой, страна строилась почти что без железных гвоздей, отсюда и чудеса деревянного зодчества. Путь за «таблицей Менделеева» шел на восток.
И вот в 1630 г. на далеком Урале, между устьев рек Боровой и Татарки, впадающих в Ницу, возле обнаруженного месторождения была поставлена Рудная слобода и создан казенный завод — Ницынский. На завод было набрано 16 рабочих, которые должны были трудиться с 1 сентября по 9 мая за плату в 5 руб. на человека — с условием выделки за это время 400 пудов железа. Трудящихся освобождали от всяких податей и повинностей и наделяли земельными участками. Однако и такими условиями рабочих удержать не удавалось.[365]
В этом эпизоде просматривается уже особый путь развития российской индустрии. Наш рабочий — вовсе не согнанный с земли крестьянин, как на Западе, который готов был вкалывать круглый год по 16 часов в сутки, лишь бы не умереть с голоду. Не хотел наш рабочий являться источником быстрого накопления капитала и искал наиболее выгодный вариант приложения своих сил.
Для быстрого развития тяжелой индустрии правительству скоро придется принимать принудительные меры, но полусельский характер у русского рабочего останется надолго. Работая на заводе, он будет сохранять земельный участок и получать отпуск на его возделывание. Дом, двор, земля, более высокий заработок долгое время будут отличать его от западноевропейского пролетария.[366]
Пыскорский монастырь в 1640 г. завел завод, где плавили железную руду, добываемую в Кушгурском руднике на реке Яйве, на строгановских землях. Тамошний рудник разрабатывал Д. Свитей-щиков в компании с немцем А. Петцольте. Затем был открыт медный рудник при горе Григоровской на правом берегу Камы — и на Пыскорском заводе стали выплавлять медь. Можно представить, с какими трудами уральские медь и железо доставлялись в центр страны и какова была скорость, точнее медленность, оборота капитала. Но иного выбора у государства не было2.
Бабиновская дорога способствовала укреплению торговой роли слобод Верхотурского уезда. Таможенные караулы и ямские станции становились селениями.
В 1632 г. близ устья Ирбеи, правого притока Ницы, верхотурский приказчик И. Спицын основал слободу, которая становится местом проведения масштабной ярмарки.
Движение по новой сибирской дороге становилось все оживленнее в связи с набирающей обороты ярмарочной торговлей — не прекращалось и в холода. Ирбитская ярмарка, связывающая европейскую и азиатскую части страны, проводилась в феврале; зимние дороги для сибирских купцов были удобнее летних.
Во второй половине XVII в. хорошую динамику показывает и Чердынский уезд в связи с оживлением северных путей в Сибирь.
Перепись 1647 г. писца Елизарова показывает здесь 1728 дворов, а перепись князя Вельского от 1678 г. — вдвое больше. (Кстати, само выполнение знатным Гедиминовичем работы писца показывает, что Московская Русь стремительно избавлялась от пережитков феодализма.)
Чердынские крестьяне доставляли хлеб на Печору и брали в аренду пути, ведущие на север. Так, в 1682 г. пермский воевода С. Кондырев послал в приказ Большой казны отписку о том, что сдал с публичных торгов весь Печорский волок. Посадский человек С. Девятков, предложивший лучший оброк (около 9 руб.), выиграл тендер.
Чердынцы арендовали и некоторые притоки Печоры, ведущие в Сибирь. Например, река Щугор была сдана на оброк на 5 лет чердынским посадским людям В. Федулову и Б. Мигавину.
В 1669 г. Д. Тумашев, отец которого имел медеплавильный завод в Соликамском уезде, нашел железную руду на верхней Нейве, там и завел небольшое железоделательное предприятие. При Петре это уже будет крупный казенный завод, к которому припишут Аятскую слободу, основанную крестьянином Араповым, — впоследствии все это хозяйство окажется в рачительных руках Демидовых.
А вот еще примеры того, как основывались новые поселения. Слобода Красноярская, на правом берегу Пышмы в 20 верстах ниже Камышлова, создана в 1670 г. крестьянином Я. Борисовым. Он был «садчиком», т. е. лицом, которое взялось по поручению правительства ставить новые слободы и находить людей для их заселения.
Острог Колчеданский был поставлен в 1673 г., после башкирского бунта, на левом берегу Исети, при впадении в нее реки Колчеданки, драгунского строю полуполковником Аншутиным.
При впадении в Исеть р. Каменки в 1682 г. игуменом Далматовского Успенского монастыря Исааком было основано Железненское селение, позднее Каменский завод.
Вторая половина XVII в. была своего рода периодом подготовки к промышленному взлету Урала в начале следующего столетия.
Он был бы невозможен без успехов служилой и крестьянской колонизации в предыдущие полтора века.
За период 1579–1679 гг. население Урала выросло более чем в 15 раз. За вторую половину XVII в. посадское население Урала увеличилось в 9 раз.[367]
Ко времени строительства крупных заводов, в начале XVIII в., на Урале проживало уже около 200 тыс. человек.[368]
Южный путь
Яицкое казачество
С исчезновением волжских ханств большинство ногаев (Большие Ногаи), кочевавших между Волгой и Яиком, признали над собой власть Москвы. Меньшая часть (Малые Ногаи) откочевала на запад, к Манычу и Азовскому морю.
Ногаи являлись прямыми потомками золотоордынских воинов. Хан Тохтамыш, сжегший Москву в 1382 г., был сначала правителем Заволжской ногайской орды. Большая орда, приходившая на Утру в 1480 г. меряться силой с Иваном III, также преимущественно состояла из ногаев.
Малые Ногаи участвовали во всех набегах крымцев на Русь. Трудно было отказаться от набеговой экономики и Большим Ногаям. Служилые казаки стерегли переправы на Нижней Волге, не давая ногаям переправляться с левого на правый берег, а ватажки вольных волжских казаков ходили на заволжских ногаев, но также случалось, что грабили и своих русских купцов.
Когда стольник Мурашкин стал наводить порядок на Волге, ловя разбойников и препровождая их куда следует, часть казацкой вольницы подалась на реку Яик (позднее Урал).
Они и дали начало постоянному русскому населению на пространстве между Каспием и Уральским хребтом, представляющем собой степные ворота Азии. Произошло это через тысячу лет после исчезновения здесь индоевропейского (праславянского) населения.
Места, занятые казаками на Яике, были чрезвычайно рыбные, с обилием птиц и зверей в зарослях около устья. Так что яицкое казачество имело хорошую материальную базу, и его ряды быстро пополнялись. Впрочем, скота яицкие казаки не имели, хлеба не сеяли. Необходимые им товары они покупали на торгах в волжских городах или выменивали на рыбу у приезжих купцов. Свинец, порох, оружие получали из царской казны еще в правление царя Ивана. Со времен царя Михаила яицкие казаки имели и постоянное денежное жалованье, приезжая за ним в Москву.
Был у казаков укрепленный городок — Яицкий — против устья реки Илек (Рубежной) на Голубом городище.
По внутреннему устроению яицкие казаки практически не отличались от донцов, разве что на рыбный промысел, главный у них, были выработаны строгие правила. Воровство, измена, трусость в бою, то есть преступления против своих, наказывались так же жестоко, как и на Дону, — преступника в мешок да и в воду. В общем, народоправие у яицких, как и у других казачьих удальцов, имело вид простой и суровый.[369]
