Латвийское руководство, внимательно изучив опыт, через телеграфное агентство объявило 2 октября, что «Латвия готова приступить к пересмотру своих внешних отношений, в первую очередь с СССР». Министру иностранных дел Вильгельму Мунтерсу было поручено немедленно направиться в Москву, чтобы войти в прямой контакт с советским правительством. В тот же вечер в Кремле началась первая беседа Мунтерса с Молотовым и Сталиным, которые предложили упорядочить советско-латвийские отношения. Примерно так, как с Эстонией. Непорядок заключался в том, что у латышских военно-морских сил имелись незамерзающие военно-морские базы, а у могучего Красного флота не было ни одной. «Нам нужны базы у незамерзающего моря, — терпеливо втолковывал Молотов, — то, что было решено в 1920 году, не может оставаться на вечные времена. Еще Петр Великий заботился о выходе к морю. В настоящее время мы не имеем выхода и находимся в том нынешнем положении, в котором больше оставаться нельзя. Потому хотим гарантировать себе использование портов, путей к этим портам и их защиту… Уже исчезли такие государства, как Австрия, Чехословакия, Польша. Могут пропасть и другие. Мы полагаем, что в отношении вас у нас подлинных гарантий нет. Это и для вас небезопасно, но мы в первую очередь думаем о себе».
Отметая возражения латышского министра, присутствовавший при разговоре Сталин позволил себе откровенность: «Я вам скажу прямо: раздел сфер влияния состоялся… если не мы, то немцы могут вас оккупировать. Но мы не желаемзлоупотреблять… Нам нужны Лиепая и Вентспилс…» Так что либо мы, либо немцы, и нечего трепыхаться, все уже решили без вас.
Вячеслав Молотов в беседах с Феликсом Чуевым с удовольствием вспоминал, как он ломал Мунтерса: «Министр иностранных дел Латвии приехал к нам в 1939 году, я ему сказал: «Обратно вы уж не вернетесь, пока не подпишете присоединение к нам… Нашим чекистам я дал указание не выпускать его, пока не подпишет». Одновременно, в соответствии с приказом начальника Генштаба РККА, основная часть войск 8-й армии комдива Хабарова производила перегруппировку к югу от реки Кудеб на границу с Латвией, а советская авиация произвела воздушную разведку латвийской территории.
И Мунтерс поставил автограф как миленький. 5 октября был заключен договор о взаимопомощи сроком на 10 лет, предусматривавший ввод в Латвию 25-тысячного контингента советских войск. Пакт вступал в силу 14 октября после обмена ратификационными грамотами. 18 октября было подписано советско-латвийское торговое соглашение. Вернувшись в Ригу, Мунтерс, делая радостную мину, разъяснил, что цель договора состоит в сохранении мира и статус-кво в бассейне Балтийского моря. Пакт не затрагивает суверенных прав сторон. Он заключен в обстановке войны, и вовлечение в нее Латвии означало бы угрозу СССР, хотя нынешняя обстановка, подчеркнул министр, «не дает никакого основания для опасений подобного рода».
«Могучее советское государство, — вещал журнал «Большевик», — внимательно и бережно относится к независимости малых стран. СССР не вмешивается в их внутренние дела. Но он не может допустить, чтобы слабые в военном и экономическом отношении соседние государства стали слепым орудием и марионетками в руках матерых поджигателей войны и этим поставили бы под угрозу оборону советских границ».
Таким образом, правительства прибалтийских государств, убедившись, что помощи им ждать неоткуда, а альтернативой советским базам является только советское вторжение, при жестком прессинге со стороны Москвы, или, как писали коммунистические историки, «под давлением своих народов и при доброжелательной, конструктивной позиции Советского Союза», были вынуждены заключить с СССР соглашения о военном сотрудничестве. В связи с этим вызывают недоумение публичные заявления нынешних российских депутатов и политиков о добровольности этого шага.
За полгода до описываемых событий, 23 марта 1939 года, литовский посланник Балтрушайтис жаловался наркому Литвинову на брутальный характер нацистской дипломатии — это когда Гитлер потребовал вернуть взад Мемель (Клайпеду): «Собеседник принес мне копию германо-литовского соглашения о Клайпеде, сообщив при этом подробности «переговоров». Риббентроп обращался с Урбшисом весьма грубо, вручив ему проект соглашения и потребовав немедленного подписания. Когда Урбшис стал возражать, Риббентроп заявил, что Ковно будет сровнен с землей, если соглашение не будет немедленно подписано, и что у немцев все для этого готово. Риббентроп, наконец, согласился отпустить Урбшиса в Ковно с условием, что он немедленно вернется с подписанным соглашением». Похоже, не правда ли? Надо ли напоминать, что Литва «добровольно» отдала Клайпеду. 4 В советскую историю вписал свое имя московский налетчик Яков Кошельков. В январе 1918 года он остановил машину Председателя Совнаркома, приставил к его лбу наган и забрал у товарища Ленина шикарное авто, бумажник и любимый браунинг. Кошельков тоже не мог потом понять, отчего встали на уши Всероссийское ЧК и Московский уголовный розыск, ведь клиент все отдал сам, совершенно добровольно, потом даже статью об этом написал.
Советские граждане тех лет прекрасно понимали «политику партии». Например, преподаватель Военно-медицинского училища батальонный комиссар Г.М.Иконников на лекциях разъяснял слушателям: «Ввод наших частей Красной Армии в Прибалтийские государства аналогичен такому примеру, как пустить приятеля в свою квартиру, который, сначала заняв одну комнату, затем захватит всю квартиру и выживет из нее самого хозяина».
Теперь Москве следовало реализовать свое «право первой ночи». На основании директивы наркома обороны от 30 сентября была образована военная комиссия под председательством командарма 2-го ранга К.А. Мерецкова, в состав которой вошли дивизионный комиссар H.H. Вашугин, комкор Д.Г. Павлов, комдивы Алексеев и A.A. Тюрин, комбриг Калмыков. Целью комиссии было «совместно с представителями Правительства Эстонской Республики установить пункты размещения и обсудить вопросы устройства частей Красной Армии». Директива устанавливала примерные районы дислокации и состав войск, предписывала осмотреть предоставляемые эстонцами земельные участки, помещения и казармы, укомплектовать вводимый контингент наилучшим и тщательно проверенным рядовым составом, наиболее подготовленными командирами и комиссарами, а также непременно «войска хорошо обмундировать, обратив должное внимание на качество и пригонку». Переговоры военных делегаций сторон завершились 11 октября подписанием соглашений о размещении войск и базировании флота в районах Палдиски, Хаапсалу, на островах Сааремаа и Хийумаа. В Хаапсалу советские войска размещались на все время войны в Европе, но не более чем на два года, а КБФ на период сооружения баз имел право в течение двух лет базироваться в Рохукюла и Таллине. Протокол заседания военных комиссий устанавливал, что в районе Палдиски будет дислоцироваться стрелковый полк, артиллерийский дивизион, танковый батальон, истребительный и бомбардировочный авиационные полки, а в районе Хаапсалу — управление корпуса, управление дивизии, штаб авиационной бригады, стрелковый и артиллерийский полки, танковая бригада, отдельный механизированный отряд в составе механизированного полка и «моторизованного эскадрона», ряд других частей, в том числе бомбардировочный авиаполк. На островах Сааремаа и Хийумаа предполагалось разместить стрелковые, артиллерийские и авиационные части.
Начало ввода войск в установленные районы было намечено на 18 октября 1939 года. Переброска могла производиться как автомобильным, так и железнодорожным транспортом по графикам, составленным по обоюдному соглашению. Охрану путей и дорог обеспечивало правительство Эстонии, охрана войск, перебрасываемых на острова, возлагалась на флот СССР. Было оговорено, что для строительства казарм и аэродромов эстонская сторона окажет содействие в наборе рабочей силы, а также в приобретении строительных механизмов. Запретные зоны для полетов военных самолетов СССР над территорией Эстонской Республики устанавливались штабом эстонской армии.
Отдельный протокол оговаривал условия базирования советского флота на островах. Решили, что объекты ВМФ будут обслуживаться и охраняться соответствующим штатным составом, а для защиты районов базирования от нападения с моря и с воздуха предоставлялось право постройки береговых и зенитных батарей любых калибров, постов наблюдения и связи, прожекторов. Эстонские торговые корабли могут беспрепятственно заходить на все рейды и гавани, кроме Кыйгусте, а легкие силы Балтфлота до возведения необходимой инфраструктуры на островах базироваться в порту Рохукюла. Был оговорен порядок снабжения и посещения судами третьих стран районов базирования флота, причем полностью сохранялся суверенитет Эстонии, но учитывались и интересы советского флота. Отдельно подписали протокол соглашения «о сохранении военной тайны», устанавливавший цензуру на публикации в прессе сведений о дислокации и перемещении воинских частей.
