Гонка остановился, вглядываясь в лес.
- Нехорошо старшему воину знать страх, но мой сын боится, что не пойдет со мной по тропе войны.
- Это верно. - Ренно хорошо знал. что не стоит лгать отцу.
- Ты носишь на поясе десять скальпов. Я горжусь тобой. Но ты не сражался во многих битвах, как твои товарищи.
Ренно мрачно кивнул, не говоря ни слова.
В глазах великого сахема мелькнула искорка.
- Ты думаешь, я откажу тебе в удовольствии пойти со мной по тропе войны? Ты думаешь, я лишу себя этой радости?
Невозможно было и дальше притворяться равнодушным. Несмотря на годы тренировки, Ренно не удержался от широкой улыбки безграничного облегчения.
Гонка быстро покачал головой.
- Я говорю с тобой, потому что ты не будешь обычным членом отряда. Если маниту войны будет угодно, ты будешь сражаться в битве на стороне твоих братьев, но, возможно, и нет.
Ренно сразу перестал улыбаться.
- Со времен отцов наших отцов, - торжественно произнес Гонка, - сенека шли на войну вместе со своими родичами-ирокезами. Теперь мы должны воевать на стороне англичан. Их мысли - не наши мысли. Сражаться с ними против одного и того же врага будет нелегко.
Ренно вынужден был согласиться, и принялся гадать, почему он был удостоен такого доверия.
- Ты побывал в городе англичан, - сказал великий сахем, - Ты научился говорить на языке англичан. Твои глаза и волосы такого же цвета, как у них, и они не думают о тебе как о сенека. Вот почему я хочу, чтобы ты исполнил особое поручение на тропе войны.
Ренно знал. что лучше терпеливо ждать, чем делать беспочвенные выводы.
- Мой сын будет посланцем между мной и сахемом англичан. Ты понесешь мои слова к нему и его слова ко мне. Когда придет время встретиться с врагом, ты будешь рядом с сахемом англичан, Виль-сон. Ты скажешь ему, что делают сенека и почему мы так делаем. Тогда он не сделает ошибки, которая стоила бы многих жизней его отряду.
Ренно будто бы окунули в ледяную воду озера. Может, ему и доведется воспользоваться огненной дубинкой, луком и стрелами, но скорее всего обязанности посланца и советника при полковнике Вильсоне лишат его возможности добавить еще несколько скальпов себе на пояс.
Даже любимый сын не смел задавать вопросов, когда великий сахем принял решение. Старший воин обязан выполнять приказ. Всего несколько секунд тому назад он боялся, что его оставят дома с женщинами, детьми и младшими войнами. Другие старшие воины, даже более опытные, чем он, тоже остаются, и не стоит протестовать, утверждая, что единственное его желание - заслужить славу в схватках с гуронами и оттава, нанести страшный удар французам и прежде всего встретиться со своим личным врагом.
- Я слышал слова великого сахема, и я сделаю то, что обязан сделать.
Гонка повернулся так резко, что Ренно пришлось ускорить шаг, чтобы нагнать отца, когда они возвращались в город.
Эндрю Вильсон внимательно смотрел на гостя, гревшегося у очага после поездки верхом со своей собственной фермы.
- Преподобный Дженкинс, - спросил Вильсон, - Вы уверены, что хотите отправиться с нами в эту экспедицию? Наличие в отряде капеллана - роскошь, но поскольку отряд состоит всего из нескольких сотен, вы можете быть вовлечены в битву.
Обадия Дженкинс улыбнулся.
- Я знаю, чем рискую, полковник.
Вильсон рассмеялся.
- Сдается мне, вы не слишком огорчены тем, что вам придется сражаться.
- Прежде чем стать священником, я научился фехтованию. Знаете, я всегда отстаивал идею мира между народами. Но когда я приехал в Новый Свет, то увидел скальпированных поселенцев, убитых женщин и маленьких детей, сожженные дома. И все это только для того, чтобы нагнать на нас страху. Что ж, полковник, французы не добились того, чтобы мы оставили землю, на которой Всемогущий дозволил нам поселиться, и мы не собираемся возвращаться обратно в Англию.
Он был так пылок, так искренен, что полковник перестал его отговаривать.
- Простите, если это похоже на проповедь, но я уже достаточно читал их. Французам следует преподать урок, которого они не забудут, а их индейские союзники должны понять, что лучше жить в мире с нами. Некоторые из ваших добровольцев прозвали меня священником-задирой, но я не обижаюсь на это прозвище. Я просто отказываюсь остаться.
- При таких обстоятельствах, - мягко проговорил Эндрю, - я принимаю ваше предложение. А теперь приглашаю вас поужинать вместе с нами.
Обадия покачал головой.
- Благодарю вас. Сказать по правде, мне предстоит одна деликатная миссия Я направляюсь к Элвинам, сообщить, что отправляюсь вместе с вами. Боюсь, Деборе это не понравится, особенно потому, что она на собственном опыте узнала кое-что о нравах индейцев.
Провожая гостя к парадной двери, полковник понизил голос.
- Дамы, - сказал он, - иногда не понимают, что приходит время, когда мужчина вынужден применить насилие, чтобы добиться настоящего мира.
Он удержался от замечания, что дружба между Деборой и священником становится все крепче. Не стоит вмешиваться в чужую личную жизнь.
- У меня дома те же проблемы.
Обадия удивился.
- Миссис Вильсон не хочет отпускать вас в поход на Квебек, полковник?
Эндрю покачал головой, но не ответил, услышав, что жена спускается вниз по лестнице.
- Как-нибудь в другой раз. Хотя надеюсь, этот вопрос разрешится до тех пор, когда мы встретимся.
Милдред Вильсон, по обыкновению переодевшаяся перед ужином в одно из парадных платьев, повторила приглашение мужа, приветствуя священника.
- Боюсь, что не смогу остаться, - ответил Обадия, и добавил с лукавой улыбкой, обращаясь к полковнику: - Пожелайте мне удачи, сэр.
Супруги остались наедине, и Милдред спросила:
- Что все это значит?
- У преподобного Дженкинса те же сложности, что и у меня, дорогая. Ты не будешь против, если мы немного поговорим до обеда?
Она последовала за мужем в библиотеку, отказалась от ликера и внимательно смотрела, как он наливал свою порцию.
Эндрю решил, что прямое столкновение предпочтительнее осторожных подходов.
- Я составил список участников похода, - сказал он, - и включил туда Джеффри.
Милдред вздрогнула.
- Ты же знаешь, что ему ненавистна служба в милиции. Он поступил туда только по твоему настоянию. Зачем кликать беду, которой так легко избежать?
- По той простой причине, что если я не возьму его, нас ждет еще большая беда. Джеффри наш единственный ребенок, и я по-своему люблю его не меньше, чем ты, Милдред, хотя он и бесит меня иногда.
- Ты подтверждаешь мои слова. Ты хочешь, чтобы все стало еще хуже.
- Это к делу не относится.
- Не относится? - крикнула Милдред. - Если Джеффри не повинуется приказу...
- Он этого не сделает. За время службы он уже понял, что даже мое положение командира не спасет его от трибунала.
Она опустилась в кресло.
- Тогда я не понимаю.
- Джеффри оказался в неважном положении. Он не занимается ничем, кроме пьянства и беготни за шлюхами. Он отказывается трудиться в поместье, и так высокомерно и грубо обращается с людьми, что настроил против себя всех соседей. И в этом мы должны винить себя, Милдред, потому что позволили ему слишком долго пробыть в Англии.
- Уверяю тебя, мы просто избаловали его. Но мы так старались заставить его перемениться. - Голос ее дрожал. - Я боюсь, с ним может случиться что-нибудь во время этой экспедиции в Канаду. В таком деле мужчине необходимы самоконтроль и решительность, а мы с тобой знаем, что Джеффри недостает ни того, ни другого. Он такой легкомысленный и несообразительный. Его же убьют.
Эндрю печально улыбнулся.
- Иногда забота о самосохранении меняет солдата. Только на это я и надеюсь. Джеффри еще не мужчина. Он ребенок-переросток, и я включил его в отряд только потому, что эта кампания поможет ему оценить свои силы. Однако могу сказать откровенно, его мастерство стрелка сделает его ценным членом отряда. Конечно, риск есть, но я охотно иду на это. Теперь я прошу и тебя согласиться рискнуть, и знаю, что тебе это ужасно трудно. В конце концов, это ты произвела его на свет, и ты воспитывала его все эти годы, несмотря ни на что.
- Что это за риск?
- Если мы потерпим поражение, а это вполне может произойти, твоя первая реакция будет легко предсказуема. Только сильный может выжить в таком опасном походе, который нам предстоит. Может быть, ты окажешься не в состоянии простить себя - или меня - если с Джеффри что-то случится. Может, тебе даже покажется, что это мы послали его на смерть.
Милдред смотрела в огонь, непроизвольно теребя крошечный носовой платок.
- Если ты слишком боишься, дорогая, или сама эта идея настолько пугает тебя, я вычеркну его имя из списка. Я оставлю его в отряде, только если мы с тобой придем к соглашению.
Она с чуть заметной улыбкой посмотрела на мужа.
- Тебе не приходило в голову, что прежде всего я буду тревожиться о тебе, Эндрю? Ты рискуешь собственным здоровьем и жизнью, но воспринимаешь это спокойно, потому что должен идти. Вот почему я не буду возражать.
