- Тебе не приходило в голову, что прежде всего я буду тревожиться о тебе, Эндрю? Ты рискуешь собственным здоровьем и жизнью, но воспринимаешь это спокойно, потому что должен идти. Вот почему я не буду возражать.
- Правда?
Она прикусила нижнюю губу и покачала головой.
- За двадцать лет замужества я ни разу не становилась между тобой и службой, и не намерена делать этого теперь. Мы отказались от бессмысленного прозябания в Англии, чтобы помочь создать здесь новую цивилизацию. Мы затратили слишком много сил и слишком многим пожертвовали. А теперь, когда все, чего мы добились, оказывается под угрозой, я не думаю, что у тебя есть выбор. Ты нужен в отряде, как и Билл Пепперелл. Никто не сможет заменить ни его, ни тебя. Так что ты отправишься -несмотря на все мои страхи - с моим благословением и любовью.
Муж подошел к ней, наклонился и поцеловал.
Милдред подняла руку и кончиками пальцев коснулась его щеки. Глаза ее светились, и Эндрю понял, как возросла за прошедшие годы их любовь. Боясь оказаться слишком сентиментальным, он сделал шаг назад и отвел руки за спину.
- Да или нет? Я беру Джеффри в Квебек?
Милдред задумалась.
- Я хотела рассказать тебе кое-что. Я много думала об этом белом индейце. Если Ида Элвин права, он сын тех людей, которые погибли здесь, в форте Спрингфилд во время великой резни. Как отличается его жизнь от той, какую он прожил бы, если б остался в Массачусетсе.
Эндрю не видел связи, но терпеливо ждал.
- Я тоже об этом задумывался.
- Всю жизнь он был дикарем, но какой он честный и благородный. Ренно обладает всеми теми качествами, которые мы хотели бы видеть у Джеффри. Как я была бы горда и счастлива, будь у меня такой сын.
Он кивнул.
- Не знаю, может, Джеффри уже поздно меняться. Я даже не знаю, способен ли он оценить свои поступки, Эндрю. Но - если дикая природа сделает из него мужчину, если опасности и ужасы похода послужат к его благу - возьми его с собой. Если он умрет, это будет невосполнимая утрата для нас с тобой, но, может быть, он останется жив. Так что стоит рискнуть. Да, я вручаю его тебе, и пусть он станет таким сыном, о котором я всегда мечтала.
В форте вновь прибывшие добровольцы прежде всего являлись на доклад к лейтенанту Дональду Доремусу. Потом сержант Эйб Томас проверял их обмундирование. Кое-кто ворчал, потому что каждому приходилось нести груз в семьдесят пять фунтов, куда входило одеяло, смена обуви и белья, порох и боеприпасы, и походный рацион из вяленой говядины, муки и бекона.
По решению генерала Пепперела и полковника Вильсона пришлось отправляться без вьючных лошадей. Скорость и мобильность были решающими факторами, и милиция должна была не отставать от своих индейских союзников.
- Мы не солдаты, а животные, - жаловался Джеффри Вильсон.
Никто из его товарищей не осмеливался поддержать его, но все понимали, что поход будет нелегким.
После осмотра члены отряда вышли в общий зал выпить чашку чая и попрощаться со своими семьями и друзьями, которые пришли проводить их. В камине пылал огонь, и несмотря на ранний час в форте собралось двести пятьдесят человек со всей округи. Родители, братья и сестры, жены и дети разбились на маленькие группки, окружив своих любимых. Говорили тихо, учитывая торжественность и напряженность ситуации.
Кое-кто удивился, увидев здесь же Нетти, рыжую шлюху. Она должна была попрощаться с теми добровольцами, у которых не было родственников. Хотя они не были знакомы, девушка заговорила с молчаливым Томом Хиббардом и тепло приветствовала еще троих, хотя всего один из них был ее клиентом.
Обадия Дженкинс, вместо формы одетый в кожаный костюм, со шпагой и пистолетом за поясом, переходил от группы к группе, предлагая утешение тем, кто находился на грани срыва. Потом он заметил девушку с блестящими светлыми волосами, вошедшую в зал, и поспешил к ней.
- О. - проговорил священник, чувствуя, что обычные слова не идут на язык, - как неожиданно...
Дебора Элвин тоже была не в своей тарелке.
- Я поняла, что не могу не проводить вас, даже хотя до сих пор не понимаю, почему человек, занимающий такое положение, должен идти на войну.
- Я иду потому, что принципы, которыми я дорожу, для меня важнее, чем комфорт и безопасность.
- Вы уже говорили мне это в тот вечер. - Дебора вздохнула, с невольным восхищением в глазах. - Вы уже дважды побывали в земле сенека, так что имеете некоторое представление о том, что ждет вас впереди. Я - я не завидую вам.
- Честно говоря, я и сам себе не завидую, просто делаю то, что должен. Так что я чист перед собой.
Дебора помолчала.
- Не будет ли излишним просить Божьего человека беречь себя?
- Божий человек такой же, как и остальные. Он радуется и растроган, когда кто-то - кто дорог ему - заботится о нем.
Светлые глаза Деборы расширились.
Внезапно Обадия Дженкинс взял ее за руку и отвел в небольшую нишу, которую полковник использовал как столовую, если приезжал кто-то из высокопоставленных офицеров.
- Я хотел говорить с вами об этом только после возвращения из Квебека, но потом подумал, что лучше обсудить это прямо сейчас.
Обадия чувствовал, что начинает нервничать, и старался говорить как можно спокойнее.
- Я беден, Дебора, и никогда не стану богачом. Пройдут годы, прежде чем прихожане будут платить мне столько, что я смогу отказаться от работы на ферме. И все же я прошу вас разделить мою судьбу. Обещаете ли вы стать моей женой, когда я вернусь?
Девушка была потрясена.
- Благодарю вас, Обадия, - прошептала она. - Вы не знаете, что для меня означает ваше предложение. Но я не могу его принять.
Священник замер.
- Вовсе не из-за вас самого, - торопливо добавила она. - но из-за моей собственной слабости. Мое прошлое не позволяет мне стать женой священника.
Обадия улыбнулся, потом выражение его лица опять стало серьезным.
- До меня доходили сплетни о вашей жизни в городе сенека. Меня не волнуют эти рассказы, независимо от того, правдивы они или нет. Я не знаю и не хочу знать, что там произошло. Вы сделали то, что вынуждены были сделать, ради спасения своей жизни, и я с гордостью предлагаю вам свое имя.
На глазах Деборы выступили слезы.
- Я и сам не святой. Когда-нибудь я расскажу вам о том, о чем никто не знает и не подозревает здесь, в Новом Свете. Я оказался в Массачусетсе после того, как в Англии хладнокровно убил человека.
Дебора с удивлением ощутила, как чувство преданности переполняет ее.
- Я уверена, у вас была на то причина. И это не изменит моего мнения о вас. Я уважаю и почитаю вас более, нежели всех остальных.
Глаза Обадии сияли.
- Почет и уважение - прекрасные чувства. То же самое испытывает ваша тетушка или, скажем, миссис Вильсон. Но я испытываю по отношению к вам еще и другое. В те долгие месяцы, что вы провели в земле сенека, когда никто не знал, живы ли вы, я понял, что люблю вас.
Дебора покраснела.
- Я не могу утверждать, что думала о вас больше, чем всегда, пока находилась среди индейцев, и так было до тех пор, пока я не вернулась домой и не начала смотреть на вещи в новом свете, и не поняла, насколько вы превосходите других мужчин.
Он дружески взял ее за руку.
- Вы говорите, что полюбили меня?
Дебора кивнула.
- Я сейчас же объявлю о нашей помолвке. - Обадия поцеловал ее.
И когда губы их соприкоснулись, Дебора поняла, что это ее мужчина, который был создан для нее и с которым она хотела бы провести остаток дней своих. Обстоятельства и чувство благодарности заставили ее стать любовницей Ренно, и хотя она признавала, что желала его так же, как он ее, физическая близость была единственным, что их связывало.
Они с Обадией радостно улыбались друг другу. Священник снял с мизинца левой руки золотое кольцо и надел ей на правую руку.
- Это наследство моей матери. Я прошу тебя носить его до тех пор, пока я не куплю более подходящее в Бостоне. Боюсь только, пройдут годы, прежде чем я смогу позволить себе эту роскошь. Так что скорее всего тебе придется носить его всю оставшуюся жизнь.
- Это единственное кольцо, о котором я мечтала, - ответила Дебора, снова оказываясь в его объятиях.
Молодые люди вернулись в общий зал. Тетушка Ида сразу поняла, что они уже обо всем договорились. Радостная и оживленная, она подошла к племяннице. Оба поцеловали ее, и впервые в жизни миссис Элвин не нашлась, что сказать.
Приехали Эндрю и Милдред Вильсоны, попрощавшиеся у себя дома, и лейтенант Доремус собрал отряд.
Мужчины образовали двойной ряд, лейтенант и сержант стали замыкающими.
Полковник Вильсон занял место во главе шеренги, Том Хиббард встал рядом с ним. Несмотря на повышение, совпавшее с годовщиной службы в милиции, и, что еще важнее, с окончанием контракта, он выглядел таким же мрачным и одиноким, как всегда.
Нетти жалела его и одарила самой ласковой улыбкой. Она не знала, что он все еще скорбит по жене.
