В это время Эндрю Вильсон со своим отрядом, также используя индейские лыжи, прошел через Нью-Гемпшир, встретиться с генералом Пепперелом и его отрядом закаленных в боях ополченцев. Как и индейцы, солдаты не испытывали затруднений с продовольствием.
Однажды вечером, когда командиры собрались у костра, Пепперел заговорил о том, что его беспокоило больше всего.
- Очень жаль, что мы не договорились встретиться с индейцами в каком-то конкретном месте, Энди. Этот лес тянется бесконечно. Мы даже не можем определить, где мы находимся - в Массачусетсе или в Канаде. Будь я проклят, если представляю, как мы с ними встретимся.
Вильсон уверенно улыбнулся.
- Я верю Гонке. Я сказал ему, в каком направлении мы будем двигаться, и он просил нас остановиться и разбить лагерь на шестой день пути. Он сказал, что найдет нас, и не сомневаюсь, что так оно и будет.
Отряд последовал отданному приказу, и вечером шестого дня колонисты остановились лагерем на берегу небольшого озера. Кое-кто прорубил во льду проруби и принялся ловить рыбу, а на следующее утро отправились на охоту, вернувшись к полудню с богатой добычей. Теперь отряду хватило бы продовольствия на несколько дней.
Во второй половине дня сомнения Пепперела рассеялись с появлением разведчиков онейда, а часом позже на место прибыл весь отряд ирокезов. Казалось, индейцы без труда перенесли тяжелый поход. Они разложили костры в нескольких сотнях футов от колонистов, и все же не выказывали никакого предубеждения, хотя обе группы не смешивались между собой.
В тот же вечер Гонка, Сун-а-и и Ренно ели жареную оленину и вареные коренья у костра Пепперела и Вильсона. Вожди обсуждали общие планы.
- Мне кажется, нам стоит остановиться подальше на восток от деревни, которую французы называют Монреаль. Проще было бы спуститься по реке Святого Лаврентия, но тогда нас могут заметить враги. Река для них главная линия связи, и на ней всегда оживленное движение, независимо от времени года.
Гонка кивнул.
- Деревья, которые зимой остаются зелеными, укроют и спрячут нас. Не нужно выходить из леса, пока мы не подойдем к городу французов.
- Есть еще одна проблема, - вмешался Эндрю Вильсон. - Квебек находится на противоположном берегу, а река в том месте очень широка, и на ней много плавучих льдин. Как мы сможем перебраться через реку?
Гонка и Сун-а-и посовещались вполголоса между собой, а потом попытались объяснить свое предложение. Колонисты не понимали индейских слов, и Ренно взялся переводить.
- В другое время года, - сказал Ренно, - мы бы сделали индейские лодки - каноэ. Но лед на реке очень опасен. Так что мы свяжем бревна в плоты и пересечем реку на них. Но еще придется сделать весла, чтобы они шли туда, куда нужно.
Пепперел все еще сомневался.
- Не представляю, как мы сможем перебраться через реку Святого Лаврентия под самым носом французского гарнизона, особенно если воспользуемся плотами. Они встретят нас на месте высадки.
Гонка даже не стал ничего объяснять.
- Враги, - спокойно сказал он, - не увидят ирокезов или англичан.
Пепперел недоверчиво взглянул на него.
- Я не могу посылать на гибель сотню наших лучших людей. Я останусь при своем мнении до тех пор, пока своими глазами не увижу ваше чудо.
На следующее утро отец приказал Ренно остаться с полковником Вильсоном. Колонисты были более опытными стрелками, в отличие от индейцев, но очень немногие из них умели вести себя в девственном лесу.
Скорость продвижения отряда резко снизилась, потому что колонисты не могли идти в том же темпе, что ирокезы. Ренно морщился, когда тяжелые сапоги ополченцев со стуком ударяли по земле и льду. Они топочут, словно стадо испуганных бизонов, подумал он, и к концу первого дня совместного похода подошел к отцу.
- Англичане не умеют ходить тихо. Гуроны и оттава непременно услышат нас, когда мы подойдем ближе к городу французов.
- Значит, мы пойдем медленнее, - отвечал Гонка. - И ты скажи Виль-сон, что его воины должны ступать тише.
Ренно передал послание, и ополченцы старались ступать как можно тише. За исключением нескольких охотников, английским колонистам недоставало многолетних тренировок, позволявших ирокезам скользить по лесу, словно привидения.
Чтобы избежать лишних сложностей, Гонка изменил первоначальный план. Двадцать пять разведчиков онейда широким кольцом окружили колонну, и если б они обнаружили хотя бы небольшой отряд гуронов или оттава. то подали бы знак криком совы. Как только раздастся сигнал тревоги, весь отряд должен остановиться и хранить абсолютную тишину.
По просьбе Гонки Пепперел приказал ополченцам ни при каких обстоятельствах не применять огнестрельное оружие. Ирокезам пришлось взять на себя обязанности охотников.
Ренно все больше проникался симпатией к колонистам. Несмотря на все недостатки, они были мужественными людьми. Они никогда не жаловались на тяготы долгого пешего пути и холод. Они привыкли к другой пище, но спокойно ели жареную дичь и вареные коренья, и даже к концу дня не сбивались с шага.
Постепенно Ренно сблизился с Томом Хиббардом. Недавний слуга, намного превосходивший по возрасту большинство своих товарищей, обладал неистощимой энергией. Ренно знал, что он будет надежным товарищем в бою.
Еще Ренно очень нравился лейтенант Дональд Доремус. Хозяин гостиницы, такой приветливый в форте Спрингфилд, оказался совсем иным в походе, непрестанно продвигаясь вдоль строя, подбодряя людей и одергивая тех, кто забывался и начинал говорить слишком громко. Он тоже, казалось, не знал усталости, и первым вставал каждое утро, первым принимался раскладывать костры.
Некоторые ополченцы держались с ним замкнуто, но Джеффри Вильсон оставался единственным, кто выказывал свою вражду открыто. Ренно не хотел затевать ссор и старался обходить его стороной.
Эйб ревновал к тому, что он слышал или о чем догадывался об отношениях воина и Деборы, и делал вид, что они незнакомы. Ренно терпел это, надеясь, что за время похода какое-нибудь событие поможет возобновить былую дружбу.
Однажды во второй половине дня онейда, которые шли впереди колонны, прислали весть, что до реки святого Лаврентия осталось меньше половины одного дневного перехода. Отряд остановился, двадцать пять могавков отправилось к онейда, а Гонка и генерал Пепперел запретили людям разводить костры.
Впервые ирокезы и колонисты работали плечо к плечу, вырубая и обрабатывая стволы деревьев, и через двадцать четыре часа было готово двадцать плотов, каждый из которых мог выдержать двадцать человек. Потом могавки, очень хорошо умевшие путешествовать по рекам, принялись делать весла.
Воины и колонисты перекусили холодным мясом, и индейцы с удивлением услышали, как ополченцы выражают недовольство. Многим из них еще только предстояло научиться жить в девственном лесу.
Только теперь Гонка объяснил свой план.
- Еще несколько дней, прежде чем пойдет снег, воздух будет очень влажным. Ночью особенно. Так что нужно дождаться такой ночи. Тогда даже самые опытные воины гуронов не заметят нас. Могавки переправят нас через реку, и мы войдем в большой дом врага прежде, чем он об этом узнает.
Пепперел и Вильсон переглянулись. Густой туман был обычным явлением в этой части света, особенно в окрестностях реки Святого Лаврентия. Все зависело только от того, удастся ли могавкам переправить их через реку.
- Это будет нелегко, - сказал генерал. - течение сильное, и если плот наткнется на плавучую льдину, то скорее всего утонет.
- Да, риск огромный, - ответил Эндрю Вильсон, - но другого выхода у нас нет.
Часть онейда вернулись к реке ждать наступления подходящей погоды, а часовые заняли их место. Если б французы и их союзники индейцы узнали, что четыре сотни вооруженных солдат подошли так близко к столице Новой Франции, кампания потерпела бы поражение, даже не начавшись.
Шли дни, и напряжение среди воинов, которым нечего было делать в ожидании подходящей погоды, возрастало. Индейцы держались с обычной выдержкой, и многие солдаты Пепперела удивлялись Ренно, часами сидевшему скрестив ноги, не обращая внимания на неудобства, погруженному в размышления.
На третий день ожидания двое гуронов прошли в непосредственной близости от лагеря в сторону Квебека. Онейда подали знак. Сун-а-и собрал небольшой отряд, чтобы отрезать гуронов.
Ополченцы обрадовались при звуках схватки, но хранили молчание. Генерал Пепперел опасался, что гуронам удастся скрыться в подлеске.
Через некоторое время Сун-а-и и его воины появились так же бесшумно, как исчезли. Свежие скальпы свисали с поясов двух воинов, а в руках их были луки, стрелы и металлические ножи погибших гуронов. Сун-а-и с торжествующим видом смотрел на подошедших Пепперела и Вильсона.
Но даже этот случай не снял напряжение. Другие вражеские воины могли незамеченными проскользнуть сквозь цепь часовых, и кампания оборвалась бы, не начавшись.
