В этот момент, то есть спустя десять дней после Хаттина, произошло новое событие: 14 июля 1187 г. маленькая пизанская или генуэзская эскадра, приплывшая из Константинополя и ускользнувшая из рук мусульман возле Акры, прошла под сводчатыми вратами, которыми запирался вход в тирскую гавань. На ее борту находился крупный барон с Запада: им был маркграф Конрад Монферратский, дядя Балдуина V, который оставил родину в 1185 г., чтобы присоединиться, к своему племяннику, и провел два года при дворе византийского императора, где играл значительную роль. Прибытие этих кораблей (это были две галеры), рыцарей из свиты Конрада и самого маркграфа, энергичного вождя, который привез с собой большие богатства, в корне изменили ситуацию. Зажиточные горожане Тира упросили Конрада принять командование обороной города.
Этот амбициозный барон, наполовину немец, наполовину итальянец, не колебался: как и Бальану в Иерусалиме, ему потребовалась полная уверенность в своих бойцах, иначе говоря, оммаж от них; но он пошел гораздо дальше: он потребовал от жителей клятвенно признать его сеньором города и поступить так же в отношении его наследников, что и было теми выполнено. Рено Сидонский, представитель сирийских баронов, которые при таком повороте событий оказывались лишенными своих владений, бежал из Тира вместе с тирским кастеляном, опасаясь, как бы Конрад не наказал их за переговоры с Саладином. Сам султан появился перед Тиром некоторое время спустя и нашел свое знамя во рву. Он предложил Конраду освободить его отца, старого маркграфа Монферратского, попавшего в плен при Хаттине, в обмен на капитулярию города. Конрад отказался, и Саладин, не настаивая, пустился в дорогу к Аскалону: он утратил преимущество, которое ему могла дать немедленная атака на Тир.
Конрад не терял времени даром: он приказал вырыть ров, который преграждал перешеек, отделявший город от суши, починил стены и призвал новых защитников: гарнизоны городов, которые капитулировали перед Саладином, нашли пристанище в Тире. Кроме того, Конрад замыслил создать из Тира итальянскую колонию, чтобы заинтересовать купцов из разных стран в обороне города, подтвердив и расширив пожалования Раймунда III. Один генуэзец, Ансальдо Бонвичини, стал кастеляном города; пизанцы получили от Конрада подтверждение дарений, сделанных им Балдуином III и Раймундом Триполийским, а также целый квартал из королевского домена, с поместьями в пригороде (октябрь 1187 г.) и привилегиями различного рода. Барселонцы обрели зеленый дворец, поместье, пекарню и торговые привилегии, так же как и марсельцы, жители Сен-Жилль[-дю-Гард] и Монпелье (октябрь 1187 г.). Конрад даже пообещал пизанцам имущество в Яффе и Акре, а также владения Жослена III. Он повел себя как «наместник заморских королей»{254}, не считаясь с правами прежних владельцев: можно отметить, что он особенно пользовался имуществом сторонников Лузиньяна (как это уже делал Раймунд III?), тамплиеров и Жослена, чтобы наделить им итальянцев, своих соотечественников. Итальянцы же, в свою очередь, оказали ему весьма активную поддержку, рассматривая защиту Тира как «сделку»; компания пизанских купцов, Вермильони, выторговала себе в обмен на участие в обороне Тира огромные привилегии в Тире и Акре и часть «сеньории Жослена» с Шато-дю-Руа{255}.
Этот вариант защиты увенчался полным успехом: когда после захвата Иерусалима Саладин прибыл осаждать Тир, то не смог разместить свои осадные орудия на узком перешейке. Конрад же приказал построить подвижную батарею, «barbotes», которая обстреливала арбалетными стрелами мусульманские отряды{256}. Египетский флот выслал к Тиру двенадцать галер: Конрад заманил из них пять в гавань, затем натянул цепь, преграждающую туда вход и захватил корабли противника: уравняв таким образом силы, он направил свои семь галер против мусульманских, пятеро из которых были выброшены на берег, а две бежали к Бейруту. Хотя буря на море и помешала подходу подкреплений, присланных Раймундом III Триполийским (десять галер с рыцарями и провиантом), Саладин, после своей неудачи на море (30 декабря 1187 г.) в ночь на 1 января снял осаду, которая продлилась два месяца. С этого момента защитники Тира и мусульмане сходились только в стычках, часто необычайно кровопролитных, особенно в 1189 г.{257}.
Сирийские бароны, по примеру Раймунда III, не оставили Конрада в одиночку продолжать борьбу: до этого Триполи был центром франкского сопротивления; но постепенно все, что осталось от вооруженных сил Иерусалимского королевства, объединялось вокруг Тира. В октябре 1187 г. там можно было увидеть архиепископов Цезарии и Назарета, епископа Сидона, великих прецепторов тамплиеров и госпитальеров, предводителей их орденов, приора Сен-Жилля, приведшего с собой подкрепления из командорств госпитальеров с юга Франции, Готье Цезарейского, Гуго и Рауля Тивериадских. На следующий год к ним присоединились Рено Сидонский и Пейен из Хайфы. Конрад со своим окружением и прообразом правительства (его сенешаль, «канцлер и нотарий»), выступил в роли регента королевства{258}, но его положение было непрочным. «Сеньор Тира», силой узурпировавший королевский домен, подчинится ли он королю Ги, когда тот обретет свободу, или же отвергнет положение вещей, существовавшее до Хаттина? В который раз участникам крестового похода предстояло либо влиться в ряды жителей латинской колонии на Востоке, либо относиться к «пуленам» как к придатку оккупационной армии и пренебрегать их правами; начнут ли крестоносцы с «табула раза», восстанавливая «латинское королевство» или же согласятся признать незыблемыми права сирийских баронов, приобретших их в силу долгого владения и не прекращаемой борьбы против ислама?
II. Осада Акры: Конрад I против Ги де Лузиньяна
Крестовый поход — третий крестовый поход — не заставил себя ждать. Можно представить, какой резонанс вызвала на Западе, столь долгое время остававшемся глухим к призывам франкского королевства на Востоке, весть о поражении при Хаттине и падении Иерусалима. Бароны, уцелевшие после разгрома, первыми в письме известили христианский мир. Позднее Конрад послал архиепископа Тирского к папе, чтобы ускорить прибытие вспомогательных войск.
Вильгельм II, король Сицилии, был первым из государей, кто взялся за оружие. В тот момент он воевал с Византией, но тут же заключил с ней мир, чувствуя себя отчасти повинным в падении Иерусалима: ведь он в течение двух лет, дабы пополнить свою армию для войны с Василевсом, нанимал к себе на службу паломников, которые прибывали в итальянские порты для отправки в Святую Землю, тем самым лишив латинское королевство значительного числа «наемников». Как только наступил благоприятный сезон, король отправил графу Триполи (Боэмунду IV) маленькую эскадру с двумястами рыцарями на борту, чье прибытие спасло Триполи от Саладина. В августе 1188 гг. из Сицилии прибыли еще 300 рыцарей, и Вильгельм подготовил крупную экспедицию, которую намеревался лично возглавить на Востоке. Но он решил дождаться подхода англичан, чтобы выступить вместе с ними: смерть нарушила его планы в 1189 г., незадолго до прибытия англичан, которые приплыли только в сентябре 1190 г. Наследник Вильгельма, Танкред Леккский, столкнулся с проблемами наследования и не смог присоединиться к армии крестоносцев{259}. Короли Франции и Англии, официально принявшие крест в январе 1188 г., тут же начали воевать между собой и лишь летом 1190 г. Филипп-Август и Ричард Львиное Сердце пустились в дорогу к Сирии (потеряв шесть месяцев в Сицилии). Фридрих Барбаросса, находившийся на вершине могущества (в 1183 г. ему удалось подчинить себе мятежные города Ломбардии), выступил в поход 11 мая 1189 г. с большой армией. При известии, что император одолел преграду, которой являлась сельджукская Турция, на Востоке началась паника: Саладин приказал разрушить укрепления многих сирийских городов, чтобы они не попали в руки немцев. Известно, что случай лишил крестовый поход его предводителя: 10 июня 1190 г. лошадь Фридриха поскользнулась при переправе в Киликии и ее седок утонул. Немецкий крестовый поход тут же полностью распался: сын императора Фридрих Швабский привел 7 октября под стены Акры только слабое подобие армии{260}.
Но отвоевание Святой Земли уже начал тот самый Ги, чье поведение было столь малоприятным; до 1187 г. он не успел проявить мужество, но доказал его в грядущей кампании. Освобожденный Саладином — который обещал отпустить его после падения Аскалона, затем Иерусалима — только в конце лета 1188 г., Ги поклялся уплыть за море и более никогда не подымать оружие против султана. После освобождения Лузиньян велел передать Саладину остроумный ответ — что он пересек морской пролив, отделявший Тортосу от островка Руад, и повесил свой меч не на пояс, но на ленчик седла: получалось, что не он, а его конь нес оружие!
