Папа находился в весьма тяжелом положении: Рим раздирался враждой партий, а за стенами его производил опустошения неприятель. Но, будучи человеком, полным мужества и стремления победить, а не уступить врагу, он избрал себе капитаном войск достославного Роберто да Римини и вызвал его в Рим, где собраны были все папские войска. Там папа объяснил ему, какой великой честью было бы для него, Роберто, выступив против королевских сил, вызволить Церковное государство из тяжкого состояния, в котором оно пребывало, какой благодарности заслужил бы он не только от него, ныне правящего папы, но и от всех его преемников, и как вознаградили бы его не только люди, но и сам господь бог. Достославный Роберто начал с того, что ознакомился с состоянием папских войск и с его военными приготовлениями, а затем посоветовал собрать как можно больше пехоты, что и было выполнено с величайшим тщанием и поспешностью. Герцог Калабрийский находился уже под стенами Рима и опустошал все кругом чуть ли не у самых ворот города. Это вызывало у римлян крайнее негодование, так что очень многие добровольно выражали желание присоединиться к достославному Роберто при освобождении Рима, каковых синьор этот принимал с изъявлением благодарности. Узнав об этих приготовлениях, герцог отошел на некоторое расстояние от города, считая, что если он не будет стоять под самым Римом, Роберто не решится атаковать его. Кроме того, он дожидался брата своего Федериго, которого отец направил к нему с новыми подкреплениями. Роберто, видя, что войск у него столько же, сколько у герцога, а пехоты даже и того больше, выступил боевым порядком из Рима и стал лагерем в двух милях от неприятеля. Герцог при столь неожиданном для него появлении противника понял, что надо или вступить в сражение, или, признав себя побежденным, бежать. Почти вынужденный к тому и не желая поступать, как не подобает королевскому сыну, он предпочел сражаться. Он повернулся лицом к врагу, каждая сторона расположила свои войска, как тогда было принято. Битва началась и продолжалась до полудня.[350]
В сражении этом проявлено было больше доблести, чем в какой-либо битве, происходившей в Италии за предшествовавшие пятьдесят лет, ибо в нем пало с обеих сторон более тысячи человек. Исход его оказался весьма славным для папства. Его многочисленная пехота наносила герцогской кавалерии такие удары, что принудила всадников обратиться в бегство. Герцог же не избежал бы плена, если бы сильный отряд турок, из тех, что были в Отранто, а потом поступили на королевскую службу, его не спас. После победы достославный Роберто вступил в Рим почти как триумфатор. Однако ему не пришлось долго вкушать славу, ибо день выдался настолько тяжелый, что он выпил слишком много воды и схватил болезнь, которая унесла его в несколько дней.[351] Останкам его по повелению папы устроено было почетнейшее погребение. Одержав эту победу, глава церкви поспешил отправить графа Джироламо в Читта-ди-Кастелло, дабы вернуть этот город мессеру Лоренцо, а заодно попытаться захватить Римини.
После смерти достославного Роберто остался лишь, малолетний сын его на руках у матери, и папа считал, что занять этот город будет нетрудно. Так оно и получилось бы, если бы эту женщину не защитили флорентийцы; они противопоставили графу силу столь грозную, что он так и не смог предпринять ничего успешного ни против Читта-ди-Кастелло, ни против Римини.
XXIV
Пока события развивались таким образом в Романье и в самом Риме, венецианцы захватили Фикероло,[352] войска их перешли через По, и лагерь герцога Миланского и маркиза Феррарского был в полном смятении, ибо Федериго, граф Урбинский, заболел и, повелев отвезти себя на излечение в Болонью, скончался.[353] Так что дела маркиза шли под гору, а у венецианцев с каждым днем все больше крепла надежда завладеть Феррарой.
Со своей стороны король Неаполитанский и Флоренция все делали, чтобы сломить упорство папы. Будучи не в состоянии сделать это силой оружия, они стали угрожать ему вселенским собором: император уже готов был созвать его в Базеле. Императорские послы, прибывшие в Рим, и наиболее влиятельные кардиналы, желавшие мира, в конце концов убедили и принудили папу подумать об установлении в Италии всеобщего замирения и единения. Папа, с одной стороны, уступая страху, с другой, убеждаясь, что чрезмерное усиление Венеции будет гибельно для Церковного государства и для всей Италии, согласился заключить мир с союзниками и послал своих нунциев в Неаполь, где и был заключен сроком на пять лет союз между папой, королем, герцогом Миланским и Флоренцией,[354] причем Венеции предоставлялось право присоединиться к нему. После заключения союза папа дал венецианцам понять, что им надо отказаться от захвата Феррары, но венецианцы на это не пошли и стали с еще большей решительностью готовиться к дальнейшим военным действиям. Разбив войска герцога и маркиза при Ардженте, они настолько близко подошли к Ферраре, что стали лагерем в парке маркиза.
XXV
Союзники сочли, что нет никаких оснований медлить с оказанием самой энергичной помощи этому владетелю и двинули на Феррару герцога Калабрийского во главе его собственных войск и папских. Флорентийцы также послали все свои силы, а для того чтобы согласовать военные операции, союзники в Кремоне устроили совещание. Туда съехались папский легат с графом Джироламо, герцог Калабрийский, синьор Лодовико, Лоренцо Медичи и еще многие другие итальянские государи. Все вместе они обсуждали дальнейшие способы ведения войны.[355] Считая, что лучше всего можно помочь Ферраре решительными действиями, они высказали пожелание, чтобы синьор Лодовико согласился объявить Венеции от имени герцога войну. Но тот уклонился от этого, опасаясь ввязаться в такую войну, какой ему не удастся так просто закончить. Поэтому решено было ударить по Ферраре всеми собранными войсками; и вот четыре тысячи тяжело вооруженных воинов и восемь тысяч пехотинцев выступили против венецианцев, имевших две тысячи двести тяжеловооруженных и шесть тысяч пехоты.
Союзники пришли к мнению, что прежде всего следует напасть на венецианский флот на реке По: они и сделали это у Бондено, рассеяли его, захватили более двухсот судов и взяли в плен мессера Антонио Юстиниани, командующего этим флотом.[356] Венецианцы, видя, что вся Италия против них, решили стяжать себе этим еще большую славу. Они пригласили к себе на службу герцога Лотарингского[357] с двумястами воинов и после уничтожения своего флота послали его с частью своего войска против неприятеля. Они велели также синьору Роберто да Сансеверино перейти с другой частью войска Адду, возглашая имя молодого герцога и вдовствующей герцогини Боны. Они надеялись, что таким образом им удастся вызвать переворот в Милане, где, как они считали, синьора Лодовико и его приближенных все ненавидят. Сперва этот ход вызвал в Милане опасения и заставил город вооружиться, однако дело кончилось далеко не так, как рассчитывали венецианцы, ибо то, на что синьор Лодовико сперва не соглашался, он теперь сделал, возмущенный этим брошенным ему вызовом.
Теперь маркизу Феррарскому оставили для обороны его владении четыре тысячи всадников и две тысячи пехотинцев. Герцог же Калабрийский вторгся сперва в землю Бергамо, затем Бреши и, наконец, Вероны и захватил почти всю округу трех этих городов,[358] причем венецианцы не смогли воспрепятствовать этому, ибо синьор Роберто со своими людьми с трудом едва отстоял три главных города. Со своей стороны маркиз Феррарский вернул себе большую часть своих владений, ибо действовавший против него герцог Лотарингский мог ему противопоставить только две тысячи всадников и тысячу пехотинцев. Так что лето 1483 года ознаменовалось для союзников немалыми успехами.
XXVI
Зима прошла без военных действий, но с наступлением весны они возобновились. Для того чтобы поскорее одолеть венецианцев, союзники собрали все свои войска в единый кулак и, если бы война велась, как в предшествующем году, они легко отняли бы у Венеции все ее ломбардские владения, ибо теперь у венецианцев было всего шесть тысяч всадников и пять тысяч пехоты против тринадцати тысяч всадников и шести тысяч пехотинцев, тем более, что срок найма герцога Лотарингского кончился, и он возвратился к себе. Но как бывает, там, где равные по власти начальники не могут поделить руководства, их распри часто дают победу врагу. Вследствие кончины Федериго Гонзага, маркиза Мантуанского,[359] на чьем влиянии держалось согласие между герцогом Калабрийским и Лодовико Сфорца, между этими двумя принцами начались трения, каковые породили взаимную зависть. Джован Галеаццо, герцог Миланский, находился в том возрасте, когда мог бы уже взять в руки бразды правления, а так как он женился на дочери герцога Калабрийского,[360] последний хотел, чтобы государством правил не Сфорца, а его зять. Лодовико же, зная об этом, решил сделать все, чтобы помешать герцогу осуществить это желание. Венецианцы разведали об этом замысле Лодовико и решили воспользоваться благоприятным случаем, который, как они полагали, даст им возможность по их обыкновению возвратить себе через замирение все, чего их лишила война. Втайне они договорились с Лодовико о соглашении, которое и заключили в августе 1484 года.[361] Когда другие члены союза узнали об этом договоре, они крайне возмутились, особенно тем, что, как они убедились, им придется вернуть Венеции все отнятые у нее земли и оставить в их власти захваченные венецианцами у маркиза Феррарского Ровиго и Полезину, да еще признать за ними право на все те преимущества, которыми Венеция с давних пор пользовалась в Ферраре.
