Ознакомительная версия.
Следовательно, если замеченная для XIV–XV веков форма действительно является традиционной, это и в самом деле патронимия. И нам нужно задуматься, почему она была выгодна боярскому обществу.
В том, что мы стоим на правильном пути, убеждают некоторые особенности планировки новгородских концов. Рассказывая о землевладении Мишиничей-Онцифоровичей в городе, мы заметили, что принадлежащий им комплекс усадеб со всех сторон окружен церквами, возникающими по инициативе владельцев усадеб. К району городских владений Мишиничей-Онцифоровичей примыкают четыре церкви: Сорока мучеников, Спаса, Козмы и Демьяна на Козмодемьянской улице, Саввы, образуя гнездо. Об одной группе церквей в Новгороде кем-то было сказано, что они «кустом стоят». Вот такой куст мы видим и вокруг усадеб Онцифоровичей. Но если внимательно рассмотреть план древнего Неревского конца, мы обнаружим на нем и другие подобные «кусты». К северу от комплекса изученных усадеб, на некотором расстоянии от них, имеется подобный же «куст» — церкви Козмы и Демьяна на Холопьей улице, Георгия, Якова и Мины. В том же конце существуют еще два подобных, но менее выраженных района. Не такие же ли это патронимии, как на Дмитриевской улице?
В этой связи интересно происхождение слова «конец». Мы привычно вкладываем в него значение окраины, части целого. Но в новгородских писцовых книгах при описании сельских местностей под словом «конец» подразумевают совокупность. «Концом» в них называется группа деревень, объединенных организационно, нечто вроде позднейшей «волости». Применительно к городским концам мы можем предположить, что ими называлась совокупность таких боярских гнезд, патронимии, изолированных одно от другого пустопорожними пространствами. А поскольку коней — обозначение изначальное, то, предполагая такой процесс, мы присутствуем при возникновении городской структуры Новгорода на заре образования этого города.
С развитием города пустопорожние пространства между первоначальными боярскими родовыми поселками застраивались. И самими боярами, и горожанами иных сословий. Здесь могло возникать и возникало городское землевладение иного характера. Отражением такой разницы, по всей вероятности, было существование рядом с кончанской административной системой в Новгороде сотенной административной системы. Концы объединяли боярские патронимии, а сотни — усадьбы горожан других сословий. Соответственно и посадник представлял бояр, а тысяцкий — начальник над сотскими — житьих, купцов и черных людей, сохранявших независимость. И хотя эти должности были представительными, бояре часто захватывали их, становясь сотскими и тысяцкими.
Почему же новгородские бояре культивировали патронимическую систему? Из истории Новгорода хорошо известно, что это был город, в котором на протяжении столетий не прекращалась вооруженная борьба. Но эта борьба даже в тех случаях, когда непосредственной ее причиной было классовое недовольство простых людей государственными порядками боярской республики, приобретала форму столкновения разных территорий Новгорода. Если борьба приводила к смене посадника, то в ходе столкновения на сторону наличных властей становился тот конец, родом из которого был правящий посадник. Другие концы выступали против него, выдвигая своих претендентов на этот пост. Концы Новгорода боролись друг с другом, создавая изменчивые блоки, а победителем в такой борьбе, в конечном счете, становилась та или иная группа бояр, утверждавшая своего ставленника на посадничьей степени. Во всех случаях конец выступал как цельная политическая единица.
Исследователей давно интересовал механизм политической борьбы в Новгороде. Была высказана, например, такая мысль. Разные районы города населяли люди разной социальной принадлежности. В одних местах жили бояре, в других купцы, в третьих ремесленники. Поэтому столкновение территорий отражает расстановку классовых сил в новгородском обществе. Эта мысль опиралась на особенности в названиях разных концов и улиц города. Полагали, что на Торговой стороне жили купцы, в Плотницком конце — плотники, в Гончарском конце — гончары, на Холопьей улице — холопы, на Щитной улице — ремесленники, изготовлявшие щиты, и т. д.
Археологические раскопки развеяли эту гипотезу. И на Торговой стороне, и на Холопьей улице открыты богатые боярские усадьбы, а следы ремесленного производства оказались характерными для любых участков древнего города. Более того, выяснилось, что и боярские хоромы, и ремесленные мастерские во многих случаях располагались на одних и тех же усадьбах. Иными словами, стало очевидным, что значительная часть простого населения Новгорода зависела от бояр больше, чем принято было думать. Эти люди не имели своих дворов, а вынуждены были жить на земле, принадлежащей боярам, составляя, таким образом, один из элементов боярской патронимии.
Патронимия была организацией политического единства боярского рода, а с помощью уличных и кончанских вечевых собраний — средством политического единства бояр целого конца. Но в то же время она препятствовала политическому объединению простого населения, например, ремесленников. Разделенное частоколами боярских усадеб и патронимических комплексов простое население было лишено возможности объединяться по профессиональному признаку. Именно поэтому в Новгороде не возникло ремесленных цехов, а купеческие организации объединяли лишь самых богатых купцов, уже превратившихся в феодалов.
Простое население патронимии испытывало, нужно думать, еще более сильный классовый гнет, нежели независимое население сотен, однако классовое недовольство боярских ремесленников и холопов всегда могло быть направлено их господами в нужное боярам русло. Вы недовольны условиями своей жизни, говорили бояре, но в ваших трудностях виноваты плохие правители. Их нужно свергнуть, а на их место посадить нас. Помогите нам в нашей борьбе за должность посадника или тысяцкого, а мы не забудем вашей помощи.
Схема народных восстаний в Новгороде на протяжении столетий однообразна. Простой люд поднимается на борьбу против усиления классового гнета, но, в конечном счете, оказывается помощником то одной, то другой боярской группировки, стремящейся утвердить во главе боярской республики своего ставленника. Таким образом, сама структура организации новгородского боярства препятствовала быстрому росту классового самосознания трудящегося населения. Лишь в XV веке, когда боярство в целом пришло к власти, организовав верховный орган республики с участием представителей всех патронимии, наступило всеобщее разочарование, направленное не против отдельных бояр, а против всего боярского сословия. Именно тогда впервые стали говорить обо всех боярах как супостатах «простой чади», о неправедном суде, об отсутствии закона. И тогда, в эпоху последнего столкновения боярского Новгорода с великокняжеской Москвой, республика бояр не нашла поддержки у «простой чади», отказавшейся воевать за своих господ.
Возвратимся теперь к берестяным грамотам. Уже в годы работ на Неревском конце территория находок древних берестяных писем раздвинулась далеко за пределы изучаемого раскопками квартала. В 1955 году грамоту нашли в Славенском конце Торговой стороны, на углу улиц Кирова и Первомайской. В 1956 году берестяная грамота найдена в Славенском конце, в котловане, выкопанном на углу улиц Большевиков и Московской. В 1958 году две грамоты нашел М. X. Алешковский при архитектурно-реставрационных раскопках у церкви Параскевы — Пятницы на Торгу. В 1959 году одну грамоту извлекли из строительного котлована на углу Садовой и Тихвинской улиц, в соседнем с раскопками квартале, а другую обнаружили около церкви Михаила Архангела на берегу Волхова в Славенском конце. В 1960 году еще одна грамота пришла из строительного котлована на Ильинской улице Славенского конца. В 1962 году берестяное письмо нашли в траншее у знаменитой церкви Петра и Павла в Кожевниках, в ближайших окрестностях Неревского крица. Наконец, еще две грамоты в 1957 и 1960 годах обнаружили в цветочных клумбах, земля для которых была взята из неустановленных с достаточной точностью мест. Шесть берестяных грамот из десяти найденных за пределами Неревского раскопа концентрировались в Славенском конце, демонстрируя тем самым и важные для нас особенности культурного слоя в этом районе Новгорода.
Отмеченное обстоятельство послужило одной из главных причин, окончательно определивших выбор нового участка раскопок, начатых в 1962 году и оконченных в 1967 году. Этот участок, имевший площадь около 800 квадратных метров, заложен в Славенском конце, на углу Первомайской и Ильинской улиц, в районе древней Ильиной улицы. Здесь исследовался мощный — до шести с половиной метров толщиной — культурный слой древнего городского района, расположенного в непосредственном соседстве с всемирно известной церковью Спаса на Ильине, сохранившей до наших дней гениальные фрески Феофана Грека, и рядом со Знаменским собором, основанном в XIV веке специально для хранения одной из главнейших новгородских реликвий — Знаменской иконы. Этой иконе легенда приписывала спасение Новгорода от войск Андрея Боголюбского в 1169 году.
Ознакомительная версия.
