В 16 в. правительством было произведено несколько пописов войска Вел[икого] княжества Литовского. Этот материал имел военное назначение. Но так как каждый шляхтич должен был с известного количества оседлых людьми служб или волок выставлять определенное количество всадников и сам выходить на войну, то по соотношению количества выставляемых всадников можно судить о размерах шляхтеского землевладения. Конечно, такое суждение надо принимать весьма условно, так как пописы далеки от желательной полности. Но все же относительные числа могут дать отчетливое понятие о предмете и во всяком случае не искажают истины.
Мы разработали первый попис войска, относящийся к 1528 г. и составленный при спокойных и нормальных условиях государственной жизни. Он дает картину величайшей дифференциации шляхетского землевладения. Надо только сделать оговорку, что в последних подсчетах мы берем не только белорусскую территорию, но территорию литовско-белорусскую, т. е. все Литовско-Русское государство за исключением Украины, которая весьма удобно выделяется из общего статистического материала. Выделять же Жмудь и Литву из белорусской области было не целесообразно в данном случае, даже невозможно и [при]вело бы к грубым ошибкам, да ввиду идентичности хозяйственной культуры это было бы не нужно.
Оказывается, что наверху всего шляхетского populusa этого юридически равного шляхетства стояло 26 крупных панов, и даже менее чем 26, потому что в это маленькое число входит 5 панов и вдов, т. е. таких владений, которые являются временными отрезками от крупных. Низы шляхты, как мы много раз отмечали, сходились с крестьянством и не имели совсем своих подданых. Подгоняемая правительством и крайней государственной нуждой, бельская и дорогицкая шляхта явилась под хоругви в 1568 г. в количестве 15 % пешей. Попис 1528 г. дает около 45 % подляшской шляхты, которая может выставить только группами, сообща, спольне 664 всадника на службу, т. е. один всадник приходился почти на 3–4 шляхетские семьи. Этот разряд шляхты или не имел совсем подданых или имел случайных огородников. Даже те, которые сами выходили на коне на службу, могли иметь не более 8 служб людей, т. е. приблизительно около 24 дымов, но в действительности далеко их не имели. Если эту мелкую шляхту отбросить из наших расчетов и взять только ту часть, которая имела не менее 8 служб крестьян, т. е. все же ввести в наши расчеты контингент восьми мелких владельцев, то картина распределения шляхетского землевладения будет такова. Попис 1528 г. дает 97,8 % шляхты мельницкой и дорогицкой земель, даже не выходившей на войну конно, но выставлявшей «сполна» скромное число всадников, так что приходилось по 3,5 шляхтича на каждого выставляемого коня. В Бельской земле почти то же: здесь только около 2 % выставляло скромное число всадников, остальные выходили «сами» на конях. Тот, кто выходил «сам» на войну, мог иметь менее 8 служб людей (около 24 дымов), но мог ничего не иметь, последнее было более обычным, чем первое. Все это такие низы шляхты, которых трудно назвать «помещиками», они имели своих людей, крестьян, огородников, или кутников, как и сами крестьяне, тоже имевшие, как увидим, нередко своих людей. Если всех этих земян-земледельцев подсчитать и выделить от имевших менее 8 служб крестьян, то получим такое соотношение для всего государства: первых, т. е. шляхты, сильно отделяющейся от крестьянства по своему экономическому базису оказывается больше половины (57,3 %). Над нею поднимается еще весьма значительная группа мелкопоместной шляхты. Это — шляхта, имеющая не менее 8 служб и не более 16. Только остальные 42,7 % всей шляхты могут быть по существу причислены к числу владельцев, пользующихся положением нетрудового элемента. Однако обладанье 8-16 службами крестьян, т. е. около 24–48 дымов при условиях тогдашнего хозяйства еще не давало зажиточности. Между тем эта группа, едва отделявшаяся от низов, составляла собою массу в три четверти всей группы, имевшей от 8 и более служб. Но она владела только 26 % крестьян всей этой группы: Далее возвышалась следующая за этим земянством группа, — это группа, имевшая не менее 16 служб крестьян и не более 24-х. Она составляла 10,7 % всего земянства и владела 7,0 % крестьянских служб. Это две наиболее многочисленные группы, все же мелкого земянства. В следующую группу мы отнесем владевших не менее 24 служб и до 80. Они составляют10,1 % всего земянства и им принадлежало 16,4 % крестьянских служб. Верхние ряды шляхты редеют количественно. Группа ее, владевшая не менее 80 служб, составляла всего 2 % (1,9 %) и владела 10,1 %. Еще более малочисленная группа земянства, владевшая от 180 служб до 400 составляла всего 0,8 % помещичьего класса и владела 8,8 % крестьянских служб. Наконец, верхушку земянства составляла очень маленькая группа внеповетовых панов, состоящая всего из 26 человек (всего 0,5 % всех земян) и владевшая 31,4 % всех крестьянских служб, т. е. третья часть крестьянских дворов, и следовательно и такая же часть всей частновладельческой площади принадлежала этой небольшой кучке высшего шляхетства. В состав ее входили кн. Слуцкий, Радзивиллы, Гаштольд, Остикович, Заберезинский, Ходкевич, Кезгайлович, Корсаки и немногие другие. Они в общей совокупности владели не менее 100,000 крестьянских дымов. Их владения приблизительно равнялись владениям самого богатого еще в то время землевладельца — самого господаря великого князя. Эта та именно кучка магнатов в 20 человек, которая фактически управляла государством. Она выставляла около четвертой или пятой части всего войска Великого княжества. Эта была сила экономически-физическая.
И такой порядок вещей не изменился до падения Речи Посполитой. Даже имена крупных магнатов мало переменились. Еще в 16 в. во время жадного расхвата господарских добр появилось на высоте несколько новых имен (Волович, Нарушевич) из числа финансовых дельцов, несколько старых фамилий распылилось. Но картина осталась прежняя. Мы не имеем за последнее время точных цифр, но мы хорошо знаем, что в эпоху Ливонской войны господарский скарб обеднел, потому что много имений из него уплыло, частью обусловлено, частью условно, потому что они оказались в залоге или в потомственном держании представителей все [той] же знати. Даже эпоха падения Речи Посполитой застала длинный список господарских держав, находящихся в залоге, все еще не выкупленных с момента их залога в 60-х годах 16 столетия.
Итак, дифференциация шляхты составляла характерную черту в течение всего изучаемого периода. Можно привести в пример список дымов шляхты Оршанского повета, относящийся к 1717 г. Здесь было мало крупных владельцев. Но зато картина мелкошляхетского землевладения представляется в полной мере. В самом деле, в этом повете 8-ми крупным владениям принадлежало немного более 1/2 всех дымов, считая на этот раз все виды владения, т. е. в том числе господарские столовые добры и земли клира. Это были владения от 100 дымов до 1400. Господарск[им] добрам в этом повете принадлежала примерно 1/4 часть дымов и немного менее 1/4 дымов принадлежала средним и мелким владельцам. Но при этом почти 90 % мелких владельцев, имевших всего от 1 до 10 дымов, владело только 3,4 % всех дымов. Но и в этой группе мелкопоместн[ой] шляхты доминирующую роль играла группа владельцев 1 дыма. Она по числу составляла более 1/2 числа всех мелких владельцев, а ей принадлежало всего 28 % дымов мелкой группы, т. е. около трети и 2,4 % всех крестьянских дымов в повете. Одним словом, самая многочисленная группа шляхетства была и самой бедной. Конечно надо еще помнить, что за ней стоит невыясненная нашим источником группа шляхетства, не имевшая ни одного крестьянского дыма.
§ 4. КРЕСТЬЯНСКОЕ ХОЗЯЙСТВО 16 в
Прежде всего, необходимо условиться относительно того, что разумеют наши источники под единицей крестьянского хозяйства.
В древнейшие время такими единицами были дворища, службы, дымы. Это были древнейшие единицы обложения, как для государственных целей, так и для частновладельческих. Дворища были расположены в Пинском крае, службы встречаются повсеместно, но дольше всего они сохраняются в Поднепровьи и в Подвиньи. Дымы, очевидно, разложившиеся дворища и службы, характеризуют западные волости и появляются повсюду там, где проявляется разложение старого хозяйства. Дворища и службы — весьма неопределенные единицы как по составу населения, так особенно по составу пашни и земельных угодий. Они противоположны волокам, которые представляют собою уже точные измеренные пространства пашен. Когда вводилось волочное измерение и крестьянам давались определенные участки, то оказывалось, напр., что из службы выходило от 2 до 10 волок. Количество населения службы тоже весьма неодинаково, от 1 до 18 дымов, т. е., иными словами, служба представляла собою иногда целый поселок, причем служба с 1–2 дымами — большая редкость.
По нашим вычислениям средний размер службы 3–4 дыма. И по количеству населения, по крайней мере мужского, службы весьма неодинаковы. Даже каждый дым представляет собою большею частью сложную семью, состоящую из родственников. Две трети дымов имеют 2–3 взрослых мужчин на каждый дым, около четверти [дымов] имеют от 4 до 7 муж[чин] на каждый двор и только 14 % по 1 муж[чине] на каждый дым. Итак, служба, состоит из сябров, она разбивается на несколько дымов, которые в свою очередь составляются из более близких родственников, а иногда с привлечением чужих. Буквально то же самое следует сказать о дворищах. В составе дворища от 1 до 23 дымов, но в среднем на него приходилось 5–6 дымов. По пространству занимаемой земельной площади оно при измерении давало от 1 до 50 волок земли. Что касается населения дворища и его состава, то надо помнить, что оно ничем не отличается от службы. Все это указывает на то, что старые службы и дворища в достаточной мере были снабжены пахотной землей и прилегающими к ней сенокосами, лесом и рыбными ловлями. Это старая форма хозяйства, в которой еще в сильной мере сохранились наряду с пашней, бортное, звероловное и рыболовное хозяйства. Оттого дани медовая, бобровая, куничная играют еще значительную роль в обложении крестьянских служб и дворищ.
