Восстановление епископств на землях вагров и оботритов
В 1148 году, уже на следующий год после заключения мира между князем Никлотом и саксонскими феодалами, архиепископ гамбургский Гартвиг решил восстановить Ольденбургское, Ратцебургское и Микилинбургское епископства, упраздненные во время восстания славян 1066 года. В 1149 году в епископы Ольденбурга был посвящен Вицелин, а епископом Микилинбурга (Мекленбурга) был поставлен Эммегард. Когда Вицелин прибыл в Ольденбург, где некогда (в середине прошлого века — прим.) находилась кафедра епископа, то увидел, что в Вагрии продолжали поклоняться славянскому богу Прове (возможно, Перуну — прим.). Проповеди нового епископа в подвластной Прибиславу части Вагрии оказались практически бесполезны [ {9}, кн.1, с. 232]. «И дал епископ деньги дровосекам на расходы по храму, и начали строить церковь у вала древнего города, куда по воскресеньям жители всей земли имели обыкновение собираться на рынок» [ {9}, кн.1, п. 69].
Генрих Лев, в свою очередь, желая утвердить свою власть, в том числе, над епископами, поставил условие, что епископы должны принять епископскую инвеституру из его рук. Но по Вормскому конкордату от 1122 года право назначения епископов принадлежало католической церкви совместно с императором. Настаивая на своем, Генрих «взял себе все десятины за этот год, которые полагались новому епископу, и не оставил от них никаких следов». Позже епископ Вицелин, несмотря на увещевания гамбургского архиепископа Гартвига [ {9}, кн.1, с. 235], уважил просьбу герцога, а взамен получил деревню Босау с Дулзаницей [ {9}, кн.1, с 232]. Сам Вицелин поселился на острове у села Босау (Бажово). Там же началось строительство церкви. В 1154 году «епископом в Ратцебург был назначен Эвермод (1154–1178), священник из Магдебурга». Генрих фон Бадевиде «отвел ему для поселения остров, расположенный возле замка (на озере Ратибор — прим.). Кроме того, он передал герцогу 300 мансов для пожалования их в обеспечение епископства»[ {9}, кн.1, п.77].
После смерти Вицелина, произошедшей в 1154 году, епископом Ольденбурга был назначен Герольд (епископ с 1155 по 1163 год — прим.). В начале 1156 года Герольд прибыл в Ольденбург. Город этот был совершенно пуст, не имел ни стен, ни жителей, только маленькую церковь, которую воздвиг Вицелин. Среди прихожан, кроме Прибислава и еще нескольких человек, никого из славян не было. Погостив два дня у Прибислава, Герольд направился дальше по Славии в гости к вельможе славян Тешемиру.
Далее, будет приведена цитата монаха Гельмольда из Босау, свидетеля описываемых событий 12 века. В документе сказано о богах славян, а также о едином языческом Боге славян, господствующим «над другими в небесах», о бережном отношении славян к священным рощам, о готовности оказать приют даже тем, кому угрожала «смертельная опасность»: «И случилось, что по дороге пришли мы в рощу, единственную в этом краю, которая целиком расположена на равнине. Здесь среди очень старых деревьев мы увидали священные дубы, посвященные богу этой земли Прове. Их окружал дворик, обнесенный деревянной, искусно сделанной оградой, имевшей двое ворот. Все города изобиловали пенатами и идолами, но это место было святыней всей земли. Здесь был и жрец, и свои празднества, и разные обряды жертвоприношений. Сюда каждый второй день недели имел обыкновение собираться весь народ с князем и со жрецом на суд. Вход во дворик разрешался только жрецу и желающим принести жертву или тем, кому угрожала смертельная опасность, ибо таким здесь никогда не отказывалось в приюте.
Славяне питают к своим святыням такое уважение, что место, где расположен храм, не позволяют осквернять кровью даже во время войны. Клятву они с большой неохотой приносят, боясь навлечь на себя гнев богов, ибо клятва у славян равносильна ее нарушению. У славян имеется много разных видов идолопоклонства. Ибо не все они придерживаются одних и тех же языческих обычаев. Одни прикрывают невообразимые изваяния своих идолов храмами, как, например, идол в Плуне, имя которому Подага; у других божества населяют леса и рощи, как Прове, бог ольденбургской земли, — они не имеют никаких идолов. Многих богов они вырезают с двумя, тремя и больше головами. Среди многообразных божеств, которым они посвящают поля, леса, горести и радости, они признают и единого Бога, господствующего над другими в небесах. Признают, что он, всемогущий, заботится лишь о делах небесных. Они (другие боги), повинуясь ему, выполняют возложенные на них обязанности, и, что они от крови его происходят и каждый из них тем важнее, чем ближе он стоит к этому богу богов» [ {9}, кн. 1]. Не останавливаясь на теме пантеона языческих богов славян, вероятно, следует отметить его схожесть с пантеонами богов арийских племен Индии, древней Греции, а затем и Римской империи, а также соответствие, рассмотренных ранее миграционных потоков с цивилизационным подъемам античного периода.
Гельмольд не забыл написать и об отношении саксонских священников, предков современных носителей «европейских ценностей», к славянским святыням: «Когда мы пришли в эту рощу и в это место безбожия, епископ стал увещевать нас, чтобы мы смело приступали к уничтожению рощи. Сам же, сойдя с коня, сбил шестом лицевые украшения с ворот. И, войдя в дворик, мы разрушили всю его ограду и свалили ее в одну кучу вокруг священных деревьев, и, подкинув огонь, устроили костер из множества бревен, однако не без страха, как бы на нас не обрушилось возмущение жителей. Но Господь покровительствовал нам».
Характерно и лицемерие саксонских священников, которые после надругательства над священной славянской рощей направились к славянскому вельможе Тешемиру и пользовались его гостеприимством: «После этого мы направили путь к пригласившему нас в гости. Тешемир („могущественный человек“ в Славии) принял нас с большой роскошью» [ {9}, кн1,п.83, с.248].
В ближайшее воскресенье на рыночной площади в Любеке епископ призвал славян отказаться от своей веры и принять христианство. В ответ Прибислав, князь вагров в вежливой форме отказал епископу, указав на дискриминацию славян, процветающие поборы в Вагрии, колонизированной саксами: «Государи наши так жестоко поступают с нами, что из-за платежей и тягчайшей неволи смерть кажется нам лучше, чем жизнь. Вот в этом году мы, жители этого маленького уголка, уплатили тысячу марок герцогу, потом столько-то сотен марок графу, и этого еще мало, ежедневно нас надувают и обременяют вплоть до полного разграбления. Как приобщимся мы к новой вере, как будем строить церкви и примем крещение, — мы, перед которыми ежедневно возникает необходимость обращаться в бегство? Но если бы было такое место, куда
