чтении одной книги по алхимии (которую дал ему некий шевалье из Анжу, ныне обвиняемый в ереси), в разговорах об алхимии и постановке соответствующих опытов в замках Анже и Тиффоже. Все остальное, а особенно вызов демонов и заключение договора с дьяволом, барон полностью отрицал (GR, 224–225). И, чтобы доказать свою невиновность, он предложил судьям прибегнуть к ордалии – испытанию каленым железом (GR, 225). Ничего удивительного в подобном предложении не было: как и любой другой человек знатного происхождения, Жиль де Ре имел право требовать, чтобы истинность его слов была доказана Божьим судом. Другое дело, что его представления о суде земном для середины XV в. выглядели несколько устаревшими [612], а потому предложение Жиля не было услышано, зато судьи в ответ приняли решение о применении пыток [613]. Двадцать первого октября барон был приведен в пыточную камеру, где внезапно стал «униженно просить» перенести испытание на следующий день, чтобы в промежутке «признаться в выдвинутых против него обвинениях так, чтобы судьи остались довольны и не понадобилось бы его пытать» (GR, 236). Посовещавшись, чиновники решили, что «из милости к обвиняемому они перенесут пытку на вторую половину дня, а если случайно Жиль признается… они перенесут ее на следующий день» (GR, 236–237). Таким образом, страх перед пытками заставил Жиля заговорить: он согласился со всеми предъявленными ему статьями обвинения [614] и на следующий день, 22 октября, вновь повторил те же показания – на сей раз, в соответствии с судебной процедурой, «свободно», «без угрозы пыток», «со слезами на глазах и с большим раскаянием» (GR, 241).
Двадцать пятого октября 1440 г. следствие по делу Жиля де Ре было закончено. Церковный суд приговорил его к отлучению. Суд светский, учитывая убийства «не просто 10, 20, но 30, 40, 50, 60, 100, 200 и более» детей, а также вооруженное нападение на замок Сен-Этьен, принял решение о смертной казни и конфискации имущества (GR, 296–297). Его слугам, Анрие и Пуату, был вынесен тот же приговор. Казнь состоялась на следующий день.
* * *
Обратим внимание на одно важное обстоятельство. В обвинениях, выдвинутых против Жиля де Ре, только одна часть могла быть действительно доказана – с помощью свидетельских показаний или вещественных улик. Алхимия, колдовство, чтение запрещенных книг, вызовы демонов, общение с еретиками и колдунами, попытки заключить договор с дьяволом – все эти атрибуты любого ведовского процесса никем и ничем не могли быть подтверждены. Но для церковного суда и суда Инквизиции доказательства в этом случае не требовались, поскольку подозреваемый изначально считался виновным – именно по этой причине так мало изменялись статьи обвинения на протяжении всего процесса [615]. (Илл. 34)
Другое дело – похищение, изнасилование и убийство детей. Эти преступления всегда находились в ведении светского суда, а потому и расследовались соответствующим образом. Впрочем, недостатка в свидетелях не было. Типичными можно назвать показания некоей Перронн Лоссар из городка Рош-Бернар, недалеко от Ванна:
«Примерно два года назад, в сентябре, сир де Ре, возвращаясь из Ванна, остановился в этом месте Рош-Бернар у Жана Колена и провел там ночь. Она (свидетельница. – О.Т.) жила тогда напротив таверны упомянутого Жана Колена. У нее был сын десяти лет, который ходил в школу и которого позвал к себе один из слуг сира де Ре по имени Пуату. Этот Пуату пришел поговорить с Перронн, прося ее, чтобы она разрешила сыну жить с ним, [обещая], что он прекрасно его оденет и что ему будет с ним очень хорошо… На что Перронн ответила, что у нее еще есть время подождать и что она не заберет сына из школы. Этот Пуату убеждал ее и клялся, что будет водить его в школу, и обещал дать Перронн 100 су на платье. Тогда она согласилась, чтобы он увел ее сына с собой.
Некоторое время спустя Пуату принес ей 4 ливра на платье. На что она заметила, что не хватает еще 20 су. Он это отрицал, заявляя, что обещал ей только 4 ливра. Она ему тогда сказала, что понимает теперь, что он не исполняет своих обещаний. На что он заявил, чтобы она об этом не думала и что он сделает ей и ее сыну еще много подарков. После чего он увел мальчика с собой, в таверну Жана Колена.
На следующий день, когда Жиль де Ре выходил из таверны, Перронн представила ему своего сына. Но сир де Ре ничего не ответил. Однако он сказал Пуату, который там тоже был, что этот ребенок выбран удачно и что он красив как ангел… И спустя некоторое время ее сын уехал вместе с Пуату и в компании с упомянутым сиром де Ре на маленькой лошади, которую Пуату купил у Жана Колена. С тех пор она не имела о нем никаких известий и не знала, где он находится. И она больше не видела его в компании сира де Ре, который потом проезжал еще раз через Рош-Бернар. И Пуату она тоже больше не встречала. А люди сира де Ре, у которых она спрашивала, где ее сын, отвечали, что он в Тиффоже или в Пузоже» (GR, 299–300).
Остальные свидетельские показания (а всего на процессе было заслушано 29 человек) казались практически идентичными рассказу Перронн. Могли меняться детали, но ключевые моменты оставались всегда одними и теми же:
– был мальчик (хороший, маленький, способный, похожий на ангелочка, беленький) [616];
– однажды он ушел (пасти овец; в город за хлебом; в школу; в замок за милостыней; его взяли в обучение; исчез без объяснения причин);
– больше родители его не видели (но кто-то от кого-то слышал, что он попал в замок сира де Ре) [617].
Схема построения свидетельских показаний совершенно ясно дает понять, что перед нами типичный фольклорный сюжет – описание обряда инициации, как он представлен в этнографических исследованиях или – что для нас особенно интересно – в волшебных сказках. Основные элементы данной повествовательной схемы, предложенные В.Я. Проппом [618], я смогла выделить и в свидетельских показаниях на процессе Жиля де Ре:
1. Обряд проходили юноши (при наступлении половой зрелости).
В свидетельских показаниях упоминались только мальчики, в возрасте от 7 до 18 лет. Всего, согласно показаниям родственников, «пропало» 24 ребенка; еще восемь числились пропавшими «по слухам». Присутствовали в рассказах и более интересные детали. Так, Жанетт, жена Гийома Сержана, проживавшая в Машкуле, показала, что из двух ее детей – сына восьми лет и дочери полутора лет – оставленных дома одних, пропал именно мальчик (GR, 304–305). В показаниях Тома Эзе и его жены, также из Машкуля, упоминался рассказ соседки, которая вместе с их сыном ходила в замок за милостыней. «И
