Сражение при Льянтаде
Война началась через три месяца после дружеской встречи обоих братьев-королей в Бургосе в присутствии Сида. Санчо и Альфонс договорились, когда и где сойдутся в бою их армии: сражение было назначено на 19 июля 1068 г. на границе обоих королевств — Кастилии и Леона, на полях Льянтады близ реки Писуэрги.
Битва там действительно состоялась, и в результате Санчо и его альферес Кампеадор обратили леонцев в бегство.
Перед сражением братья условились, что король-победитель получит королевство брата без дальнейшей борьбы; но Альфонс бежал в Леон и не подумал выполнять договоренности. Видимо, такое соглашение, придававшее бою, согласно германским обычаям, значение Божьего суда, определявшего, на чьей стороне правда, оказалось слишком архаичным, и в реальности сражение при Льян-таде не стало решающим. Альфонса оно отнюдь не сломило.
В том же 1068 г. Альфонс поссорился со своим братом Гарсией, королем Галисии, напав на мавританского эмира Бадахоса, который согласно разделу, произведенному Фернандо, был данником Галисийского королевства. Через три года, в 1071 г., Санчо и Альфонс, забыв на время о вражде, заключили соглашение и, низложив Гарсию, разделили королевство Галисию между собой.
Гольпехера. Бени-Гомесы
Это эгоистическое согласие между Санчо и Альфонсом продлилось очень недолго. Если верить одному из замечаний в кодексе Силоса, причиной нового разрыва стала завистливость Альфонса (в которой мы еще неоднократно убедимся, рассматривая его отношения с Сидом). Прежняя распря, не разрешенная при Льянтаде, разгорелась вновь, и оба брата снова назначили сражение — на первые дни января 1072 г., на полях Голытехеры.
Поля Гольпехеры, где должна была решиться судьба обоих братьев-соперников, простираются близ обширной долины реки Каррион; тремя лигами выше поднимался укрепленный город Санта-Мария-де-Каррион, столица графства, управляемого знатнейшим родом Бени-Гомесов.
Бени-Гомесами, то есть детьми Гомеса, мусульмане называли потомков и родичей знаменитого Гомеса Диаса, графа Салданьи, который был зятем прославленного графа Кастилии Фернана Гонсалеса и его альфересом приблизительно в 932 г. Потом эти Бени-Гомесы стали графами и правили, вероятно, территориями не только Салданьи, Льебаны и Карриона, но и другими; во все времена из этого рода выходили очень почитаемые графы. Эту семью, известную среди христиан под тем же арабским именем, хуглар — автор «Песни о моем Сиде» назвал знаменитой, говоря об «инфантах Карриона», которые через некоторое время коварно опозорят дочерей Сида:
Из рода они Bани-Гомес, правда.
Было в нем много достойных графов…
(Стих3443)7
Дядей этих «инфантов», то есть знатных юношей, был Педро Ансурес,8 воспитатель Альфонса VI. С 1068 г. он упоминается как глава рода Бени-Гомесов, граф — так же как его предки и родичи — Карриона, Салданьи и Льебаны, а также Саморы. При леонском дворе это был очень влиятельный рико омбре,9 и он еще лет пятьдесят будет очень сильно влиять на действия Альфонса VI, а также его дочери и наследницы. Воспитатель Альфонса был так же близок к леонскому монарху, как Сид — к кастильскому.
Таким образом, Бени-Гомесы отправлялись сражаться на земле собственного графства за судьбу Леонского королевства. Впервые в жизни Кампеадора они становились у него на пути.
В схватку с ними как альферес короля Санчо и вступил Сид, отличившийся на полях Гольпехеры больше всех прочих рыцарей, как говорит «История Родриго». О участии, которое принял альферес в этом сражении, у нас есть два сообщения; более достоверным мы считаем более раннее.
Сражение при Гольпехере. Кастильская версия
Первый сравнительно подробный рассказ об этом сражении мы находим в «Нахерской хронике (Сronica Najerense)», и составлен он лет через девяносто после описываемых событий. Он выдержан в поэтическом тоне и сообщает, что, когда в ночь перед схваткой войска встали лагерем при Гольпехере, король Санчо и крупнейшие его вассалы беседовали о леонской армии, намного более многочисленной. «Если их больше, — пошутил Санчо с юношеским бахвальством, — то мы лучше и сильнее; мое копье будет стоить тысячи рыцарей, копье Родриго Кампеадора — сотни». Но Родриго прервал эту фанфаронаду: «Что до меня, я утверждаю только, что сражусь с одним рыцарем, а дальше будь что будет». Напрасно король снова и снова пытался разжечь тщеславие Кампеадора, прося его пообещать схватиться с пятьюдесятью рыцарями, с сорока, с тридцатью, ну хотя бы с десятью: он так и не смог вырвать у Родриго других слов, кроме «Вступлю в бой с одним, и будь что будет». Когда рассвело, войска сошлись, потери были огромными, и случилось так, что Альфонс попал в плен к кастильцам, тогда как Санчо был захвачен леонцами. Оружие Родриго было сломано в битве, когда он увидел группу из четырнадцати леонских рыцарей, которые вели пленного дона Санчо, и закричал им: «Куда вы ведете нашего государя, когда ваш тоже в плену? Давайте отпустим того и другого королей». Но они, не зная о пленении дона Альфонса, отнеслись к Кампеадору с презрением. «Зачем ты, глупец, следуешь за своим пленным королем? Думаешь, ты в одиночку освободишь его из наших рук?» Родриго подзадорил леонцев, попросив у них копье, и они пренебрежительно воткнули в землю пику и двинулись дальше. Но Родриго схватил это оружие, пришпорил коня, чтобы догнать леонцев, с ходу поверг одного, мгновенно развернулся и свалил другого, ранил еще нескольких, освободил Санчо, дал ему трофейное оружие, и оба, уже вместе, обратили в бегство остальных, в результате чего вся битва вскоре завершилась в пользу кастильцев.
В основе этой истории, несомненно, лежит рассказ хуглара, на что явственно указывает использование диалога — прием, чуждый хроникам той эпохи, и что проявляется также в том, как искусно в рассказе расположены два отдельных эпизода описанного сражения: один из них переходит в другой, и их компоновка подчеркивает скромность и энергию героя, контрастирующих с высокомерием и неудачливостью его короля. Конечно, это один из эпизодов «Песни о Саморе», и он целиком рассчитан на то, чтобы прославить отвагу Сида и кастильцев, победивших леонцев, которые имели численное преимущество.
Позднейшая леонская версия
Вариант этого рассказа, где леонцы показаны в благоприятном свете, можно найти в хронике леонца Лукаса Туйского, написанной более чем через полтора века после сражения. Епископ Туйский не говорит, что леонцев было больше, а лишь о том, что битва была чрезвычайно жестокой и с обеих сторон в ней пало столько народа, что об этом нельзя вспомнить без скорби; наконец король Санчо и кастильцы бежали, покинув свой лагерь, но король Альфонс запретил своим преследовать беглецов. Тогда Родриго Диас воодушевил своего короля: «Галисийцы, — сказал он, — с твоим братом, королем Альфонсом, после победы спокойно спят в наших же шатрах; нападем же на них на рассвете и победим их». Санчо принял это предложение и, собрав, как мог, свое рассеянное войско, с первыми лучами солнца внезапно напал на беззаботных леонцев; те, будучи безоружными, потерпели поражение, и их король Альфонс был взят в плен в церкви Санта-Мария-де-Каррион.
Ни один из этих рассказов не приписывает Сиду предосудительных действий в сражении; тем не менее «сидо-фобы», упорно не желая читать исторических свидетельств, постоянно твердят, что Сид убедил короля Санчо Кастильского прибегнуть к низкой измене, чтобы овладеть Леон-ским королевством.
Санчо коронуется в Леоне. Альфонс и Бени-Гомесы изгнаны
Согласно любому из этих рассказов именно благодаря Кампеадору леонцы потерпели разгром под городом Бени-Гомесов; именно из-за него был низложен Альфонс.
Санчо провел своего брата в цепях по нескольким ле-онским городам и замкам, чтобы добиться покорности побежденного королевства, и сам, следуя древнему готскому обычаю, был помазан и коронован в Леоне 12 января 1072 г. Владыка Кастилии в третий раз завоевал королевский и императорский город: Санчо Великий, Фернандо Великий и Санчо Сильный один за другим утвердили падение леонской гегемонии и победоносное возникновение кастильской.
Альфонс, бывший король Леона, был отправлен братом в Бургосский замок, где к тому времени уже год томился в плену другой брат, Гарсия. Но инфанта Уррака, увидев, что ее брат, которого она любила без памяти, оказался в опасности, поспешила в Бургос, чтобы ходатайствовать перед Санчо, дабы тот отпустил его и позволил уехать в землю мавров.
Так и было сделано. Санчо взял с Альфонса клятву верности и, оказав королевские почести, отправил его в изгнание в Толедо, ко двору эмира Мамуна — большого друга и данника Альфонса.
