- Да, - подумал Вольдемар, - придется обращаться к приставу Василеостровской части. За одну ночь так испортить парадное ради озорства. Этот негодяй Братцев, наверняка, привел целую роту. Но кто бы позволил ему так озорничать? На втором этаже у статского советника Белева есть телефон. Услышав такой шум, его дворецкий должен был вызвать полицию. А что они сделали с дверью доктора Парамонова!
Действительно, покрытая хорошим австрийским лаком дверь докторской квартиры была теперь выкрашена грязно-бежевой краской. Вместо латунной таблички с надписью
Докторъ ?.Т.Парамоновъ
Дамскiя бол?зни
были прибиты лишь цифры "1" и "4", также закрашенные краской, как и сама дверь. Более того, вместо бронзовой головы льва, из пасти которой еще накануне торчал шнурок дверного колокольчика, к дверному косяку были прибиты целых шесть кнопок новомодных в Петербурге электрических звонков. Под этими кнопками на деревянных дощечках чернилами были написаны чьи-то неизвестные Пчелкину фамилии и инициалы. Впрочем, одна из фамилий показалось Вольдемару знакомой. Фамилию Сивочалов носил дворник Пахомыч. Но, как бы издеваясь, озорники приписали слева от нее слово профессор. Может, среди дворников этот отставной вице-фейерверкер, ветеран Русско-Турецкой войны, и мог называться профессором, но жить в докторской квартире ни он, ни его дети и внуки никак не могли бы и мечтать. Да и кто даст профессорское звание человеку с такой подлой и, по выражению Чехова, лошадиной фамилией?
Вольдемар оглянулся на свою дверь. Его табличка была целой и на ней, как и вчера, было написано:
Вольдемаръ Афанасiевъ Пчелкинъ
Титулярный сов?тникъ
- Дай Бог, чтобы Феофилакт Тихонович успел починить дверь до понедельника. Придут пациентки, вот сраму-то будет, - подумал Вольдемар. Грамотеи. А "ер" в конце за них Пушкин будет ставить? Не иначе вахмистр Волин из роты Братцева писал. Вон и в слове "Белецкий" вместо десятеричного "i" восьмеричное "и" стоит. Волин этот - такой же негодяй, как и Братцев, только из нижних чинов. За эти шуточки его из семинарии в свое время и выгнали. Вместо сокращения "хер" и "слово", то есть Христос, намалевал "" -"хер", "кси" и "зело", а сверху титло поставил. Славянскими цифрами это читается как шестьсот шестьдесят шесть. Богохульство неслыханное. Ректор в той семинарии уж больно добрый был. В солдаты его отдал. А так загремел бы кандалами по приговору Святейшего Синода до самого Сахалина. Митька Братцев, когда еще был корнетом в армейской кавалерии, заприметил его. Почувствовал родственную душу. И когда в гвардию переходил, его к себе в денщики взял, а потом постепенно и вахмистром сделал.
С этими мыслями, постукивая тросточкой по испорченным перилам, Вольдемар стал спускаться по лестнице. К тому, что двери Белева и купца второй гильдии Вершкова были также испорчены кнопками от звонков и такими же табличками, он отнесся уже более спокойно. Но то, что он увидел на площадке между вторым и третьим этажами, повергло его в гнев и ужас. Прямо посреди стены красками было нарисовано изображение мужского детородного уда, под которым красовалось его нецензурное словесное обозначение.
Увидев это, Вольдемар решил непременно заехать после приема в Василеостровскую часть и присоединить свою жалобу к жалобам соседей, которые уже наверняка туда поступили. Однако, взглянув на брегет, он понял, что времени у него еще предостаточно, и потому решил наведаться на квартиру к домовладелице мадам Уншлихт и выразить свое возмущение нерадивостью дворника, который, как он теперь вспоминал, вчера не закрыл за ним даже ворота.
Эмма Францевна Уншлихт жила в том же парадном на первом этаже принадлежащего ей доходного дома в квартире под нумером десять. Ее дверь была также испорчена, но звонковая кнопка на ней была всего одна. Тем не менее, Вольдемар не решился нажать на такую кнопку, а постучал в дверь рукояткой трости. На стук никто не ответил, и Вольдемар решил, что Эмма Францевна как раз сейчас и находится в полицейской части и разбирается с обстоятельствами порчи дверей окон и стен в парадном, а ее горничная Марта, видать, пошла за мастеровыми, чтобы немедля начать ремонт.
Так Вольдемар добрался до выхода из парадного. Привычным движением он оттолкнул от себя дверь. Однако дверь, открывшись до половины, вдруг захлопнулась снова, громко ударив по косяку. Только тут Вольдемар заметил, что в довершение всех безобразий озорники прикрепили к двери толстую пружину. Толкнув дверь снова и теперь уже придерживая ее рукой, Вольдемар вышел во двор.
К удивлению Вольдемара безобразия на этом не кончились. У противоположной стены дома, где раньше находился мусорный ящик, стояли четыре металлических чана, доверху заполненные какой-то гадостью. Дворницкая будка Пахомыча начисто отсутствовала, а вместо скрипевших еще вчера ворот зияла пустая подворотня.
И тут Вольдемар увидел необъяснимое. Навстречу ему через эту пустую подворотню шла девица в исподнем. Декольтированная ночная рубашка едва доставала до колен ее абсолютно голых ног. Волосы на ее ни чем не покрытой голове были острижены по самые уши, как у каторжанки, а на голом плече висела нищенская сума, сделанная почему-то из добротной кожи. Следом за странной девицей в подворотню въезжало пренепонятное техническое сооружение. Гуттаперчевые колеса, совершенно лишенные спиц, почти бесшумно катились по асфальтовому покрытию, сменившему за ночь булыжную мостовую. Вместо положенных автомобилю ацетиленовых фонарей в передней части полностью закрытого корпуса находились лишь круглые стеклянные оконца, а по ветровому стеклу взад и вперед с противным скрипом елозили две какие-то палки, предназначенные, вероятно, для очистки этого самого стекла. Изнутри странной машины доносилась жуткая какофония звуков, отдаленно напоминающая музыку, как будто кто-то поставил внутри автомобиля фонограф, валик которого крутился в обратную сторону. За лобовым стеклом проглядывались контуры шофера, который сидел почему-то слева. В довершение всего автомобиль издал звук, напоминающий гудок Путиловского завода, от которого стриженая девица отшатнулась, пропуская едущий моторный экипаж. Затем девица посмотрела на Вольдемара и почему-то хихикнула. Смутившись, Вольдемар опустил голову вниз. И тут он увидел лежавшую на земле монетку размером с трехкопеечную. Подняв ее, Вольдемар понял, что это не алтын, а пятак, только какой-то маленький. Но то, что было написано на пятаке, повергло Вольдемара в ужас не меньше, чем вид девицы, идущей по улице в исподнем платье. Прямо на монете был отчеканен год - 1983. С обратной же стороны маленького пятака, вместо положенного там орла, был отчеканен какой-то непонятный герб, в центре которого красовался масонский символ - скрещенные молоток и лопатка каменщика. Под этим гербом начертаны были непонятно что означающие буквы: "СССР".
Только в этот момент Вольдемар сообразил, что вчерашний извозчик его не обманывал.
- Что ж, - подумал Вольдемар, - сам того хотел. Нечего теперь на черта пенять. Нужно искать телефон, чтобы телефонировать этому Севе Владимирову.
С этими мыслями Вольдемар вернулся в парадное и, поднявшись на второй этаж, направился в квартиру, где ранее жил статский советник Белев.
- Кто бы там сейчас ни жил, можно попросить дворецкого или горничную разрешить воспользоваться телефоном, - думал Вольдемар, поднимаясь по лестнице.
Однако, оказавшись перед дверью, он встал перед выбором, на какую из многочисленных кнопок нажимать. Квартира Белева была восьмикомнатной, и теперь восемь кнопок с разными фамилиями на дощечках крепились с обеих сторон косяка. Поэтому Вольдемар опять решил постучать по двери своей тростью. Через полминуты на стук отозвались чьи-то тяжелые шаги. Послышались повороты ключа и в открывшемся дверном проеме появилась заспанная рожа мужика, одетого в рубаху без рукавов с большим вырезом на груди и цветастые хлопчатобумажные штаны, штанины которых были обрезаны едва ли не по самую задницу.
- Ты будешь дворецкий? - осведомился Вольдемар.
- Дворецкий? - задумчиво протянул мужик, - на третьем этаже живут Белецкие, а Дворецкие! Нет, с такой фамилией здесь никогда не жили. Может в соседнем подъезде?
- А барин твой кто?
- Барин? Ты что, мужик, охренел? Иди, проспись.
- Это ты охренел. Какой я тебе мужик?
- А кто ты, транссексуал что ли?
Пчелкин не знал, к какому классу относится чин транссексуала, но на всякий случай произнес:
- Я больше, чем транссексуал. Я - титулярный советник.
- Ну, раз советник, то иди, советуй в другом месте, а мне спать надо. Я после ночной смены, - сказал мужик и закрыл дверь перед носом Вольдемара.
Тут Вольдемар услышал, что на первом этаже хлопнула чья-то дверь, и решил вернуться вниз и вновь постучать в квартиру домовладелицы.
- Наверняка, - думал он, - там проживают наследники Эммы Францевны и уж они-то знают, у кого в доме есть еще телефон.
