Однако, такая гипотеза позволяет заметить, что в этом случае книгу можно было бы назвать более кратко: "История Холодной войны". Но под таким названием логично обсудить действия обеих противоборствующих сторон, а я же подробно рассматриваю действия только одной стороны - руководства Советского Союза во главе со Сталиным, именно на которые историки и не обращали достаточного внимания. Действия же другой стороны (США и их союзников) известны более подробно. Поэтому в названии я решил отразить главную цель только Советского Союза: дестабилизацию международной обстановки с перспективой возникновения новой (третьей) мировой войны, в случае которой в СССР была бы объявлена новая мобилизация - новый "День-М". А в качестве дополнения указано одно из самых важных доказательств истинных намерений советского руководства в те годы: деление Кореи, выполненное на виду у всего мира.
Первой главой по обоснованию такого подхода будет краткий обзор разных событий тех лет (своего рода "дайджест"), который явится и как бы введением к детализирующим главам. Они же, в свою очередь, завершатся обобщающим заключением, в котором основная гипотеза предстанет в новом, более развернутом виде. А в заключение "введения" предлагаю несколько организационно-технических замечаний.
1. Хорошим методом для доказательства необычных идей (к каким на сегодняшний день можно отнести гипотезу агрессивности Советского Союза после 1945 года) является использование в первую очередь "открытых", т.е. достаточно доступных источников. И практически вся моя книга базируется именно на них. Я почти не ощущал потребности посещать какие-то "специальные" архивы. "Открытых" материалов очень много.
Но в связи с этим может возникнуть справедливый вопрос: почему же другие авторы не интерпретировали их так, как я? Разве все, что уже известно, допускает какое-то другое толкование?
Как оказалось, допускает. Например, в московском журнале "ВОПРОСЫ ИСТОРИИ", No 1 за 1993 г. наконец-то были опубликованы секретные протоколы к советско-германским договорам 1939 года (ранее категорически отрицавшиеся, называемые фальшивками), а также документы о судьбе польских военнопленных, 21 857 человек из которых было расстреляно НКВД в начале 1940 года. Автор вступительной статьи - М. И. Смиряга - сделал следующий вывод: "Публикуемые документы еще раз напоминают о необходимости серьезного пересмотра концепции истории советского общества, освещение которой было особенно сильно сфальсифицировано официальной историографией".
А вот еще одно мнение, уже о послевоенных событиях. Оно представлено в статье С. Воловца "ЗАПРЕЩЕННАЯ ВОЙНА" (в журнале "РОДИНА", No 5, 1990). Во-первых, обращаю внимание на то, как ее автор назвал войну в Корее. По количеству жертв он относит ее к третьей самой кровавой войне 20-ого века. После изложения ряда ранее неизвестных фактов, автор пишет: "Мы приоткрыли завесу тайны и дезинформации над нашей историей, хотя и здесь остается непочатый край работы. Но мы практически ничего не знаем о замыслах Сталина в отношении послевоенного устройства и "переустройства" мира. Считал ли он послеялтинскую Европу "окончательным решением", или у него были планы распространения народных демократий дальше на Запад? Судя по тому, что в апреле 1949 года довольно поспешно был создан Североатлантический союз, наши бывшие союзники в мировой войне остро ощущали угрозу.... [и еще:] Было бы неверно считать, что Сталин просто согласился с инициативой Ким Ир Сена [на войну]. Степень оказывавшейся ему поддержки показывает, что он [Сталин] преследовал свои собственные и, видимо, значительные интересы. Какие?..."
Но серьезный пересмотр концепции советской истории - дело сложное и как показала работа над этой книгой, - действительно, работы "непочатый край". В частности, информация о событиях в СССР в 1946-1953 годов "рассыпана" на "тысячи осколков", а хорошие и правильные выводы можно сделать только на основе полной картинки, для чего ее надо сначала "склеить". А этим практически никто не занимался. Я же считаю, что за три года поисков мне удалось собрать "картинку" в первом приближении. Ее действительные размеры должны быть гораздо больше. И кто знает, какие еще "дикие небылицы" и непризнанные подвиги ждут своего часа.
2. Используемые цитаты, как правило, я выделяю в тексте курсивом, а поясняющий текст заключаю в квадратные скобки ([]). Названия источников привожу по ходу изложения, что гораздо удобнее, чем размещать их в сносках. Кроме того, данные по источникам даю в более коротком виде, чем это принято при подготовке научных трудов. Но моя книга - не диссертация. Я больше заботился об удобстве чтения.
3. В первом оригинале рукописи широко использовались иллюстрации, однако, в деле ее распространения текст "с картинками" в ряде случаев оказывается неудобным. Поэтому пришлось отказаться от иллюстраций с надеждой размещения их на "www"- или "ftp"-серверах в "Internet".
ДАЙДЖЕСТ "ДНЯ-М-2"
Как уже отмечалось во введении, засекреченность послевоенного периода меня интересовала еще в детстве, которое я провел в г. Волгограде. В пионеры нас принимали весной 1968 года напротив дома имени сержанта Павлова (58 дней державшего его оборону в войну). Память о той войне тогда еще была очень свежа. Кое-что рассказывал отец. В частности, он иногда вспоминал, как водил "заигрывающий" танк "ИС-2" в атаку. В их батальоне почти все танки были "Т-34" или американские "Шерманы" и только один тяжелый "ИС-2". И бывали случаи, когда все танки шли в обход, а "ИС-2" посылали прямо на противника "наводить шум". А немцы старались попасть в зад башни, где хранилось 27 снарядов. Тогда она, весом 11 тонн, взлетала в воздух. Еще отец рассказывал, что место под стволом у "ИС-2" танкисты называли "снарядоулавливателем" и когда командиры танков ездили на завод получать машины, то просили наварить на это место дополнительную броню. А вот у "ИС-3" конструкция башни оказалась гораздо лучше.
Но кроме воспоминаний о войне, отец вспоминал еще нечто важное с его точки зрения, но что практически никак не объяснялось историками-профессионалами и чему раньше я тоже не придавал никакого значения: он изредка то ли с гордостью, то ли с грустью заявлял, что служил срочную службу 6 лет. "Ну и что", - думал я и даже не знал, как отреагировать. Но когда сам прослужил 2 года в гвардейском танковом полку Кантемировской дивизии в должностях командира взвода и командира роты, то стал задумываться: как это - 6 лет СРОЧНОЙ службы? "А какой был СРОК?" - как-то спросил отца. "А никакой!" ответил он и добавил: "Многие возмущались, заявляли, что нам надо учиться, заводить семью, а в ответ начальники говорили: "Служите и все!... Вы не понимаете!!!... Обстановка !!!...". Странно, любой солдат знает, каков срок его службы в мирное время. Любые сроки сверх срока оформляются отдельным договором и ПО ЛИЧНОМУ СОГЛАСИЮ. Заставить служить сверх срока никто не имеет права ПО ЗАКОНУ!
Короче, как он объяснил, было так: парни 1925 года рождения призывались в 1942-м (кроме "старших" возрастов), 1926 - в 1943-м, 1927 (мой отец родился в апреле1927) - в 1944-м. А увольняли их всех с весны до осени 1951-ого. Причем, с 1945 по 1949 массовых призывов не было. Если учесть, что должны были призывать 19-летних, то получается, что при возобновлении призыва должны были призвать сразу два или три призывных возраста.
Как-то однажды, просматривая номера газеты "Красная Звезда", в номере 168 от 25.07.1996 на 3 странице нашел ответ редакции на такой вопрос читателя: "Интересно, служат ли сегодня в российской армии участники Великой Отечественной войны?" Ответ начинался словами: "К сожалению, время неумолимо, и сегодня самому молодому участнику той войны, учитывая, что последним военным призывом были люди 1926 года рождения, - не менее 70 лет..."
"Извините, - закричал я про себя, - А как же мой отец?" Опять затасовывание? Или опечатка? Может, редакция вычислила 1926 год следующим образом: война закончилась в 1945 г., по закону должны были призывать 19-тилетних, откуда выходит: 1945 - 19 = 1926. Но во-первых, в войну призывали, начиная с 17 лет. Во-вторых, последний массовый военный призыв был в 1944-м. Получается: 1944 - 17 = 1927.
В период работы над книгой как-то однажды мы с женой съездили на могилу ее отца, которого я никогда не видел (он умер где-то за полгода до нашей с ней первой встречи). Стою перед памятником и читаю дату рождения: "29.V.1927". Вспомнив, что его детство как-то связано с Севастополем, я спросил жену, - "а где он был в 1945?". "Юнгой во флоте", - ответила она (но надо учесть, что воинские звания ее не интересуют, хотя и лейтенант медслужбы запаса). И добавила: "А потом долго был там... Ну как твой отец!... Они же одногодки!". Вот и еще одна моя встреча с 1927-м. Их было у меня было несколько. Но мы отвлеклись.
С годами чувство засекреченности послевоенного периода не ослабло (собственно, как и предвоенного). И вот после прочтения книги "День-М" весной 1994 у меня как-то само собой возникло хобби - собирать информацию о 1946 1953 годах. Причем, в качестве доказательства гипотезы, которую я сформулировал сам себе в том же виде, в каком она присутствует в книгах "Ледокол" и "День-М". И с применением той же методики.
