Скромно умалчивает Миних и о том, где он провел два десятилетия царствования Елизаветы Петровны. У не знающего реалии читателя может сложиться представление, что в своем рассказе о царствовании Елизаветы Миних исходил из собственных наблюдений. На самом деле он просидел все эти годы в Сибири, откуда он бомбардировал императрицу многочисленными проектами о переустройстве армии и государства, и был совершенно раздавлен тем, что Елизавета не спешила вызвать опального фельдмаршала в Петербург и поручить ему руководство если не страной, то по крайней мере каким-либо важным ведомством. Возвращение состоялось лишь при Петре III. Обласканный Екатериной II, он не жалел красноречия, расписывая ту великую пользу, которую может принести он в новом правительстве. Так, ссылаясь на непроверяемые похвалы Петра Великого его трудам, Миних обращается к Екатерине: «Обсудите, августейшая императрица, здравую и благотворную политику великого монарха, его доверие ко мне и власть, которую он мне вручил и, согласно с этим примером, дайте, мудрейшая государыня, такие же предписания Вашему Сенату. Осмелюсь ли, милостивая государыня, напомнить Вашему величеству, что из числа сенаторов нет ни одного, который или не состоял бы под моим начальством, или не достиг бы возраста зрелости в последние тридцать лет, когда я уже был генерал-фельдмаршалом, главнокомандующим русскими войсками, президентом Военной коллегии, генерал-фельдцехмейстером, обер-директором над фортификациями и шефом Кадетского корпуса. Думаю поэтому, что Сенат может с доверием положиться на меня».
Но увы! Время Миниха прошло и вернуться уже не могло — другие люди, племя молодое, незнакомое теснилось у трона повелительницы, которая родилась тогда, когда Миних заканчивал Ладожский канал. И сочинения ветерана на заданную тему не помогли… Зато они остались для нас и стали ценным источником по истории послепетровских времен.
Записки Миниха-сына помещены сразу же после воспоминаний его отца не случайно: цель их в том, чтобы развить и углубить те разделы мемуаров фельдмаршала Миниха, которые могли вызвать при чтении массу вопросов. Автор мемуаров, сидевший в момент их написания в Вологде, в ссылке, добросовестно и уныло «ассистирует» своему отцу, пытается многословием скрыть ненасытность честолюбия, властолюбия своего великого батюшки, не касаясь при этом истинных и весьма неприглядных мотивов поведения этого временщика. Типичность приемов Миниха-сына прослеживается в подробном описании обстоятельств свержения Миниха в 1740 году. И Миних-отец, и Миних-сын изображают это как следствие не ожесточенной придворной борьбы, а особой принципиальности фельдмаршала в отношении русско-австрийского альянса.
Ценность мемуаров младшего Миниха, известного лишь тем, что он был сыном знаменитого фельдмаршала, в другом: в множестве интересных, неизвестных из других источников эпизодов, черточек, ситуаций. Все они добавляют яркости живописной картине прошлого.
Большой интерес составляют и письма леди Рондо — жены дипломатического представителя Великобритании в России. Второй муж леди Клавдий Рондо находился в России фактически все царствование Анны Ивановны (с конца 1731 по октябрь 1739 года) и оставил после себя не только целый корпус дипломатической переписки, но и интересные характеристики многих русских вельмож двадцатых — тридцатых годов XVIII века. Но его эпистолярное наследие не может сравниться с наследием его жены. Молодая образованная женщина, леди Рондо на протяжении целого десятилетия вела переписку с некоей дамой, жившей в Англии, посылая ей, впрочем крайне нерегулярно, письма из России. И хотя литературный жанр дружественной переписки двух друзей (или подруг) был, как известно, весьма распространен в Европе, письма леди Рондо все же несомненно подлинны. Об этом свидетельствуют некоторые глухие, то есть известные только корреспондентам, эпизоды; многие письма Рондо построены как ответы на конкретные вопросы, заданные любопытствующей дамой из Англии, причем леди Рондо — женщина с юмором — вкладывает в свои ответы немало тонкой язвительности и скрытой издевки по поводу характера и поведения своей далекой от радостей и печалей семейной жизни подруги.
Письма леди Рондо ценны для нас не только как свидетельство навсегда утраченного искусства выражать свои чувства и мысли в форме писем, но и конкретной информацией о жизни России и русского двора в конце двадцатых — тридцатых годов XVIII века. Симпатичная, общительная англичанка довольно быстро вошла в петербургский высший свет и заняла там весьма видное положение, пользуясь вниманием императрицы и ее окружения. Обладая точным и образным мышлением, она отразила в своих письмах облик многих вельмож анненского двора, передала атмосферу придворных празднеств и церемоний, на которых она, как жена английского дипломата, присутствовала.
Итак, письма леди Рондо — это письма не дипломата, не умного этнографа, но вместе с тем это письма не «синего чулка», не педанта или исполненного презрения к «дикой» России наблюдателя. Это письма светской женщины, умной и наблюдательной, остроумной и доброй.
Покинув в 1739 году Россию, леди Рондо овдовела и вскоре вновь вышла замуж. Книга, составленная из ее писем, появилась на свет в 1775 году в Лондоне. Умерла она в 1783 году, намного пережив другую женщину, чьи воспоминания помещены сразу же после писем Рондо.
Речь идет о «своеручных записках» княгини Натальи Борисовны Долгорукой, написанных ею в 1767 году и впервые опубликованных в 1810-м ее внуком князем Иваном Долгоруким. В историческом наследии XVIII века вряд ли найдется другой такой искренний, безыскусный документ. В сущности, эти записки — даже не мемуары в принятом смысле слова, это исповедь человека, подошедшего к границе бытия, принявшего монашеский обет и все связанные с этим нравственные обязательства. История, которую рассказывает Наталья Борисовна Долгорукая, — подлинная драма, достойная пера Шекспира. Начало этой истории было поистине лучезарно. В 1729 году к пятнадцатилетней Наталье Борисовне Шереметевой, дочери покойного петровского фельдмаршала, посватался Иван Алексеевич Долгорукий — всесильный фаворит императора Петра II, полностью подчинивший себе четырнадцатилетнего царя. Брак с Шереметевой — круглой сиротой был весьма выгоден Долгорукому. Он должен был принести редкостное приданое — Шереметевы были страшно богаты, а кроме того, поднимал престиж рода Долгоруких, собравшихся породниться с династией Романовых: Петр II был обручен с сестрой фаворита — княжной Екатериной Долгорукой.
Как бы то ни было, предложение Ивана Долгорукого было с радостью встречено родственниками Натальи Борисовны, мечтавшими упрочить свое положение близостью с кланом могущественных Долгоруких. С радостью согласилась пойти замуж за Ивана и Наталья — хорошенькая девочка (родилась она 17 января 1714 года), тяжело пережившая летом 1728 года смерть любимой матери, остро нуждалась в заботе и внимании близкого человека. Да и было от чего закружиться голове — к ее ножкам вдруг, как с облака, пал любимец и друг царя, ловкий, знатный красавец в мундире гвардейца, в любви ей признался изящный неотразимый ловелас, молва о победах которого вызывала как восторг всех светских женщин, так и ужас их мужей.
Накануне Рождества 1729 года во дворце Шереметевых состоялся торжественный обряд обручения Ивана и Натальи в присутствии царя, его невесты, двора и многочисленных родственников с обеих сторон.
Что было потом — читатель более подробно узнает из записок самой Долгорукой. Вкратце скажем — неожиданная для всех смерть Петра II 18 января 1730 года означала крушение фавора Ивана и всех Долгоруких. Их ждала опала и ссылка. После приезда Анны Ивановны и поражения верховников — родственников Ивана для Натальи стало ясно — связывать свою жизнь с Иваном Долгоруким опасно. Родственники невесты настоятельно советовали Наташе отказать жениху. Но она этого не сделала и тем самым выбрала тяжкий путь, который прошла до конца: в начале апреля 1730 года в Горенках состоялась более чем скромная свадьба, а через три дня Долгоруких выслали в пензенские деревни, публично опозорив в указе, изданном по этому случаю. Отныне Иван и Алексей лишались всех наград, должностей и почестей. В сентябре семья Долгоруких оказалась уже в Березове — глухом сибирском углу, недалеко от современного Сургута…
Остановимся ненадолго. Постараемся понять, что же двигало этой девочкой, решившейся на такой серьезный поступок — пойти без оглядки за своим женихом в ссылку, а возможно, и на смерть? Что тут гадать! Конечно, любовь, Амур, так внезапно поразивший своей золотой стрелой сердце графини Шереметевой. Но, наверное, одного этого для объяснения поступка девушки мало.
Окидывая взглядом отечественную историю, мы видим как бы два типа женщин. Один — это женщины-воительницы, амазонки российской жизни. Имя им — легион. Тип этот столь известен, что только перечень наиболее знаменитых имен сразу же рождает образ: княгиня Ольга, царевна Софья, Надежда Дурова, Софья Перовская… А позже женщины-комиссары в кожанках, как бы стремившиеся своим поведением и одеждой уничтожить в себе женственность, победить природу во имя грядущей социальной победы. К сожалению, освященный официальной идеологией тип этот стал господствующим в общественном сознании, привел к существенным деформациям в жизни народа. «Раскрепощение женщины», официальное равенство во многом оказалось фикцией и лишь дополнило тот круг обязанностей перед обществом, которые всегда исполняла женщина — мать, жена, хозяйка дома.
