отличиться от них, определиться. Так, древнейшее определение, описание родового быта у славян мы встречаем в старой чешской песне по поводу столкновения этого быта с другим, новым, который являлся чужим. Так и теперь у южных славян во многих местностях форма быта целым родом, как форма общая, не имеет особого названия, а есть оно для явления исключительного, для отдельного, одинокого хозяйства (inokostina). Но в других местностях являются уже различные названия для родовой формы быта, и здесь любопытно следить за постепенной сменой представлений; простейшее представление выражается словами:
большая куча (жилище) — для рода и
малая куча — для отдельной семьи; далее является уже более точное определение двух форм быта:
нераздельная куча — для рода и
отдельная куча — для семьи; здесь определяется, описывается внешнее отношение между ними и вместе происхождение второй формы. Наконец, в родовой форме обращается внимание на внутреннюю, существенную сторону дела, на союз, и это выражается в названиях:
братство, дружество, задруга, скупчина, кучна, дружина. Название «братство» для родовой формы быта, как видно, употреблялось и у нас, что показывают слова: братство, братовщцна, братчина — для обозначения общих складчинных пиров или столов, которые всегда и везде были остатками и напоминаниями о прежнем действительном братстве, родовой связи населения. Обедают и ужинают вместе, хотя бы семья была так велика, что члены ее должны были жить в разных избах [9]. Из XIV и XV веков имеем свидетельства, что братья, владевшие нераздельно земельной собственностью, назывались
братениками или
сябрами. Последнее слово любопытно: в нем нельзя не узнать слова «сербы», которое Шафарик основательно видит в греческом слове
споры, как Прокопий называет славян [10].
На вопрос, по скольку бывает в родовом союзе членов из разных югославянских местностей, был дан ответ, что их бывает от 10 до 60, средним же числом можно положить от 25 до 30 душ. Возможность такого большого количества членов при настоящих обстоятельствах, вообще неблагоприятных для родового быта, заставляет нас предполагать, что в старину, при сильнейших побуждениях, при отсутствии безопасности вне больших родовых союзов, число членов этих союзов должно было быть гораздо больше; родовая связь должна была сохраняться между множеством семей. Связь эта сохранялась единым родоначальником, который был для всех «в отца место». На вопрос о назначении главы родового союза в настоящее время у южных славян были получены ответы, что таким главой обыкновенно бывает старый человек, но может быть и младший, если имеет больше способностей к управлению; обыкновенно он бывает женатый, но если между женатыми нет способного, то может быть холостой или вдовец. Холостой молодой редко бывает старшиной. «Младший должен слушаться, старший приказывать; где старшего не слушают, там Бог не помогает; у старого голова, у молодого телесная сила». Из некоторых местностей были даны ответы: члены задруги не избирают старейшины, но старший из них летами становится кучным старшиной. Из одной местности доставлено было сведение о том, как именно бывает при назначении нового старшины по смерти старшего. В присутствии всей «кучной челяди» самый старший в роде начинает говорить: «Братья и дети! Остались мы без главы; давайте по-братски договоримся, кого назначить на его место». Следующий за ним по старшинству отвечает ему: «Не надобно никакого договора, нечего новый закон на старой земле навязывать: старшинство твое, владей и управляй!» Имеем право предположить, что так водилось с незапамятных пор в родовых союзах; старшинство физическое давало неоспоримое право владеть и управлять родом; исключение делалось в случае крайности, когда старший являлся очевидно неспособным: тогда должны были происходить выборы, выбирали младшего, но способного. Но к подобным выборам должны были, разумеется, приступать неохотно, ибо нарушали священный обычай, старой земле навязывали новый закон; потом прийти к соглашению было не всегда легко, и это вело к смутам, как мы хорошо знаем из истории родовых отношений русских князей. Так было не у одних славян. Мэн приводит свидетельство Спенсера, что у всех ирландцев по смерти вождя все собираются в назначенное место для выбора нового и большей частью выбирают не старшего сына и не кого-либо из сыновей умершего вождя, но старшего в роде и достойнейшего — обыкновенно родного или двоюродного брата умершего. В недалеком роде старшинство переходит к старшему сыну умершего главы рода; но его назначение зависит от выборов братства — он может быть отстранен, и в таком случае выбор обыкновенно падает на брата умершего старшины предпочтительно пред племянником [11]. Таким образом, здесь мы видим борьбу двух представлений — о праве племянников от старшего брата и праве дядей, и род дает преимущество последнему представлению, именно как более способному охранять единство рода, ибо первое представление необходимо приводит к выделу из рода привилегированной семьи, которой род должен постоянно подчиняться.
Борьба этих представлений, подробное описание которой мы имеем в наших летописных известиях об отношениях князей Рюрикова дома, — борьба этих представлений происходит мирно, когда родовые союзы существуют в государстве, обязанном блюсти за мирным разрешением всяких столкновений; но, разумеется, эти столкновения не могли всегда и даже часто разрешаться мирно в те отдаленные времена, когда роды жили отдельно, самостоятельно. Та же история родовых отношений между нашими князьями Рюриковичами показывает нам, что происходит, когда главы рода в этих спорах не имеют над собою никакой сдерживающей власти и расправляются сами собою. Такое же явление, то есть усобицу, мы должны предположить и между отдельно живущими родами. Самый легкий исход усобицы — это удаление недовольного меньшинства на другие жилища, выдел из рода. Такой выдел в государстве не может иметь дальнейших последствий; но при несуществовании государства, при независимости родов он может вести к продолжению усобицы и к ее ожесточению. Этим объясняется известие летописца о войне между родами, хотя эти войны, разумеется, могли вестись между родами, имеющими самую отдаленную связь общего происхождения, по соседским столкновениям.
Эти войны, не говоря уже о нашествиях хищных орд и опасности от диких зверей, должны были заставить родовые союзы ограждать, укреплять свои жилища, жить в городах. Отсюда у нас до сих пор сохранилось такое значительное количество остатков старинных укреплений, или так называемых городищ. Жили ли все члены рода в таком городе или некоторые семьи выселялись поодаль, сохраняя между собою родовую связь, город, или огороженное, укрепленное жилище рода, не мог иметь никакого влияния на дальнейшее развитие, на появление дружины как постоянного отряда, назначенного для охранения города и живущего всегда в городе около главы или вождя рода. Город рубили для безопасности рода, и все родичи в случае опасности должны были защищать
