казнь; конфискация имущества и пожизненное заключение на галеры были предусмотрены для тех, кто давал ложные показания о своих финансах. Некоторых осужденных повесили, некоторых посадили на столбы перед ликующим народом; несколько финансистов, не надеясь оправдаться, покончили с собой. Результаты не соответствовали методам. Большинство виновных добились освобождения от допроса или осуждения, подкупив чиновников Палаты, друзей регента или его любовниц. Коррупция доходила до того, что вместо виновных взятки предлагали придворные. Одного финансиста оштрафовали на 1 200 000 ливров, и один придворный пообещал, что штраф будет прощен за вознаграждение в 300 000 ливров. «Мой дорогой граф, — сказал финансист, — вы пришли слишком поздно; я только что заключил аналогичное соглашение с вашей женой за половину этой суммы».18 В эдикте о роспуске Палаты правосудия (март 1717 года) с редкой для правительств откровенностью говорилось, что «коррупция получила столь широкое распространение, что ею заражены почти все сословия, так что справедливые наказания не могут быть применены к столь большому числу виновных без опасного нарушения торговли, общественного порядка и государства». Чистая прибыль правительства по окончании инквизиции составила около семидесяти миллионов франков.19
Разочарованный такими результатами, регент прислушался к мнению выдающегося шотландца, который предложил ему новую систему финансирования. Джон Лоу, родившийся в семье эдинбургского банкира в 1671 году, изучал банковское дело в Лондоне, видел открытие Банка Англии в 1694 году, дрался на дуэли из-за любовной связи, убил своего соперника и бежал на континент со смертным приговором на голове. Он был красив, приветлив, математичен; он успешно спекулировал иностранной валютой, а его способность вычислять и запоминать комбинации карт помогала ему намазывать хлеб маслом в разных странах. Он наблюдал за работой банков в Амстердаме, Гамбурге, Венеции и Генуе. Особенно в Амстердаме он ощутил магию кредитной системы, благодаря которой банк выпускал бумажные деньги, во много раз превышающие золотую стоимость его резервов, вкладывая десять гульденов в обеспечение одного и таким образом стимулируя, облегчая и умножая промышленную и торговую деятельность; там он увидел, как с банком, которому бизнесмены могли бы доверять, сделки могут осуществляться простым перемещением банковских балансов, без необходимости носить с собой или обменивать серебро или золото. Он задался вопросом, почему такая национальная банковская и кредитная система не может быть создана во Франции. Он задумал то, что позже было названо его Системой.
Его главная концепция заключалась в увеличении занятости людей и материалов путем выпуска бумажных денег под кредит государства, вдвое превышающий стоимость национальных резервов в серебре, золоте и земле; а также путем снижения процентной ставки, чтобы побудить бизнесменов занимать деньги для новых предприятий и методов в промышленности и торговле. Таким образом, деньги будут создавать бизнес, бизнес будет увеличивать занятость и производство, национальные доходы и резервы будут расти, можно будет выпускать больше денег, и благотворная спираль будет расширяться. Если бы население, вместо того чтобы хранить драгоценные металлы, можно было бы побудить, выплачивая проценты, поместить свои сбережения в национальный банк, эти сбережения можно было бы добавить к резервам и выпустить дополнительную валюту; простаивающие деньги были бы пущены в дело, и процветание страны было бы обеспечено.
В 1708 году Лоу изложил свои идеи французскому правительству; Людовик XIV отверг их. Когда регентом стал Филипп д'Орлеан, Лоу предложил выкупить с помощью своей Системы обанкротившиеся финансы Франции. Он поинтересовался, почему среди ведущих европейских государств только Франция, Испания и Португалия до сих пор не имеют национальных банков и почему Франция, имея столь плодородную почву и столь умных людей, тем не менее лежит в экономическом застое. Филипп согласился разрешить ему основать в качестве частного предприятия Женский банк (1716). Банк принимал вклады, выплачивал проценты, выдавал кредиты и выпускал банкноты в десять, сто и тысячу франков, чья стабильная стоимость, привязанная к фиксированному весу серебра, вскоре сделала их предпочтительным средством обмена. Эти банкноты стали первыми обычными бумажными деньгами, а банк Лоу с его провинциальными отделениями создал первую организованную кредитную систему во Франции. В апреле 1717 года банкноты банка были предъявлены к оплате для уплаты налогов.
В сентябре Лоу перешел к более авантюрной стадии своих идей. Он добился от регента концессии на создание новой компании Compagnie d'Occident для эксплуатации всего бассейна Миссисипи, находившегося в то время под контролем Франции. Он продал публике 200 000 акций этой Западной компании по 500 ливров за акцию; это была высокая цена, но три четверти платежа можно было сделать государственными банкнотами — по их номинальной стоимости, которая была в три раза выше их реальной стоимости. Обрадованная возможностью обменять обесценившуюся бумагу на акции перспективного предприятия, публика вскоре раскупила все акции. С раздувающимся оптимизмом Лоу поручил своему банку купить королевскую табачную монополию и все французские компании, занимающиеся внешней торговлей; их он объединил с Compagnie d'Occident в Compagnie des Indes, которая должна была монополизировать всю внешнюю торговлю. Социализм внешней торговли показался некоторым предпринимателям предвестником социализма внутреннего производства и распределения; начала формироваться оппозиция Лоу.
4 декабря 1718 года банк Лоу был преобразован в Королевский банк; его банкноты были объявлены законным платежным средством, и он получил почти полный контроль над финансами страны. Он выпустил новые акции компании «Compagnie des Indes» по 550 ливров за акцию; вскоре на них была оформлена подписка. Ожидание высоких доходов повысило общественную оценку стоимости акций; они обменивались по все более высокой цене на волне спекуляций, пока не стали котироваться по 5000 ливров, что в девять или десять раз превышало их номинальную стоимость. Леди Мэри Уортли Монтагу, проезжая через Париж в 1718 году, улыбнулась при виде того, как Франция подчиняет свою экономическую жизнь британцу. Сам Лоу позволил своему воображению отдалиться от своих суждений. Новый Королевский банк не только взял в свои руки монетный двор и все налоговые сборы; он взял на себя национальный долг, предоставив долю в Compagnie des Indes в обмен на 5000 ливров номинала в государственных обязательствах; таким образом, думал он, пассивный капитал станет активным в его разнообразных предприятиях. Он еще больше подорвал платежеспособность банка, подарив 24 00 акций регенту.
Несмотря на эти необдуманные авантюры, общественное доверие к нему не ослабевало, энтузиазм публики по отношению к Compagnie возрастал, покупатели предлагали все более высокие цены на ее акции. Фальшивомонетчики усилили ажиотаж, выбросив на рынок фальшивые сертификаты акций. Узкая и грязная улица Квинкампуа, где располагались офисы «Системы», на два года превратилась в парижскую Уолл-стрит. Покупатели и продавцы всех
