Справедливости ради должен сказать, что некоторые должностные лица в Государственном департаменте, в том числе Лиз Чини, покойный Питер Родман, а также Мэри Бет Лонг из Пентагона и Элиот Абрамс и Хуан Сарате в Совете национальной безопасности понимают важность массового демократического движения как долговременной гарантии успеха в Ираке и на всем Среднем Востоке. В числе многих активистов, работающих над продвижением демократии в Ираке, с которыми я встречался, – Зейнаб Суэйдж, лидер иракских шиитских женщин, впоследствии баллотировавшаяся на выборах в парламент и завоевавшая мандат; Тания Джилли, американка курдского происхождения, победившая на выборах 2005 г. в первое законодательное собрание Ирака; Катрин Михал, ассирийка, участвовавшая в вооруженном сопротивлении баасистам, активно занимающаяся правозащитной деятельностью; д-р Наджмалдин Карим, президент Курдского института в Вашингтоне, в 2010 г. избранный членом иракского парламента от г. Киркук. Взаимодействие с десятками активистов-ветеранов, молодыми политиками и изгнанниками помогло мне составить более точное представление о реальном социально-политическом будущем Ирака.
За освобождением от репрессивного режима отнюдь не следует автоматическое установление демократии западного образца. Очень мощные антидемократические силы стремятся сорвать политический процесс в Ираке или поставить его под свой контроль. В отличие от Афганистана в этой стране есть различные группы, готовые собственными силами устанавливать демократические институты и строить свободное гражданское общество. Разницу между Афганистаном и Ираком составляет наличие в Ираке более многочисленного, более образованного и более светского населения.
Политический ландшафт Ирака сложен. На севере в курдских общинах существует определенная представительная демократия, основанная на консенсусе фракций Барзани и Талебани. Курдские политические силы пытаются построить собственную «этническую демократию», что сопряжено с немалыми проблемами, в том числе с проблемой вытеснения на периферию политической жизни Курдистана таких меньшинств, как ассирийцы, турки, зейдиты и езиды. Впрочем, курды хотят участвовать в более широкой иракской демократии, которую поощряют и пестуют США. На юге Ирака шиитские политические силы также стремятся участвовать в общенациональном процессе построения демократии. По большей части шиитские группы, в том числе возвратившиеся из Ирана, быстро сформировали политические партии, получили места в законодательном собрании и захватили настолько большую силу в органах исполнительной власти, насколько это было возможно. Шиитские политические силы очень разнообразны. Некоторые мелкие шиитские группы действительно стремятся к установлению светской системы, тогда как другие рассчитывают использовать существующую структуру для проведения исламистской политики. На флангах находятся такие группировки, как «Армия Махди». Они выдвигают кандидатов и завоевывают места в парламенте, но дали клятву после ухода «оккупантов» превратить страну в республику хомейнистского толка. В центральных районах Ирака суннитские общины пытаются адаптироваться к потере власти, которой они обладали при Саддаме. Мелкие фракции присоединились к баасистским и джихадистским повстанцам; крупные группы сформировали исламистские партии, а другие традиционные панарабисты присоединились к политическому процессу, хотя и недовольны тем, что многие шиитские группировки получают поддержку Ирана. Наконец (и это немаловажно) началось формирование значительного количества либеральных суннитских групп, которые, однако, слишком слабы для того, чтобы оказывать влияние на политическую жизнь Ирака. Наряду с этими тремя мощными силами, свои многочисленные партии сформировали ассирийцы и другие христиане. То же самое сделали мусульмане-туркмены и представители общин зороастрицев.
После нескольких лет мониторинга и участия в «круглых столах», прошедших после вторжения в Ирак, я делаю следующие очевидные выводы. В Ираке существует разнообразное отношение к демократии, но большинство политических игроков, включая тех, кто в дальнейшем может выступить против демократии, выбрало многопартийную систему. Если Ирак сохранит целостность, возврат к однопартийной системе будет невозможен.
Кроме того, среди сил, соперничающих в демократических рамках за власть, есть убежденные либералы и люди, принимающие минимальный вариант демократии. Примером убежденного политика-демократа является избранный в парламент Михал Аллуси, который подвергался и продолжает подвергаться гонениям за неприятие любых форм авторитаризма и за призывы к миру с Израилем. Аллуси жестоко пострадал за свои убеждения; двоих его сыновей убили во время их поездки с отцом по Ираку. Аллуси – либерал будущего Ирака. Среди светских лидеров шиитской общины следует назвать бывшего премьер-министра Ирака Ияда Аллави и Саида Аяда Джамала аль-Дина. Премьер министр Нури аль-Малики, несмотря на все давление со стороны Ирана, сформировал политическую общность иракских шиитов и сформулировал политическую линию, пролегающую между строгой идеологией Ирана и подлинной либеральной демократией. В суннитской политике либералы расширяют свое влияние, но еще очень далеки от того, чтобы склонить чашу весов в пользу плюрализма. Впрочем, некоторые политики, в том числе вице-президент Тарик аль-Хашеми, защищают статус-кво, сложившееся в Ираке после свержения Саддама. Этноконфессиональные меньшинства вроде христиан и зороастрийцев очень заинтересованы в продвижении как можно более широкой демократии, которая позволит им стать частью демократического общества. Хотя электоральный вес этих меньшинств мал, это лучше, чем ничего6.
Демократические силы в Ираке сталкиваются с несколькими взаимосвязанными вызовами. Во-первых, арабам, как шиитам, так и суннитам, необходимо принять мысль о том, что курды – это другая этническая группа, имеющая право на создание автономии и на управление ресурсами на своей территории. Во-вторых, курдам необходимо принять ту же мысль и применить ее в отношении меньшинств, проживающих среди них – ассирийцев, туркменов, езидов. Этим меньшинствам курды должны предоставить такую же автономию, какую курды сами получили для Курдистана. Шииты (а они составляют около 60 % населения Ирака) должны признать основные права нешиитского населения, тогда как сунниты – этническое и религиозное разнообразие страны, которое не может быть поглощено вдохновляемым суннизмом панарабизмом и салафизмом. И это лишь немногие уступки, которые иракцы должны сделать в пользу друг друга для того, чтобы демократия в их стране победила авторитаризм. Некоторые уступки весьма существенны, но их необходимо сделать, поскольку враги иракской демократической революции многочисленны и все еще очень сильны.
Силы, выступающие против демократизации Ирака
Для необратимой победы демократии в Месопотамии необходимо одолеть множество сил, препятствующих демократизации. Первой и главной из таких сил является иранский режим. Пауло Касака, главный специалист Европарламента по стратегии Тегерана в Ираке, утверждает, что «хомейнисты делают ставку на захват Ирака после того, как оттуда уйдут американские войска. Хомейнисты активно реорганизуют своих шиитских сторонников и пытаются убедить их объединиться в один союз». Касака полагает, что премьер-министр Ирака Малики хочет, чтобы Ирак примкнул к Ирану, но «обладал бы в рамках такого союза определенной автономией и был не вполне исламистским государством, а своеобразным «вариантом» Сирии. Иран наверняка попытается достичь рабочей договоренности с наиболее важной суннитской конфессиональной организацией, Исламской партией, и приложит все силы к сокрушению и независимых, ориентированных на демократию курдов, и демократических светских прозападных сил, группирующихся вокруг коалиции, которую возглавляет Ияд Аллави»7. В суннитских районах наиболее ожесточенными противниками любых демократических институтов по идеологическим причинам остаются боевые ячейки «Аль-Каиды» и салафитов. Приверженцы Саддама – баасисты – мутировали в политиков двух типов: одни остаются принципиальными противниками демократии, другие медленно признают плюралистическое общество.
За пределами Ирака, помимо иранского режима, недовольство политическим процессом в Месопотамии выражают правящие элиты других стран Среднего Востока. Баасистская Сирия поклялась сорвать процесс демократизации с помощью террора, и правительство в Багдаде обвиняет режим Асада в том, что оно помогает переброске через границу террористов-самоубийц8.
Удивительно, но многие на Западе находятся под влиянием авторитарных элит региона и оказывают помощь противникам плюрализма в Ираке. Как подтверждают некоторые иранские диссиденты и по словам Касака, «организации вроде Human Rights Watch последовательно и стратегически склоняются на сторону Ирана и выступают против демократических сил Среднего Востока – Израиля и курдов, таким образом, принципиально оправдывая позицию властей Ирана».
