В 1990-х гг. иранский режим продолжал готовить ВСИР, «Бадр» и другие группы в провинции Хузестан, населенной преимущественно арабами, к «возвращению» в Ирак. С 1980-х гг. иранский режим предоставляет убежище членам иракских и ливанских шиитских исламистских групп и оснащает для «возвращения» в Ирак и Ливан, где им предстоит захватить власть. «Хезболла» и ВСИР прошли «проверку»: их террористы-самоубийцы совершили нападения на военнослужащих западных стран в 1982 г. в Ливане и в 1983 г. в Кувейте. Согласно планам международной террористической деятельности, иранский «Корпус стражей исламской революции» возлагает проведение военных операций в Ираке и странах Персидского залива на ВСИР, а террористы из «Хезболлы» совершают операции по всему миру, поскольку ливанцы разбросаны по нему намного сильнее, чем иракцы.
Решение Буша о вторжении в Ирак
Устранение репрессивного режима было главным условием освобождения иракского народа. Его ликвидация открывала путь к свободе и реформам в регионе. Но участники заговора против демократии – правители Катара, суданский режим, «братья-мусульмане», убежденные ваххабиты и действующая в Ливане «Хезболла», – все еще защищают свой «виртуальный Халифат» и свои огромные материальные интересы. Нанеся поражения «Аль-Каиде» в Тора-Бора, США и их союзники должны продолжать борьбу с джихадизмом и за демократизацию. Как я уже говорил, битва за свободу в сердце Среднего Востока не сводится к ликвидации одного конкретного режима. Это борьба принципиальная. После теракта 11 сентября 2001 г. и ликвидации режима талибов свободному миру необходимо разработать Доктрину свободы и действовать в соответствии с ее принципами.
Я проводил брифинги для законодателей, на которых говорил, что сначала необходимо одержать победу в борьбе идей или по меньшей мере выигрывать эту борьбу до тех пор, пока идет борьба с терроризмом. Крайне важно, чтобы общественность свободных стран представляла себе общую картину и поддерживала эту борьбу. Прежде чем Вашингтон сможет начать действия в других странах Среднего Востока, необходимо установить эффективные партнерские отношения с местными силами, выступающими за демократию. Я советовал после ликвидации режима талибов уделять больше времени и ресурсов массовой кампании, направленной против «Аль-Каиды», джихадистов любого происхождения, салафитов, хомейнистов, и массированной пропаганистской поддержке демократических сил в регионе, в том числе в Ираке, до начала там боевых действий.
Поддержка движений сопротивления репрессивным режимом – это план, который лучше полномасштабного вторжения в Ирак или ликвидации любого другого режима. Движение «по горизонтали» было бы более законным и стратегически оправданным, чем движение «по вертикали». Вовлечение в борьбу населения, которое оказывает сопротивление и готово его наращивать, его поддержка лучше, чем военное вторжение. Я призывал к оказанию поддержки силам сопротивления в Дарфуре, ливанцам, выступающим против сирийской оккупации, иранским реформаторам и меньшинствам и, не в последнюю очередь, курдам и шиитам в Ираке. Такую помощь местным силам сопротивления следует оказывать до тех пор, пока они нуждаются в ней. Стать на сторону движений сопротивления было бы намного более эффективной политикой, чем вступать в схватку и бороться за радикальную смену режима на основании смутных утверждений о наличии у Саддама оружия массового уничтожения и в отсутствии четко выстроенного союза с демократическими силами Ирака.
Как показывают многие статьи и дебаты, советники администрации Буша по Ираку хотели вторжения по многим причинам, одной из которых было укрепление демократии в этой стране. Привлеченные обещаниями, которые раздавал иракский изгнанник Ахмад Чалаби, Иракский национальный конгресс и другие, стратеги, работавшие на Буша, надеялись, что свержение Саддама приведет к становлению здесь демократической альтернативы, даже если поначалу она будет слабой и робкой. Разработчики стратегии США в отношении Ирака не смогли понять, что Чалаби и другие изгнанники-шииты выступают заодно с иракскими беженцами в Иране и что альтернатива баасистскому режиму в районах с шиитским большинством будет дружественна Ирану, а не новой плюралистической демократии в Багдаде.
Для того чтобы избежать вступления в неудачные союзы, которые приведут к усилению влияния в Ираке Ирана и Сирии после устранения Саддама, я предлагал поначалу ограничить действия США и международных сил зонами, закрытыми для полетов, и оказать помощь силам демократии в районах, населенных курдами на севере и шиитами на юге Ирака. Но предлагавшаяся мной «архитектура» показалась слишком сложной и не могла удовлетворить требованиям глобальных геополитических планов, которые разрабатывали в Вашингтоне. Мои предложения предполагали существование в США какого-то единого командного центра, в котором есть нюансы левантийского лабиринта: во что Америка собирается ввязаться, и с кем предстоит иметь дело. Спустя годы специалисты осознали, насколько неготовой оказалась администрация к войне – не только в части разработки стратегического плана, но и в плане идеологической борьбы с джихадистами и сторонниками авторитаризма. Неудивительно, что и через 8 лет после вторжения в Ирак большинство американцев по-прежнему не осознают грозящих угроз и всей глубины столкновения, в котором США участвуют с 2001 г.
В конце концов американские и британские войска, пройдя как нож сквозь масло, вошли в Багдад. К концу апреля 2003 г. власть баасистов в Ираке перестала существовать, но тут неожиданно для многих на горизонте возник новый враг возможной иракской демократии. Он упорно сопротивляется, нанося удары и по войскам коалиции, и по иракскому гражданскому обществу.
«Теневое» иранское вторжение
Убедительное изложение истории иранских приготовлений к «вторжению» в Ирак представил Пауло Касака, португальский социалист, член Европарламента в книге The Hidden Invasion of Iraq («Скрытое вторжение в Ирак»)4. Касака, поборник демократии в Ираке и на Среднем Востоке, был главой делегации Европарламента в НАТО. В результате проведенного расследования Касака пришел к выводу о том, что главная оппозиционная организация Ирана, PMOI («Организация народных муджахединов Ирана», известная также под названием «Муджахидин Халк»), предоставила властям США всеобъемлющую и исчерпывающую информацию о проиранских организациях в Ираке, в том числе список более чем 30 тысяч иракцев, состоящих на жаловании у Ирана. Тегеран смог осуществить широкое проникновение в шиитские районы и при поддержке курдских ополченцев оккупировать сопредельную с Ираном территорию, что обеспечило Ирану ограниченное влияние на севере Ирака.
Режимы Тегерана и Дамаска, опасавшиеся, что на разделяющей их территории возникнет успешная демократия, с самого начала американского вторжения в Ирак были готовы уничтожить политические последствия отхода от однопартийной системы и возможного становления там многопартийности. Башар Асад и его баасистская команда инстинктивно боялись того, что коалиция продолжит наступление и вторгнется в Сирию. Хотя люди, разрабатывавшие политику в Вашингтоне, не собирались переходить восточную границу Ирака, в Дамаске и Тегеране господствовало ощущение, что американское вторжение возможно, особенно если в Сирии и Иране вспыхнут восстания. Диктатуры в соседних с Ираком странах нервничали в ожидании дальнейшего развития событий и быстро предприняли упреждающие действия, которые не могли себе вообразить ни американцы, ни европейцы.
С конца 2003 г. сирийско-иранская ось повела полномасштабную террористическую войну. Хотя опытные специалисты по Среднему Востоку понимали общую картину, ни администрация Буша, ни правительство Великобритании, по-видимому, не осознавали, что им предстоит столкнуться с яростным контрнаступлением, которое развернет сирийско-иранская ось совместно с «Аль-Каидой», хотя их действия и не были скоординированными. Армия экспертов, на знания которых полагались западные демократии, снова предала политиков, принимающих решения.
Тем летом я принимал участие в нескольких конференциях, созванных военными и дипломатами в Вашингтоне для обсуждения способов оказания иракцам помощи в усвоении демократических изменений, произошедших в их стране. Меня удивила расслабленная атмосфера конференций, неспешность, с которой участники относились к обсуждаемым проблемам. Вспомнив басню о черепахе и зайце, я назвал их отношение к проблеме une cuture de lievreXXXVIII 5. Вашингтон, очевидно, находился в положении зайца, а все его враги – в роли черепахи. Но анализируя стремительные ходы исламистов и джихадистов, о которых часто сообщала Аl Jazeera, решение сирийского режима и хомейнистских кругов Тегерана разрушить встающую на ноги демократию до того, как она сможет уйти в самостоятельный полет, я стал подумывать о том, что это США превратились в черепаху, тогда как их враги стали действовать со скоростью зайца. Все остальное было нетрудно предугадать. Америка предпримет огромные усилия в Ираке, потеряет многих солдат и миллиарды долларов, но ее враги, в первую очередь ирано-сирийская «ось», замедлят скорость перемен. Между американским Гулливером и множеством лилипутов-джихадистов началась яростная гонка.
