Шишлина Н. И. Новые данные о резервуарном эффекте в Прикаспии (по материалам современных и археологических образцов) // Проблемы и периодизация археологических памятников и культур Северного Кавказа. XXVI «Крупновские чтения» по археологии Северного Кавказа. Тез. докл. Магас (Республика Ингушетия), 2010.
Щеблыкин И. Н. Памятники азербайджанского зодчества эпохи Низами. Баку, 1943.
Якименко Е. В. Исследования Воронежского областного краеведческого музея на Ольшанском археологическом комплексе салтово-маяцкой культуры в 1988–1992 гг. // Тр. Воронежского областного краеведческого музея. Вып. 2. Воронеж, 1994.
АО Археологические открытия (Москва)
АОН Археологические открытия на новостройках (Москва)
ВДИ Вестник древней истории (Москва)
ВИАВ Воронежский историко-архивный вестник (Россия. Воронеж)
ИИМШ Известия на Историческия музей Шумен (България) КСИА Краткие сообщения Института археологии (Москва)
КСИИМК Краткие сообщения Института истории материальной культуры (Москва)
ЛГУ Ленинградский государственный университет
МАД Материалы по археологии Дагестана (Махачкала)
МАИЭТ Материалы по археологии, истории и этнографии Таврии (Симферополь, Крым)
МГУ Московский государственный университет
МИЛ Материалы и исследования по археологии СССР (Москва-Ленинград)
РА Российская археология (Москва)
СА Советская археология (Москва)
Тр. ВДАЭ Труды Волго-Донской археологической экспедиции ХДПУ Харьковский державный педагогический университет (Украина, Харьков)
В. Я. Петрухин
ПРОБЛЕМЫ ХАЗАРСКИХ ГОРОДОВ И ПРОЦЕССОВ УРБАНИЗАЦИИ В ВОСТОЧНОЙ ЕВРОПЕ[41]
Десятилетняя совместная работы автора этих строк и B. C. Флёрова в рамках «Хазарского проекта» (о нём немало говорится в книге) продемонстрировала насущность одной проблемы: коллеги историки и филологи постоянно требуют от археологов данных, которые можно было бы соотнести с информацией письменных источников. Это требование мы услышали и в отношении того, что можно именовать хазарскими городами, при подготовке очередного тома «Хазары: миф и история», выходящего одновременно с книгой B. C. Флёрова в издательстве «Мосты культуры-Гешарим».
Книга Флёрова призвана ответить на эти насущные вопросы, опираясь на доступный ныне материал. Автор является не только самым авторитетным на сегодняшний день исследователем хазарских поселений, но и координатором той работы, которую коллектив специалистов стремится наладить в рамках «Хазарского проекта» (Аржанцева, Петрухин, Флёров, 2009): создать свод поселенческих памятников салтово-маяцкой культуры, а вместе с этим определить уровень их социально-экономического развития — проблема, которая неоднократно обсуждалась на международных конференциях и встречах (материалы одного из первых таких обсуждений опубликованы в первом томе «Хазарского альманаха», Харьков, 2002).
Естественно, внимание к историческим понятиям «город», «замок», «государство» всегда было традиционно для археологии. Не случайно B. C. Флёров приводит примеры постановки этих проблем для ряда регионов мира в различные эпохи. Столь же естественно, что в советской медиевистике эти понятия основывались на «формационном подходе»: Средневековье было эпохой феодальной формации, значит, Хазария, как и Русь, должны были быть феодальными государствами. «Отставание» от Западной Европы (прежде всего, Руси) не допускалось, поэтому в Восточной Европе должны были быть свои феодальные города и замки, рвы которых были «могилой родового строя». М. И. Артамонов и С. А. Плетнёва следовали стереотипам официозной историографии, и современная наука вынуждена бороться с этими стереотипами[42]. При работе с археологическими источниками борьба осложняется тем, что сложен и сам перевод археологических реалий или «признаков» города, государства на язык политэкономических категорий. В дискуссии, которая ведется в отечественной науке по поводу становления города на Руси с 1970-х гг. (ср. Петрухин, Пушкина, 1979 и полемику с этими авторами — Носов, 2005, Толочко, 2010 и др.), выяснилось, что и доминантный с точки зрения русской этимологии «признак» города как укрепленного (огражденного) поселения нерелевантен, ибо древнейшие, начиная с Ладоги, поселения с «признаками» международной торговли и специализированного ремесла не имеют выраженных укреплений (для них был предложен термин ОТРП — открытые торгово-ремесленные поселения). Я предполагал, что эти пункты в древности были погостами, центрами сбора дани дружиной (в средние века они превратились в сельские административные центры). Не вполне релевантен (в связи с Хазарским каганатом об этом пишет Флёров, равно как Руси и даже Византии) и «классический признак» городского хозяйства — отделение ремесла от сельского хозяйства[43], ибо древнерусские города, как и погосты, привязаны к собственным пашням и выпасам скота (оболонь). Пожалуй, наиболее существен в типологическом отношении образец Византии, где в результате синойкизма поселений различного типа — городов (крепостей) и деревень возникли образования, именовавшиеся «деревнегород» (χωροπολιν), застроенный крестьянскими домами и т. п. (Курбатов, Лебедева, 1986: 178–188).
Остается «абстрактный», но вполне ощутимый археологически, политэкономический признак города как центра перераспределения прибавочного продукта (несводимого только к перераспределению продукции сельского хозяйства — ср. Носов, 2005: 32) О нём пишет и В. С. Флёров в связи с работами О. Г. Большакова. Наиболее очевидно этот прибавочный продукт представлен в Хазарии (равно как на Руси и в Северной Европе) монетным серебром, получаемым в Европе из Халифата.
Давно отмечено, что Хазария несравненно беднее кладами монет, чем Русь и Скандинавия. В этих регионах, в отличие от регионов с давно развитой «имперской» рыночной экономикой, не существовало собственно монетного обращения: восприятие монетных находок как свидетельства товаро-денежных отношений приводило к многочисленным историографическим недоразумениям, к каковым следует отнести и знаменитую теорию торговых городов В. О. Ключевского. В отношении Хазарского каганата эти недоразумения подкреплялись историографическими фантомами, вроде активности «еврейского торгового капитала» (вплоть до популярных работ С. А. Плетнёвой), «паразитирования» каганата при посредстве таможенных сборов на международных коммуникациях, трансконтинентального пути «из немец в хазары», который должен был функционировать, связывая Регенсбург, Киев и Итиль чуть ли не с VIII в. Об этом специально пишет B. C. Флёров, замечая, между прочим, что серебро использовалось для производства парадного убора — и это было формой перераспределения прибавочного продукта. Археологически эта функция перераспределения богатств, в отдельных случаях связанная с административной функцией, скорее может быть обнаружена на материале некрополей, чем на материале поселений.
Ещё одно очевидное свидетельство для археологии материализации прибавочного продукта — наличие укреплений, особенно когда нанимались иностранные мастера, как это было в случае с Саркелом: хазарский государственный, идущий от хакана и бека, заказ на строительство его греками был документирован Константином Багрянородным (DAI, 42). Крепость отнюдь не обязательно должна была иметь какие-либо иные специализированные городские признаки: скептицизм Флёрова в отношении историографической конструкции С. А. Плетнёвой, наделяющей Саркел функцией караван-сарая на Шелковом пути, представляется в этом отношении обоснованным. Саркел именуется у Константина «крепостью» — κάστρον, но так же именуется у него и Херсонес (а также Киев и Смоленск): византинисты (Шувалов, 1986; Dunn, 1994) заметили, что к X в. многие византийские города превращаются в крепость и соответствующий термин заменяет традиционное обозначение — полис.
Существеннее, однако, иная проблема: один город, даже столичный (функции хазарской столицы Итиля Флёров разбирает подробно)[44], может не обладать полным набором функций — «признаков», которых ожидают от «настоящего города» исследователи. Таким набором функций, опять-таки с точки зрения политэкономической науки, обладает городская сеть с поселениями, наделенными специализированными функциями (торговых/ремесленных или административных, культовых и т. п. центров — см. Ильин, 1979; Петрухин, 2009).
Одна из проблем, поднимаемая в связи с этим B. C. Флёровым — взаимодействия сети поселений Хазарии с сетью заведомо городских поселений Византии и Халифата[45]. И торговые связи, и стремление к господству над древними городскими центрами Причерноморья (ср. предположения о «кондоминиуме» хазар и греков в византийских городах вплоть до Херсонеса) заставляют предполагать знакомство хазар со средневековым городским правом. В описании маршрутов иудейских купцов арразанийа хазарский город Хамлидж упомянут в одном контексте с другими населенными пунктами, включая Рей, Багдад, которые едва ли можно лишить городского статуса (см. недавнее комментированное издание — Хрестоматия: 31,35). Замечу, что уже первый договор Руси с греками (907/911 г.) предполагал разверстку дани («укладов») по русским городам (ПВЛ: 418); то же относится и к присутствию иноверцев на поселениях Хазарии — дело отнюдь не в специфической веротерпимости хазар, а в знакомстве с традициями имперского права. B. C. Флёров прав, подчеркивая, что эти политэкономические и юридические проблемы — не предмет археологии, он анализирует материал с позиций «археологического источниковедения», хотя с его мнением об «исчерпанности потенциала» письменных источников по проблеме городов можно не соглашаться (в том числе, в перспективе междисциплинарных исследований). Смысл и ценность его работы — в систематическом и критическом обзоре того археологического материала, без которого уже не могут обойтись представители смежных специальностей. Здесь немало как редакционных, так и содержательных проблем, разрешить которые можно лишь в своде памятников салтово-маяцкой культуры.
