Ключевой документ о депортации 1949 года - докладная записка уполномоченного МВД СССР В. Рогатина заместителю министра внутренних дел СССР В. Ряснову «О проведении переселения из ЭССР», датируемая 31 марта 1949 года.
Эстонские историки не могут сетовать на недоступность этого документа: впервые выдержки из него были опубликованы в двухтомнике Г. Саббо «Невозможно молчать», изданном в 1996 году в Таллине.
В связи с важностью этого документа, позволим себе обширную цитату.
«Операция по выселению кулаков, бандитов, националистов и их семей была начата органами МГБ на периферии с 6 часов утра, а по городу Таллин с 4 часов утра 25 марта 1949 г.
Поступление на пункты погрузки контингента выселенцев в первое время, за исключением гор. Таллин, протекало медленно, и операция, намеченная провести в течение 25 марта 1949 г., затянулась до поздней ночи с 28 на 29 марта с. г.
Отправление эшелонов началось во второй половине дня 26 марта 1949 года, и последний эшелон убыл в 21 час. 10 мин. 29 марта 1949 года, отправка эшелонов производилась по указаниям оперативного руководства МГБ, при этом первые эшелоны убывали со значительной недогрузкой выселенцев и количеств вагонов против намеченного по плану. Последние эшелоны фактически ушли сборными, собирая в пунктах погрузки дополнительно загруженные переселенцами вагоны…
По плану МГБ ЭССР ориентировочно из Эстонии подлежало к выселению 7540 семей, с общим количеством 22 326 чел. По предварительным данным, 19 эшелонами вывезено 7488 семей, в количестве 20 535 человек, в том числе: мужчин - 4579, или 22,3% к общему количеству, женщин - 9890, или 48,2%, и детей - 6066, или 29,5%).
Процесс приема выселенцев в эшелоны протекал нормально и производился на основании посемейных карточек. Имущество выселенцев принималось беспрепятственно и в рамках норм, установленных инструкцией. Однако ряд семей и одиночек, особенно из городских местностей, прибывали с весьма незначительным багажом или вовсе без такового.
Имели место случаи отказа в приеме в эшелоны из-за неправильного составления посемейных карточек, ошибочно привезенных и не подлежавших выселению, по причине тяжелой болезни, беременности на последнем месяце.
В момент погрузки в эшелон № 97307 на станции Кейла 27 марта 1949 года имел место побег двух выселенцев. Один из них был тут же задержан. Другому удалось скрыться, меры к розыску приняты.
Недостатком в работе являлось то, что в состав эшелонов прибывали люди, по состоянию здоровья больные. Медперсонал эшелонов в Москве был обеспечен недостаточно медикаментами, в связи с чем начальникам эшелонов было предложено приобретать в пути следования необходимые дополнительные медикаменты при содействии местных органов МВД и МГБ.
За период операции с 25 по 29 марта 1949 года существенных нарушений общественного порядка и уголовных проявлений в Республике зафиксировано не было. Однако имели место ряд проявлений политического и диверсионного характера…
В процессе операции, погрузки и отправки эшелонов от руководства МГБ каких-либо претензий к МВД не поступало. Наоборот, по общему отзыву, привлеченные к участию в операции силы МВД оказали МГБ ЭССР значительную помощь и проявили себя достаточно выдержанно и дисциплинированно»39.
Сравнение приведенных в докладной Рогатина данных с утверждениями эстонских историков позволяет выявить целый комплекс фальсификаций.
По какой-то непонятной причине Март Лаар утверждает, что депортация была проведена за два дня. Но на самом деле на эту операцию ушло четыре дня, о чем ясно пишет Рогатин: «операция, намеченная провести в течение 25 марта 1949 г., затянулась до поздней ночи с 28 на 29 марта с.г. Отправление эшелонов началось во второй половине дня 26 марта 1949 года и последний эшелон убыл в 21 час. 10 мин. 29 марта 1949 года». Зачем Лаару понадобилось это искажение, непонятно.
А вот причины, по которым эстонские историки искажают численность депортированных, объяснять не надо. В «Белой книге» утверждается, к депортации было намечено 32,5 тысячи человек, Лаар пишет о 26,5 тысячах (20 702 депортированных + 5719 человек, оставшихся невысланными). Оба этих утверждения являются ложными. В докладной Рогатина мы читаем: «По плану МГБ ЭССР ориентировочно из Эстонии подлежало выселению 7540 семей, с общим количеством 22 326 человек».
Данные докладной Рогатина подтверждаются документами, хранящимися в Центральном архиве ФСБ. Вот справка, подготовленная сотрудниками МГБ ЭССР непосредственно перед депортацией:
«По состоянию на 15 марта с.г. выявлено подлежащих выселению 7500 семей в количестве 22 326 чел., из них:
семей кулаков - 3077, численностью - 9846 чел.
семей бандитов и националистов - 4423, численностью 12 440 чел.»40.
Таким образом, Лаар завышает количество подлежавших депортации примерно на 4 тысячи человек, а авторы «Белой книги» - и вовсе на 10 тысяч.
Соответственно оказывается завышенным и число людей, подлежавших депортации, но невысланных. Согласно «Белой книге» таковых было 10 331 человек; Март Лаар называет цифру 5719 человек. Однако на самом деле при плановом задании в 22 326 человек было депортировано 20 535 человек, т.е. высылки избежало менее двух тысяч. При этом число семей, намеченных к депортации (7540), незначительно отличается от числа реально депортированных семей (7488). А Лаар заявляет, что высылки якобы избежала 2161 семья.
Лаар утверждает, что в ходе депортации было вывезено «около 3% тогдашнего населения Эстонии». Это утверждение является просто-напросто абсурдным - ведь если 3% - это 20 702 человека, то 100% - это 690 тысяч человек. Однако, согласно данным демографа Тартуского университета Эне-Маргит Тийт, в 1945 году в Эстонии проживало 854 тысячи человек, а в 1950-м - почти 1,1 миллиона человек41. Таким образом, соотношение числа депортированных к общему числу граждан Эстонии составляло около 2%.
Не соответствует действительности утверждение «Белой книги», согласно которому депортации подвергались «главным образом женщины, дети и старики с хуторов, так как почти все мужчины уже были репрессированы…». Мы уже рассмотрели статистику арестов граждан Эстонии органами НКВД/МВД и НКГБ/МГБ; она опровергает заявления о том, что «почти все мужчины уже были репрессированы». На самом деле, как следует из приведенной выше докладной Рогатина, в ходе мартовской депортации из Эстонии было выслано «мужчин - 4579, или 22,3% к общему количеству, женщин - 9890, или 48,2%, и детей - 6066, или 29,5%».
Полностью ложным является утверждение Лаара о том, что, «если людей, включенных в список, не удавалось доставить, брали с собой первых встретившихся». Из докладной Рогатина хорошо видно, что при погрузке депортируемых эшелонов охрана обязательно проверяла документы, на основе которых проводилось выселение конкретных лиц («посемейные карточки»). При этом «имели место случаи отказа в приеме в эшелоны из-за неправильного составления посемейных карточек, ошибочно привезенных и не подлежавших выселению, по причине тяжелой болезни, беременности на последнем месяце». Информация Рогатина находит полное подтверждение в докладной записке министра внутренних дел ЭССР генерал-майора Резева от 18 апреля 1949 года: «Во многих случаях, по требованию начальников эшелонов и пунктов погрузки от МВД, посемейные карточки уточнялись и пересоставлялись в комендатурах МГБ, отдельные семьи возвращались на местожительство. С эшелона № 97306 уже в пути было снято 4 человека, ошибочно изъятые МГБ и не подлежащие выселению»42.
Следует отметить, что сотрудники НКВД и НКГБ ЭССР действовали в полном соответствии с «Инструкцией» о проведении депортации. В этом документе было четко оговорено: «Выселение кулаков и их семей производится на основании списков, утвержденных Советом Министров республики… Никаких пометок и исправлений в списках, полученных из Совета Министров, не допускается»43.
Не соответствуют действительности утверждения о смерти в пути 3000 человек. Подобной смертности, как мы помним, не имело место даже во время июньской депортации 1941 года - а ведь депортация 1949 года проводилась гораздо деликатнее. Если депортация 1941 года проводилась за один день, то депортация 1949 года - за четыре. В 1941 году депортированным было разрешено брать с собой 100 кг груза на человека. В 1949-м каждая семья могла увезти с собой 1500 кг44. В 1941-м вопрос о размещении депортируемых на месте ссылки был практически не решен, а депортации 1949-го предшествовала длительная переписка центрального аппарата МВД СССР с территориальными УМВД, в ходе которых выяснялось, сколько какая область может принять и трудоустроить спецпоселенцев45. Наконец, в 1941 году около трети депортированных (главы семей) было арестовано и направлено в лагеря; в 1949-м арестов и разделения семей не было.